Целитель. Союз нерушимый? - Валерий Большаков

Щелкнула кнопка, и по кабинету снова поплыл грубоватый голос:

– …Хайдар Яхъяев, Ахмаджан Адылов. Последний – особенно мерзкая личность, он вроде узбекского «папаши Мюллера», начальника гестапо. Недовольных колхозников Адылов бросает в тюрьмы-зинданы, приказывает сечь плетьми, а особенно строптивые просто исчезают. Между тем сбор хлопка – занятие не из легких. Собирать урожай выгоняют школьников – зачем им учиться? Выгоняют беременных – и Узбекистан держит рекорд по выкидышам. А среди чудовищной нищеты кишлаков высятся настоящие ханские дворцы, родовые поместья советской номенклатуры – с бассейнами, саунами, слугами и откормленными охранниками… Это, товарищи, хуже любой оккупации! Такие вот «шарафики» разлагают общество, они опаснее внешнего врага, в борьбе с которым народ сплотится. Но против врага внутреннего люди бессильны. Да и разве Узбекистан – заповедник коррупции? Нет! Взяточничество и очковтирательство процветают по всему Союзу! Эх, Юрий Владимирович… Не знаю уж, вышло бы лучше, вернись вашему ведомству право и обязанность держать «под колпаком» партию и всю номенклатуру, а время от времени устраивать чистки, но хуже точно не было бы! Я знаю, что в КПСС состоят многие тысячи честных и верных коммунистов, ничем себя не запятнавших, но сколько же дряни налипло на «нашего рулевого»! А больше всего я боюсь, что однажды вся эта шушера порвет свои партбилеты и в едином строю с цеховиками и прочим криминалом, с интеллигентами-сервитутками, торгашами и спекулянтами свергнет советскую власть. Полагаете, такое невозможно? Если ничего не предпринимать уже сейчас, лет через пятнадцать контрреволюция грянет обязательно. Вы уж поверьте, Юрий Владимирович, способность к «сверханализу» еще ни разу меня не подводила… А теперь голая информация, без моих комментариев, иначе, боюсь, не хватит места. Итак…

Миха долго говорил, перечислял, анализировал, советовал. Синицын изо всех сил сжимал авторучку, словно она удерживала его над пропастью, и время от времени покачивал головой. Иванов сжимал кулаки и смотрел на магнитофон с отчаянной беспомощностью. Андропов устало откинулся на спинку и глядел в окно с деланым безучастием.

Голос Михи затих. Кассета еще с полминуты вращалась, в динамиках тихо шипело. Трое сидящих за столом тоже молчали и не двигались. В этот момент все они очень походили друг на друга – серьезным и строгим выражением лиц, нахмуренными лбами, жесткими линиями ртов, упорными, задумчивыми взглядами.

Они заглянули в светлое завтра – и содрогнулись.

– Борис, – глухо сказал Андропов, – это наш человек. И его надо найти! Обязательно! Займись этим лично. Найди себе помощника – понимаю, что одному не разорваться, но желательно из тех товарищей, которые уже посвящены. Затеем сверхсекретную операцию как бы внутри секретной! Но только не спугни! Стоит Хилеру заметить наблюдение – все! Он может перестать нам доверять. Бросит исцелять – и моментально растворится в многотысячной толпе молодых людей. И будем мы тогда целый год пурхаться! А если на него выйдут наши заклятые друзья из Лэнгли? Нельзя позволить подобное! Ни. За. Что.

– Будем работать, Юрий Владимирович, – серьезно ответил Иванов.

Пятница, 7 марта 1975 года, день Первомайск, улица Чкалова

Для пескоструйного аппарата Ромуальдыч приспособил дощатую пристройку к гаражу, где хранились дрова, сломанные стулья и прочий неликвид. Очистив этот сарайчик, мы всей дружной компанией закатили в него «ижака» – надо было содрать с машины всю краску и грунтовку, зачистить до металла.

