Интервью с вампиром - Энн Райс

«Он шел за мной, – прошептала она. – Я слышала егошаги всю дорогу до дома, но сперва ничего не поняла. – Она перевеладыхание. Яркая вспышка в окне напротив осветила ее смертельно бледноелицо. – Луи, это тот музыкант!»

«Ну и что? – ответил я. – Должно быть, он встречалтебя раньше с Лестатом».

«Луи, он стоит там, внизу. Посмотри в окно. Попробуйразглядеть его».

Она была потрясена, даже напугана. Я ступил на балкон, неотпуская ее ладони. Она спряталась за штору, крепко сжимая мою руку. Она тожебоялась за меня. До полуночи оставалось не более часа, и Рю-Рояль опустела:магазины закрылись, экипажи возле театра только что разъехались. Где-то справахлопнула дверь, и какая-то парочка быстро зашагала к перекрестку. Лицо женщиныскрывала большая белая шляпа. Их шаги замерли вдали, и снова все стихло. Яникого не видел и не чувствовал ничьего присутствия. Клодия тяжело дышала замоей спиной. Вдруг поблизости что-то шевельнулось. Я вздрогнул, но тут жедогадался, что это птицы на подоконнике внизу. Клодия тоже вздрогнула иподобралась поближе ко мне.

«Там никого нет…» – начал было я шепотом, но вдруг осекся.

Я увидел музыканта! Он стоял у входа в мебельный магазин тактихо и неподвижно, что я едва не проглядел его. Должно быть, этого он и хотел.Он повернул в мою сторону лицо, блеснувшее в темноте, точно вспышка белогосвета. Тревога и растерянность бесследно исчезли с окаменевших черт, на бледнойкоже чернели огромные глаза. Он смотрел на меня. Сомнений не оставалось: онстал вампиром.

«Я вижу его», – прошептал я, едва шевеля губами. Клодияприжалась ко мне, ее рука дрожала в моей ладони, сердце бешено колотилось.

Она тоже увидела его и задохнулась. Я смотрел вниз, он недвигался, но вдруг кровь застыла у меня в жилах. Я услышал шаги, скрипнуливорота; они приближались, эти размеренные, громкие, гулкие, знакомые шаги налестнице… Клодия зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Вампир внизу недвинулся с места. И я узнал эти шаги. Они принадлежали Лестату. Он добрался довходной двери, дернул за ручку, но она не поддавалась; он тряс ее, бился вдверь, будто хотел сорвать ее с петель. Клодия забилась в угол, согнулась,словно от колик, ее безумный взгляд метался между мной и вампиром за окном.Грохот за дверью нарастал, и я услышал голос.

«Луи! – кричал Лестат. – Луи!»

Он ревел, как раненый зверь. И вдруг окно гостинойразлетелось на осколки, звякнула задвижка. Я торопливо схватил лампу со стола,ломая спички, зажег огонь.

«Закрой окно и отойди подальше, – крикнул я Клодии, иона подчинилась, выведенная из оцепенения четкими словами приказа. – Зажгиостальные лампы. Скорей».

Она вскрикнула, чиркая спичкой: Лестат был уже в холле.

Спустя мгновение он предстал перед нами. У меня перехватилодыхание, и я невольно отступил назад. Да, это был Лестат собственной персоной,целый и невредимый. Наклонив вперед голову, выпучив глаза, он покачивался, какпьяный, упираясь в косяк, чтобы не упасть. Его кожа была словно клубок шрамовпосле страшных ожогов; мутные глаза налились кровью.

«Не подходи… ради всего святого, – прошептал я. –Я брошу лампу, и ты сгоришь заживо».

И тут же услышал царапающий звук: сообщник Лестатакарабкался по стене. Его пальцы обхватили прутья балконной решетки. Он всемтелом навалился на балконную дверь, стекло разбилось, Клодия пронзительнозакричала.

Невозможно описать, что было дальше. Помню, что запустиллампой в Лестата, она разбилась у его ног, и пламя охватило ковер. В руках уменя оказался факел – длинный кусок покрывала, которое я стянул с дивана иподжег. Я боролся с Лестатом, отбивался руками и ногами. Клодия отчаяннокричала. Разбилась еще одна лампа, и пламя побежало по шторам. На Лестатезадымилась одежда, пропитавшаяся керосином, он яростно хлопал себя по спине ибокам, неловко пытался затушить пламя. Он еще не оправился после смерти, емутрудно было сохранять равновесие, но, когда его стальные объятия сомкнулисьвокруг меня, мне пришлось укусить его за пальцы, чтобы освободиться. На улицеподнялся шум, раздались крики. Загудел колокол, возвещая о пожаре. Комнатапоходила на преисподнюю. В яркой вспышке света я увидел Клодию, она дралась смузыкантом. Тот никак не мог поймать ее, он еще не успел войти в силу, а онавертелась, как птичка, и выскальзывала из его неуклюжих рук. Мы с Лестатомкатались по полу в клубах пламени, удушливый жар обжигал мне лицо. Клодия вдругсобралась с духом, отбросила страх, схватила кочергу и ударила его; она билакуда попало, он ослабил хватку, и я наконец с трудом вырвался из его рук. Онабила его, била и рычала, как бешеный зверь. Его лицо исказилось от боли, онприжимал к себе перебитую руку. Его сообщник лежал на ковре с проломленнымчерепом.

Плохо помню, что случилось потом. Кажется, я выхватилкочергу из рук Клодии и ударил его в висок. Но его ничто не могло остановить.Одежда на мне и на Клодии уже начала дымиться, я подхватил ее на руки ибросился вниз по лестнице, собственным телом гася огонь на ее платье. Я снялплащ и сбил с него пламя. Навстречу нам бежали люди, огромная толпа ужезаполонила двор, кто-то забрался на крышу кирпичной кухни. Я нес Клодию наруках, проталкивался плечами через невообразимую толчею, не отвечая на вопросыи крепко прижимая ее к себе. Наконец мы вырвались из толпы, она судорожновсхлипывала у меня над ухом, и я побежал. Я бежал как слепой, не разбираядороги, свернул в первый узенький проулок; бежал и бежал, пока все не стихло,остались только мои шаги и ее дыхание. Я остановился. Мы снова были одни –мужчина и ребенок, обожженные и израненные. Мы молча и жадно вдыхали тихийночной воздух.

Всю ночь я простоял на палубе французского корабля«Марианна» и всматривался в лица пассажиров, которые поднимались по трапу. Нанабережной толпился народ, в каютах допоздна шумели вечеринки, палубы ходилиходуном. Но к рассвету все стало стихать, экипажи разъехались от причала. На бортподнялись последние пассажиры. Но Лестат и его сообщник, если они выжили в огне(а я в этом не сомневался), не добрались до судна. Наш багаж уже давно был накорабле, и все, что могло навести их на след, наверняка сгорело. Но все же ясмотрел на трап, и Клодия, надежно запертая в каюте, не отрывалась отиллюминатора. Однако Лестат так и не появился.

Мы отплыли, как я и надеялся, еще до рассвета. Провожающиемахали вслед с зеленого склона над набережной. Корабль вздрогнул, плавноотчалил и величественно заскользил по волнам Миссисипи.