Шут - Эндрю Гросс

— Бертран, Марсель. — Он протянул им руки. — Надеюсь, вы проделали весь этот путь не для того, чтобы сообщить какую-нибудь неприятную новость.

— Нет, мой господин, — ухмыльнулся сенешаль. — С вашим прекрасным городом ничего не случилось. Стоит на прежнем месте. Разве что стал еще сильнее.

— А казна еще полнее, чем тогда, когда вы уезжали, — поспешно добавил управляющий.

— Ладно, все это потом. — Стефен махнул рукой. — Мы провели в пути много часов, и задница болит так, словно меня гнали пинками от самого Тулона. Позаботьтесь о моих людях. Все страшно проголодались. А я… — Он посмотрел на Анну. — А я позабочусь о моей миленькой женушке.

— Теперь, мой муж, чтобы мы были на равных, мне придется прыгать до самого Парижа, — пошутила Анна.

Стоявшие рядом рассмеялись, и Анна, взяв супруга за руку, повела его к палатке, задрапированной зеленым и золотистым шелком. Едва они вошли, как любезное выражение соскользнуло с лица Стефена.

— Ты хорошо сыграла, женушка.

— Я не притворялась и действительно рада твоему возвращению. Ты нужен сыну. И если ты стал мягче и добрее…

— На войне люди не становятся мягче и добрее, — перебил ее герцог и, опустившись на стул, сбросил плащ. — Иди ко мне. Помоги снять сапоги. А я покажу, в какого милого щеночка превратился за это время.

Грязные, спутанные волосы падали на тунику. Пыль покрывала изможденное лицо. И от него пахло, как от кабана.

— Похоже, война даже не коснулась тебя. Ты такой же, каким и был, — обронила Анна.

— А ты, Анна, — ответил он, притягивая ее к себе, — ты, как сон, который желаешь видеть вечно.

— Пора проснуться. — Она отстранилась. Ухаживать за ним, прислуживать ему было ее долгом. Снять сапоги, вытереть шею влажной тряпицей. Но дотронуться до себя она ему больше не позволит. — Я не для того провела в одиночестве два года, чтобы меня оседлал грязный боров.

— Так подай мне чашу с водой, и я умоюсь, — ухмыльнулся Стефен. — Буду чистенький, как голубок.

— Дело не только в том, что от тебя воняет.

Все еще улыбаясь, Стефен медленно стянул рукавицы.

В палатку заглянул слуга с подносом, на котором лежали свежие фрукты. Почувствовав напряжение, он поставил поднос на скамью и поспешно вышел.

— Я успела познакомиться с твоими новыми друзьями, — не скрывая презрения, продолжала Анна. — С теми, которых ты прислал из Святой земли. С теми, что носят черный крест. С теми, что убивают без разбору, не щадят женщин и детей, невинных и благородных. Как низко ты пал, Стефен.

Он встал и медленно подошел к ней. И тут же как будто мурашки побежали у нее по коже. Стефен остановился за спиной. Она не повернулась.

Холодные, бесчувственные пальцы коснулись ее шеи. Губы, не знающие тепла любви, приникли к ее плечу.

Она отвернулась.

— Я твоя жена, Стефен, и потому буду заботиться о твоем здоровье и благополучии. Ради нашего сына. Я буду рядом с тобой, как того требует долг. Но знай — отныне ты никогда, никогда не прикоснешься ко мне. Я не позволю тебе этого. Ни в миг моей крайней слабости, ни в миг твоей крайней нужды. Я больше не позволю тебе осквернять мое тело.

Стефен усмехнулся и кивнул. Погладил ее по щеке, и она, дрожа, отшатнулась.

— Прекрасная речь. Поздравляю. Интересно, как долго ты ее репетировала?

Прежде чем Анна успела понять, что происходит, он сжал пальцы на ее горле. Боль пронзила все тело. Стефен приблизил к ней улыбающееся лицо.

Ей вдруг стало трудно дышать. Анна попыталась вскрикнуть, но воздуха в легких уже не осталось. Да и что толку? Кричи не кричи — никто не придет. Вопль боли и отчаяния сочтут знаком наслаждения. Пульс барабанным боем отдавался в ушах.

Он швырнул ее на землю и сам навалился сверху, продолжая сжимать ей горло большим и указательным пальцами. Его колено протиснулось между ее ног… раздвинуло их…

Анна увернулась от поцелуя, и слюнявые губы оставили мокрый след на шее. Он прижался к ней, словно хотел, чтобы она почувствовала страшную силу его желания.

— Ну же, моя смелая, моя решительная женушка, — прошептал Стефен. — Мы так давно не виделись. Неужели ты откажешь мне в том, чего я хочу?

Она попыталась выскользнуть из-под него, но силы были слишком неравные. Он рванул вниз платье, провел рукой по обнаженной спине.

Анна сглотнула тошнотворный комок. «Нет, нет, так не должно быть. Я поклялась, что никогда…»

И вдруг… Мерзкое сопение сменилось смехом, отчего ей стало еще хуже.

— Ты не так меня поняла, жена, — прошипел герцог ей в ухо. — Я имел в виду не то, что у тебя между ног… Мне нужна реликвия.

Громадного роста неуклюжий мужчина в овечьей телогрейке неспешно правил изгородь, легко орудуя тяжелым деревянным молотком.

Я только что выбрался из леса и еще не успел сменить изодранный в клочья наряд шута на полученную от Эмили монашескую рясу. Путь домой занял почти неделю. Избегая встреч с людьми, я держался подальше от дорог и почти ничего не ел. У меня не было с собой ничего, ни денье, ни корки хлеба.

— Ты никогда не починишь забор, если будешь так лодырничать, — крикнул я.

Здоровяк опустил молоток, повернулся и, нахмурив густые, кустистые брови, посмотрел в мою сторону.

— Эй, вы только посмотрите, кто вылез из лесу! Замызганная белка в костюме феи.

— Я бы тебе ответил, Одо, если б не молоток в твоей руке.

Кузнец прищурился.

— Я тебя знаю, пьянчужка?

— Знаешь, если только с нашей последней встречи мозги у тебя не заплыли жиром, как брюхо.

— Хью? — воскликнул кузнец.

Мы обнялись, и Одо даже подбросил меня вверх.

— А мы слышали, что ты умер. — Он покачал головой. — Потом узнали, что тебя видели в Трейле в костюме шута. Поговаривали еще, что ты перебрался в Боре. Что убил того хрена, Норкросса. Скажи, во всем этом есть хоть немного правды?

— Все правда. Кроме одного. Как видишь, я не умер.

— Ну-ка, ну-ка, дружище, посмотри мне в глаза. Ты и впрямь убил кастеляна герцога?

Я вздохнул и улыбнулся, как смущенный незаслуженной похвалой младший брат.

— Да, убил.

— Ха, я так и знал, что ты их перехитришь, — рассмеялся кузнец.

— Да, Одо, много чего случилось. И веселого, и грустного.

— Нам тоже есть что рассказать. Давай садись. Предложить, правда, нечего, кроме вот этого забора. Он, конечно, не такой мягкий, как подушки у Болдуина… — Мы присели. — Последний раз, когда я тебя видел, ты умчался как сумасшедший в лес, преследуя дух жены.