Я натянул на голову большой шлем с дыхательным шлангом (Вайткус сочинил его из старого костюма химзащиты) и вооружился пескоструйным пистолетом. Махнув зрителям, чтобы очистили помещение, нажал на спуск. Бурая струя вырвалась из дула, с шипением и шорохом ударила в кузов. Оранжевая краска сразу облупилась, потом и белый слой грунта растаял будто, открывая растущее пятно серой стали. Я повел пистолет в сторону, растягивая чистый кружок в овал, в неровную полосу. Справа налево… Слева направо…

Клубы пыли заполнили пристройку. Пылюка и холодина…

Я успел доделать правое крыло, капот и переднюю дверцу, когда меня деликатно похлопали по плечу.

– Хватит с тебя! – громко сказали из облака пыли голосом Изи. – Я тоже хочу!

Я с кряхтеньем поднялся с корточек – ноги затекли.

– Давай опыляй…

– А то! Весь в трудах, аки пчела!

Вдохновленный Динавицер напялил на себя шлем с оплечьями из прозрачного гибкого пластика и храбро ухватился за пистолет. А я поспешил выйти, двумя руками разгоняя пыль перед собой – душное желтое облако так и вилось вокруг.

– Чистота – залог здоровья! – заорал Андрей. И они с Жекой принялись выбивать из меня пыль, отряхивая и крепко поддавая.

– Хэ-х! Хэ-х! И-и-эх!

– Эй, полегче! Почку отобьешь!

– Так их же две! Куда тебе столько?

– Дюш, его выбивалкой надо, как ковер!

– Увертывается еще… Стоять! Вот тут…

– Уй-я…

Вырвавшись из цепких рук ревнителей порядка, я сбежал в гараж. Гоша, сосредоточенно сопя, вырезал медную прокладку для турбокомпрессора, Эдик старательно полировал бампер и передок из стеклопластика, а Ромуальдыч прокручивал вхолостую мое творение – гидромуфту и планетарку, собранные по памяти.

Вайткус меня не спрашивал, откуда что берется, а я не распространялся. Не рассказывать же ему, как мы с ребятами в 90-х загоняли на яму битые «Тойоты» и делали конфетку из японского дерьма!

– Блеск! – довольно сказал Ромуальдыч. Он любовно коснулся пальцами полированных лопаток ведущей и ведомой турбин, как бы прощаясь, и решительно опустил крышку. – Все! Можно заливать трансмиссионку.

– Сегодня не получится, – мотнул я головой, – масло не отфильтровано.

– Да ладно, – махнул рукой начальник Центра, – все равно еще красить. Я договорился с ребятами на автобазе, они эмалью пройдутся и просушат, у них там целый бокс с обогревателями по стенам – сохнет не хуже чем на заводе! Наверное, это к тебе.

Слушая Вайткуса, я кивал, а на последней фразе словно споткнулся. Посмотрел удивленно, и Ромуальдыч подбородком указал на дверь. Обернувшись, я изобразил соляной столб. Высокий порог переступила Рита, одетая в линялые потертые брючки местной фабрики, пошитые на манер джинсов, толстый свитер и короткую кожаную курточку, когда-то коричневую, а ныне истертую до желтизны. Черные волосы выбивались из-под утратившей вид шапочки, а на красивом лице не было даже следа косметики.

– Здра-асте… – протянула Сулима, с любопытством осматриваясь. – Это вы начальник Центра?

Арсений Ромуальдович перевел стрелки на меня:

– По всем вопросам к Мише! Я тут так, подай-принеси…

– Привет, Мишечка! – Девушка чуть зарозовелась. – Хочу заняться научно-техническим творчеством, пока еще молодежь!

Вихрь мыслей, поднявшийся с приходом Риты, уже опадал в голове. И досада во мне вилась, и догадки разные, и радость. Значит, Ритка точно на меня не обиделась! Иначе она бы ни за что не пришла записываться в Центр НТТМ. А мы сейчас проверим…