Там, за горизонтом - Александр Сапегин

Ревущий хищник, подгоняемый сильными порывами ветра, походя слизнул ельник на вершине сопки и по смолянистым кронам устремился вниз, где его ждали уже около полутора часов. Кумачовое пламя не сумело проглотить залитый водой участок, ринувшись в обход и гоня перед собой вал из искр и жара. Мальчишки, рискуя сгореть заживо, носились на пожарных машинах по узким улочкам дачного посёлка, поливая сверху дома, но красные языки возникали то тут, то там, заставляя людей отступать к поместью и сконцентрироваться на защите близлежащей улицы.

Ценой неимоверных усилий и сданного огню на прокорм бульдозера, за рычагами которого сидел лично Бояров, удалось отстоять треть дачного посёлка, там и тут, словно оспой, побитого чёрными плешами сгоревших сараев и других хозпостроек. В списке спасённых также числились дача с пасекой и военная часть. Не зря, как показала жизнь, пару суток назад рядом с ними провели противопожарную опашку и нарезку минерализованных полос. На остальной площади выгорело большинство домиков. Половина сопки превратилась в ежа, утыканного спичечными головёшками вместо деревьев.

Михаил, оттирая чёрную грязь с носа, чем ещё больше размазывая её по мокрому лицу, не обманывал себя: только чудо в виде дождя, пролившегося из приползших к полудню со стороны города туч, не позволило им превратиться в бездомных погорельцев. С другой стороны, они очень сильно постарались и приложили неимоверные усилия, чтобы дожить до этого чуда.

Натворив дел, утих ветер, и тонкие струйки дыма отступали и гибли под непрекращающийся шелест льющейся с неба воды, усмирившей голодное чудовище.

Промокнув до нитки, мужчина не отводил взгляда от учинённого разгрома, в уме намечая будущий фронт работ: здесь и здесь снести остатки домишек, там распахать объединившиеся дачные участки, а там можно попробовать сделать рисовые чеки, пустив воду из озера. Плотина показала свою стойкость, а если её ещё дополнительно укрепить глиной, которую засыпать сверху валом из кирпичей и щебня, будет совсем замечательно. В целом хорошо выходит – поля под будущий засев получатся рядом с домом, а не за сопкой. Недаром говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Палыч, ты что, замёрз? – дружески хлопнув Боярова по плечу, рядом остановился Владимир, такой же грязный и с головы до ног уделанный в саже, как и прочие огнеборцы.

– А? Нет, я тут думаю… Смотри, видишь ниже плотины какой склон пологий?

– Вижу, и над чем ты тут думу думаешь?

– Можно попробовать там сделать рисовые чеки, а половину сгоревших домов нафиг сгрести бульдозерами и распахать в следующем году под зерновые.

– Бляха-муха, Палыч, ты неисправим, идём домой.

В баньке попаримся да остограмимся, а то я замёрз как цуцик, провонял дымом хуже окорока, а уж как жрать хочу, просто не передать словами.

– Я бы и от двухсот не отказался, – ответил Михаил, позволяя увести себя под крышу.

Напряжение, терзавшее Боярова всю ночь и большую часть последующего дня, медленно ослабляло железную хватку. Место адреналина и возбуждения занималось усталостью и апатией.

– Банька, банька – это хорошо! – На самом деле Михаилу не хотелось ничего.

Конечно, отмыться и согреть косточки не помешает, но сейчас его тянуло в кровать. Спать, спать, спать. Когда только, дел невпроворот.

Совместив ужин с припозднившимся обедом, он на полном автомате подоил вечером коров и козу, сходив повторно в баню после чистки стаек, и на автопилоте приземлился на манящий аэродром кровати. Муркая и тихонько шипя друг на друга, под одеяло пробрались сфинксы, в ногах развалился мохнатой тушкой Лорд.

Утреннюю дойку он благополучно проспал. Валентина, подоившая скотину сама и пришедшая будить разоспавшегося главу маленькой общины, напряжённо застыла у края кровати после прикосновения рукой ко лбу спящего мужчины.

– Что там, Валентина Петровна? – в открытую дверь спальни заглянула Татьяна. – О, что-то разоспался Михаил Павлович, на моей памяти никогда он столько не дрых.

– Неси градусник, – обернулась Валентина к девушке.

* * *

– Хреново выглядишь, Палыч, – бросив взгляд на принимающего солнечную ванну мейн-куна, приземлился на лавку Владимир, вытягивая гудящие ноги.

– И тебе по-здоровьичку, – откликнулся Михаил, продолжая как ни в чём не бывало выстругивать ножичком деревянного солдатика, мелкие стружки с которого летели на лениво позёвывающего Рекса. – Я с утра успел отражение в зеркале до мокрых штанов напугать, так что ничего нового ты мне не сообщил. Кстати, спешу доложить, что не дождётесь.

– Это хорошо, а то я до розовых соплей замаялся тут всё разгребать. – Владимир стукнулся затылком о бревенчатую кладку дома. – Как сам по ощущениям?

– Ложку удержу, а вот штаны не держатся.

– Так не носи штаны, ныне в моде халаты, обдувает, говорят, а с ложкой вообще замечательно всё. Кости у тебя, гляжу, остались, остальное нарастёт, главное в желудок чего-нибудь вовремя накидывать.

– Мерси покорно за поддержку. – Сняв стружку, Михаил оторвал взор от заготовки будущего бойца, удостоив вниманием соседа. – Не томи, рассказывай, чего натворить успели?

– По правому склону сгребли старое дерьмо со всех дач и распахали под зерно, пацаны ниже плотины чеки сооружают, посмотрим, что получится. Отвали! – Владимир отмахнулся ладонью от привязавшейся осы. Сбитое наземь насекомое хрустнуло, придавленное сапогом. – Лошадок попробовали припахать, пока хреновенько получается, намучаемся мы, пока приучим этих одров с плугом и сеялкой ходить.

– Следовало ожидать, это вам не крестьянские савраски.

– Да что ты говоришь, а то мы не знали, – сплюнув в пыль, насмешливо ответил Владимир.

– Ты, Володя, лучше мне про електричество побай, када мы, тёмныя, сирые и убогия, лампочку Ильича от елехтростанции засветим? Про битюгов тамбовских как-нибудь в другой раз погутарим, – подражая сельскому говорку с хриплыми дрожащими нотками забитого деревенского пейзанина, ввернул насущный вопрос Михаил.

– А я гадал, когда же ты про план ГОЭЛРО наконец-то вспомнишь, – поддержал веселье Владимир. – Надысь водныя лотки вывели, окромя их, болезных, прочая работа – не работа, а так, плюнуть и растереть. Колёсико и вал давно готовы. Через седмицу, даст бог, разрежем ленту красную да кумачовые флаги развесим. Ты мне лучше на один интимный вопрос ответь, голубь ты наш сизокрылый…

– На какой? – напрягся Михаил, внутренне собираясь что-нибудь приврать со всей откровенностью о Валентине и Татьяне.

Дамы, едва в клочья не разодравшись весенними кошками, таки разделили кота, морда которого осталась в целости и сохранности только благодаря женскому попустительству и горю – болезни, свалившейся на голову причины раздора в женском коллективе. В принципе, «кот» остался целым, только пара у него сменилась. Говоря по-простому, его без него женили. Татьяна сменила тактику, тихой сапой и свойственным ей напором убрав с пути к вожделенной цели главное препятствие в лице Валентины. – Мне бы вот столько, – сведённые вместе указательный и большой палец собеседника показывали микроскопический объём необходимого, – самую малость взрывчатки. Трошки, где-то тонны на полторы.