Игра ненависти и лжи - Л. Дж. Эндрюс

самым верным другом, когда я была девочкой, моим доверенным лицом, моим безопасным уголком. Я никогда не утруждалась поиском друзей своего пола, но глядя на то, как эти три женщины заплясали вокруг меня, требуя рассказать каждую интимную деталь, которой я бы не поделилась с мужчинами, я почти почувствовала себя дома.

Они потащили меня обратно к дому Дрика, хохоча и сплетничая, как кучка влюбленных девчонок.

Глава 19. Повелитель теней

– Кейз? Мягкий, сонный голос раздался откуда-то из темноты. И тут же яростный стук моего сердца замедлился. Когда маленькая теплая ладошка зашарила по мокрой от слез соломе и нашла мою руку, я задышал почти спокойно.

– Засыпай обратно, – мой голос казался ниже. Чем старше я становился, тем сильнее ломался мой чертов голос.

– Что случилось? – девочка зевнула, вытягивая свои тощие, покрытые веснушками руки над головой. Ее огненные волосы спутались. Выглядели они так, будто в них скоро поселятся птицы: столько в них было соломы и колтунов.

Мне нравились ее спутанные волосы. Я мог бы даже улыбнуться.

Но улыбки не вышло. Слишком много ужасных мыслей осаждало мою голову. Мыслей, что всегда приносили с собой крики, и тени, и слишком много крови. Всегда одно и то же. Девочку со спутанными волосами швыряют к моим ногам, ее горло – фонтан темной крови. Я всегда кричал, ярился, рыдал, но ничто не могло вернуть ее мне.

Затем, когда бы я ни поднимал глаза, чтобы увидеть ее убийцу, в ответ на меня смотрело мое собственное лицо.

– Демоны кошмаров опять тебя изводят дурными снами?

– Все в порядке. Засыпай, – пекло, глупые слезы жгли мне глаза. Одна даже скатилась на щеку. Я уткнулся лицом в колени, чтобы она не увидела.

Стоило догадаться, что она все равно сунет в это свой нос. Я вздрогнул, когда ее тощие руки протянулись ко мне сзади, обнимая за спину, а ее щека прижалась к моему костлявому плечу.

– Не плачь, Кейз. Я украду у тебя эти воспоминания, если хочешь. Я заберу все страшное.

– Да не плачу я.

– Плачешь, но я никому не скажу, – она стиснула меня крепче. – Хочешь, я заберу боль?

Я шмыгнул носом, но губы растянулись в улыбке. Одной рукой я нашел ее ладонь, вцепившуюся в перед моей пропотевшей ночной сорочки. – Нет. Просто… просто останься здесь. Этого достаточно.

Она кивнула, а затем, когда мы оба легли на спину в соломе, девочка держала меня за руку, закинув вторую руку мне на живот и прижимая меня к себе.

– Спокойной ночи, Кейз, – прошептала она.

Я замер, выжидая, пока мерное спокойствие ее дыхания не подскажет мне, что она снова уснула. Очень ловко, плавными движениями, чтобы не разбудить, я тихонько поцеловал ее. Самую малость, в центр лба.

– Спокойной ночи, Малли.

Я рывком сел на кровати, насквозь промокший от пота, сердце заходилось. Клочки и осколки сна все еще вертелись в моей голове. Ее детское, перепачканное лицо было свежим и ужасающим.

Малли.

С того момента, как воровка покинула меня, насытившегося предателя, оставив после себя это простое имя, я был не в состоянии стряхнуть покалывающее беспокойство, твердящее, что что-то со мной ужасно не так. Словно в этом имени была крупица какого-то месмера, оно пронзило меня глубоко и больно.

Я знал это имя, и темная, несогласная часть моего сердца вновь и вновь тянула меня к нему. Пока сон не потребовал, чтобы я прекратил думать, я все повторял его у себя в голове, не понимая, откуда знаю такое имя.

Яростно зарычав, я пинком отшвырнул меха с ног и подошел к окну. Рассвет едва начинал прогонять ночь. Двор внизу был озарен светом факелов, туда-сюда маршировали несколько патрулей скидгардов.

Я прислонился лбом к прохладному стеклу окна и закрыл глаза.

Сон ничего не значил. Имя, то, что сказала девочка с сеновала, – я лишь дорисовал все это из комментариев воровки.

Я уперся сжатыми кулаками в стены по обе стороны от окна. Непрошенно каждая моя мысль обратилась к тем мгновениям, когда теплая кожа этой женщины была у меня под руками. То, как ее дыхание сплеталось с моим, и то, как она оставляла на моей шее мягкие шепотки.

Я планировал воспользоваться ее телом, чтобы утолить первобытное желание. Ничего больше. Но то, что началось как способ насытить сводящую с ума страсть, закончилось новой радостью, когда я обнаружил, сколь многими способами сам могу усладить ее. Словно ее удовольствие и счастье имели для меня значение.

Того, что мы сделали, было недостаточно. Она глубоко пробралась мне под кожу, и я хотел большего. Я хотел попробовать ее губы на вкус. Хотел узнать, каково будет сплетаться с ней на моей постели, взять ее всеми возможными способами, а затем заснуть с ней рядом.

Так же, как те дети в моем сне.

Но чтобы за плечами было больше лет, а на нас – меньше одежды. Гораздо меньше.

Малли. Ее имя плясало на моем языке, в моей голове. Я назвал девочку с сеновала Малли. Я смотрел в яркую зелень глаз ребенка и где-то в голове осознавал, что девочка со спутанными волосами – это воровка.

Прошлой ночью она говорила то же, что и девочка в моем сне. Вновь молила о том, чтобы забрать боль, что мне причиняли кошмары, боль от этой бесконечной неразберихи.

Я приоткрыл глаза и взглянул на стол, все еще покрытый листами пергамента. Сага о двух семьях и их месмере памяти. Я помотал головой. Память нельзя забрать, не в реальной жизни. Иллюзии – да, но месмер не давал власти навсегда изменить что-то столь личное, столь глубоко оттиснутое в теле человека, как его воспоминания.

Я не мог припомнить, чтобы когда-либо натыкался на что-то, напоминающее подобный Талант.

Из горла вырвался ироничный смешок. Я не мог припомнить – но что, если это от того, что память украли?

Смешно.

Я мысленно повторял, как глупа эта мысль, но, казалось, ничто не выстраивалось в ровный ряд, когда дело касалось воровки. Несоответствия разрывали меня, пока желудок не кувыркнулся и я не ощутил в горле привкус желчи. Я присел на корточки, вцепившись пальцами в волосы, пытаясь утихомирить тошноту, и составил список всех недавних странностей, чтобы посмотреть, не найду ли, откуда началась вся эта ложь.

Торговец и его деревянная роза. Пекло, у воровки на шее висел столь же грубо вырезанный ворон. Сказала, это набор с розой. Обе деревянные подвески были вырезаны скверно, но обе заставили меня присмотреться к