Ничто не вечно - Сидни Шелдон

– Я понял это в тот самый момент, когда вы сказали: «Разве вы не знаете, что на обходы следует надевать белый халат?» Вот тогда-то я в вас и влюбился.

– Джейсон…

– Я твердо верю в любовь с первого взгляда. Мой дед увидел бабушку, когда она проезжала по парку на велосипеде, поехал за ней, а через три месяца они поженились. Они прожили вместе пятьдесят лет, до самой его смерти. А мой отец заметил мать, когда она переходила улицу, и понял, что она станет его женой. И вот они женаты уже сорок пять лет. Понимаете, у меня это семейное. Я хочу жениться на вас.

Это был момент истины.

Пейдж посмотрела на Джейсона и подумала: «Он первый мужчина, на которого я обратила внимание после Альфреда. Он замечательный, умный, искренний. В нем есть все, чего женщина может желать от мужчины. Что же со мной такое? Я продолжаю цепляться за призрак». В глубине души она все-таки надеялась, что однажды Альфред вернется к ней.

Она еще раз взглянула на Джейсона и приняла решение.

– Джейсон…

И в этот момент зажужжал ее бипер, было что-то срочное, тревожное в этом звуке.

– Пейдж…

– Мне нужен телефон. – Спустя две минуты она уже разговаривала по телефону с больницей. Джейсон увидел, как лицо Пейдж побледнело. Она закричала в трубку:

– Нет! Ни в коем случае! Передайте им, что я сейчас приеду. – Она швырнула трубку.

– В чем дело? – обеспокоенно спросил Джейсон. Пейдж повернулась к нему. Ее глаза были полны слез.

– Это Джимми Форд, мой пациент. Они собираются отключить ему кислород. Они хотят позволить ему умереть.

* * *

Когда Пейдж прибыла в палату Джимми Форда, там находились Джордж Ингланд, Бенджамин Уоллис и адвокат Сильвестр Дэймон.

– Что здесь происходит? – решительным тоном потребовала ответа Пейдж.

– Утром состоялось заседание комиссии по этике, – проговорил Бенджамин Уоллис. – Комиссия пришла к выводу, что положение Джимми Форда безнадежно. Мы решили перекрыть…

– Нет! – воскликнула Пейдж. – Вы не посмеете! Я его лечащий врач, и я заявляю, что у него есть шанс выкарабкаться! Мы не позволим ему умереть.

В разговор вмешался Сильвестр Дэймон.

– Не вам решать это, доктор.

Пейдж вызывающе посмотрела на него.

– Кто вы такой?

– Я адвокат его семьи. – Он вытащил из кармана документы и протянул их Пейдж. – Это завещание Джимми Форда. В нем специально подчеркивается, что в случае если он получит угрожающую жизни травму, то не желает, чтобы его жизнь поддерживали искусственными средствами.

– Но я все время слежу за его состоянием, – взмолилась Пейдж. – Уже несколько недель его состояние стабильное. Он в любой момент может выйти из комы.

– Вы можете это гарантировать? – спросил Дэймон.

– Нет, но…

– Тогда вы будете делать то, что вам прикажут, доктор.

Пейдж опустила взгляд на неподвижную фигуру Джимми.

– Нет! Вы должны еще немного подождать. Адвокат смягчил тон:

– Доктор, я понимаю, что больнице выгодно как можно дольше держать у себя пациентов, но его семья не может позволить себе и дальше оплачивать расходы. И я приказываю вам отключить кислород.

– Но хотя бы еще день или два! – отчаянно воскликнула Пейдж. – Я уверена…

– Нет, – отрезал Дэймон. – Сегодня. Джордж Ингланд повернулся к Пейдж.

– Мне очень жаль, но боюсь, у нас нет выбора.

– Благодарю вас, доктор, – произнес адвокат. – Вверяю все это вашим заботам. А я предупрежу семью, что кислород будет отключен сегодня, так что пусть готовятся к похоронам. – Он повернулся к Бенджамину Уоллису. – Спасибо за сотрудничество. До свидания.

Он вышел из палаты, а оставшиеся проводили его взглядами.

– Мы не можем сделать этого с Джимми! – закричала Пейдж.

Доктор Уоллис прочистил горло.

– Пейдж…

– А что, если мы заберем его отсюда и спрячем в другой палате? Вдруг мы что-то упустили… Заговорил Бенджамин Уоллис.

– Пейдж, это не просьба. Это приказ. – Он повернулся к Джорджу Ингланду. – Может быть, вы?…

– Нет! – воскликнула Пейдж. – Я…, я сделаю это.

– Очень хорошо.

– Но если вы не возражаете, я хотела бы остаться с ним одна.

Джордж Ингланд погладил ее по плечу.

– Мне очень жаль, Пейдж.

– Я знаю.

Ингланд и Уоллис вышли из палаты.

Пейдж осталась с Джимми одна. Она посмотрела на кислородную маску, которая поддерживала его жизнь, на капельницы, питавшие тело. Как просто было перекрыть кислород и оборвать его жизнь! Но ведь у парня были такие прекрасные мечты, такие грандиозные планы.

«Когда– нибудь я тоже стану врачом. Я хочу быть похожим на вас».

«А вы знаете, что я собираюсь жениться? Ее зовут Бетси…, мы собираемся завести полдюжины детишек. Первую девочку назовем Пейдж».

У него было очень много того, ради чего стоило жить.

Пейдж стояла и смотрела на Джимми, слезы застилали глаза, все плыло как в тумане.

– Проклятье! – воскликнула она. – Да ты просто трус! А как же все твои мечты? Я думала, ты хотел стать врачом! Ответь мне! Ты слышишь меня? Открой глаза! – Она посмотрела на его бледное лицо. Никакой реакции. – Мне жаль, – прошептала Пейдж, – очень жаль. – Она нагнулась, чтобы поцеловать Джимми в щеку, и вдруг медленно выпрямилась, потому что смотрела в его открытые глаза. – Джимми! Джимми!

Он моргнул и снова закрыл глаза. Пейдж схватила его за руку, наклонилась и заговорила сквозь всхлипывания:

– Джимми, а ты слышал анекдот про пациента, которого кормили внутривенно через капельницу? Он как-то попросил доктора: «А нельзя прибавить еще бутылочку? Ко мне на обед придет гость».

Хони была счастлива, как никогда в жизни. У нее складывались с пациентами очень теплые отношения, какие были мало у кого из остальных врачей. Она действительно заботилась о своих больных. Среди них были и старики, и малыши. При назначениях в отделения доктор Уоллис следил за тем, чтобы у нее не возникало каких-либо неприятностей. Он хотел, чтобы Хони оставалась в больнице и всегда была под рукой.

Хони завидовала медсестрам. Ведь они могли ухаживать за пациентами, не думая о том, как их лечить. «Я никогда не хотела быть врачом, – размышляла она. – Я всегда хотела быть только медсестрой».

Но в семье Тафтов не было медсестер.

* * *

После обеда Хони нередко уходила из больницы и отправлялась по магазинам, чтобы купить подарки детишкам из отделения педиатрии.