Игра ненависти и лжи - Л. Дж. Эндрюс

Кривов. Единственное лицо, которое, казалось, было мне радо, – это Ханнино. Но опять же девочка выглядела так, словно только что проснулась, и, по ее мнению, все, верно, собирались для утренней трапезы, а не готовились закопать меня живьем.

Раум тяжело вздохнул и прошел мимо моего брата.

– Я видел, как ты шла прямиком от башни.

Моя теория, кажется, подтвердилась. Серебристые глаза Раума были прищурены так, словно его огорчал не сам факт, что я что-то утаила, а скорее то, что я не взяла его с собой.

– Выглядишь виноватой, Мал, – сказал Гуннар. Он примостился на ветке осины, болтая одной ногой в воздухе, на лице – довольная усмешка. Как будто это все было жуть как забавно.

– Еще как, – добавил Фиске, опираясь локтем на плечо Исака.

Сквозь кусты пробился Никлас, его рука – сплетена с рукой Джуни, а игривый блеск глаз превратился в нечто ядовитое.

У него за спиной стояли Това с Дагни. Джунис отклонилась назад и что-то прошептала Даг, которая ухмыльнулась, кивнула и что-то прошептала Тове. Та фыркнула и закинула в рот пригоршню морошки.

– Тоже так подумала, – сказала Това с набитым ртом, не отрывая от меня глаз.

Пекло, каждый пристальный взгляд заставлял меня мечтать о том, чтобы земля разверзлась и проглотила меня целиком.

– Где ты была, Малин? – снова рявкнул Хаген.

Я мрачно посмотрела на брата.

– Судя по тому, как на меня рычишь, ты уже, видимо, и сам знаешь.

– Верно, – сказал Гуннар, подмигивая мне. – Но нам всем хочется услышать это от тебя. По разным причинам, очевидно. Daj хочет свернуть тебе шею, а мне вот, кажется, интереснее узнать, насколько сильно ты его выбесила.

– Ты ходила в башню скидгардов, – заворчал Никлас. – Ходила к Кейзу, не сказав об этом ни единой треклятой душе.

– Это неправда, – начала было я, но умолкла, когда Хаген горько усмехнулся.

– Ах, точно. Ты сказала отцу.

Я принялась ковырять ногти, избегая его взгляда.

– Так, значит, ты получил его сообщение о том, чтобы перебраться в Дом Штромов?

– И не только, – Хаген указал на край поляны. Рядом с Вали и Линксом стоял Хоб, ловко вращая пальцами.

– Лорд Штром послал с Хобом еще одно с-сообщение, потому что на этот раз встревожился, – сказал Исак. – Возможно, он с-с-сказал нам, что т-т-ты его использовала.

Йенс настучал на меня? Он говорил, что сообщит им о том, что гильдии могут перебраться в имение, а не о моем плане посетить башню.

– Не надо так на него сердиться, – хриплым голосом произнес Вали. – Сообщение не говорило прямым текстом о том, что ты плетешь свои собственные интриги, но не уверен, заметила ли ты: мы все довольно умные и можем сложить два да два.

– Daj и правда предложил нам убежище в Доме Штромов, – сказал Хаген, решительно пересекая поляну, пока не замер в двух шагах от меня. – Но в конце он оставил мне приписку. Попросил дать ему знать, как прошла твоя встреча с Повелителем теней.

Йенс и правда настучал на меня. В открытую или нет. Треклятое пекло, мужчины в моей жизни доведут меня до мучительной смерти.

– Хорош так смотреть на меня, Хаген, – сказала я, когда взгляд брата стал еще острее. – Если бы я подвергала себя реальной опасности, Йенс бы ни за что не позволил мне пойти одной.

– Я знаю тебя, Малин, и знаю, насколько безумной ты становишься, когда дело касается Кейза Эрикссона, – отбрил меня Хаген. – Я не сомневаюсь, что ты не оставила отцу иного выбора, кроме как помочь тебе, иначе сделала бы это одна. Боги. Нельзя ведь терять головы, потому что переживаешь…

– Не смей, – я ткнула пальцем в его грудь. – Не смей указывать мне, как себя вести и что чувствовать. Ты и сам провел почти всю свою жизнь, борясь и рискуя всем ради любимого человека.

– Сейчас речь не о Херье и моих детях.

– Да суть-то та же! – мой голос был настолько пронзительным, что несколько воробьев сорвались с ветвей. – Не смейте стоять здесь – все вы – и говорить мне, что если бы ваше сердце было заперто в постоянной агонии, то вы бы не пожертвовали всем, чтобы добраться до него. Никлас, скажи, что ты не боролся за Джуни, когда она пропала на Севере. Или Исак: что, если бы это Фиске сейчас был в Черном Дворце? Да ты бы спалил эти стены дотла, чтобы добраться до него.

Рыжий стиснул челюсти, но переплел свои пальцы с пальцами Фиске и кивнул.

Я на этом не остановилась. Жестокое отчаяние огнем потекло по венам, и я продолжила:

– Дагни, скажи правду: не было ведь ни дня, чтобы ты не думала о сыне. Скажи, что ты бы не прыгнула под меч, если бы это означало, что он найдется невредимым.

Глаза Дагни заблестели.

– Ты же знаешь, что прыгнула бы.

– Клянусь богами, мы же послали к Кейзу Ханну, но стоит мне лишь показаться ему, и вы все, мать вашу, с ума сходите.

– Это другое, – сказал Никлас. – Во-первых, Джуни не хотела перерезать мне глотку, когда ее взяли в плен. Во-вторых, Ханне бы Кейз не навредил.

– Так и мне не навредил! – я распрямила спину и прошла в середину толпы. – Достучаться до него, увидеть, как яростно он сопротивляется, – оно того стоило. Он потерян, страдает, и я бы с радостью свою чертову жизнь положила на то, чтобы забрать у него все это, – я повернулась, заглядывая в глаза каждому. – Так давайте. Попробуйте велеть мне держаться подальше, попробуйте велеть не рисковать ради него.

Я выдернула нож из ножен на бедре, когда боль и отчаяние выпустили такую ярость, сдержать которую я была не в силах.

– Попробуйте, – сказала я, голосом низким и темным, – сказать мне, что сражаться за королевство и занять трон важнее, чем бороться за Повелителя теней. Ну давайте. Я жду.

Между нами пульсировали эмоции. Все смотрели на меня по-разному. Линкс хмурился. Неудивительно. Раум, однако, подмигнул и пихнул невозмутимого Вали в ребра. Исак, казалось, потерялся в моей дерзкой попытке нарисовать образ, который он мог бы понять, и сжимал руку Фиске так крепко, что кончики его пальцев потеряли цвет. Това, Джунис и Дагни вновь перешептывались. Никлас глядел на меня, но, я не сомневалась, судя по тому, как он хмурил лоб, его ученый мозг уже прорабатывал варианты, как мы сможем извлечь из всего этого выгоду.

Только Хаген все еще выглядел готовым приковать меня к дереву.

Гуннар фыркнул, когда давление тишины стало удушающим.

– Пекло, Мал, – сказал мой племянник, откидываясь на ствол