Хафиз и султан - Самид Агаев

К вечеру остановились в караван-сарае. Оказавшись на его территории, Али понял, что это то самое заведение, откуда они бежали с Йасмин. Его охватило волнение, он понял, что, повторив заново путь, он сможет выйти к становищу пастуха, где осталась Йасмин. Дело было за малым – освободиться от цепей. Али стал думать над этой задачей. Тем временем караван располагался на отдых. Вновь прибывшие постояльцы, разошлись по свободным комнатам, более экономные отправились на крышу. Рабы, сев в кружок, ели хлеб с сыром и запивали колодезной водой, еда которую распорядился принести их хозяин.

Одну руку Али освободили от цепи, но лишь для того, чтобы замкнуть другую на колесе телеги. После этого сбир отправился отдыхать.

– А если телега покатится? – спросил Али. – Мне же руку оторвет.

– А ты следи, чтобы она не покатилась, – ухмыльнулся сбир, собираясь уходить.

– Эй, – окликнул его Али. – А кормить ты меня не собираешься?

– Я бы накормил, – сказал сбир. – Но вот незадача, не успел на тебя довольствие получить, командировочные не дали. Ну ничего, народ у нас добрый, с голоду умереть не дадут, накормит кто-нибудь. Вон дружок твой саклаб.

С этими словами он ушел. Со стороны рабов посыпались усмешки. Их немало забавляло то, что азербайджанец находится в худшем положении, чем они инородцы. Али, не обращая на них внимания, забрался на телегу. Правда, длина цепи не позволила ему разместиться с удобством. Но он с наслаждением вытянул ноги и закрыл глаза. И стал думать о том, как освободиться от цепи и убежать. Потом призывал всех праведных имамов [105] на помощь. В конце концов, пригрозил, что, если ему не помогут, он не будет отвечать за последствия, а возможно, даже перейдет в зороастризм. Тем более, что идея противостояния добра и зла всегда была ему близка. Эта угроза возымела действия. Во всяком случае, он услышал голос саклаба, который, говоря на ломаном азербайджанском, предложил ему кусок хлеба с сыром.

Видимо, на небесах для начала его решили накормить. Али поблагодарил и отказался.

– Ты не хочешь есть? – спросил раб.

– Хочу, но не хлеб с сыром, а что-нибудь посущественнее. Сыр соленый?

– Да.

– Тем более. Потом пить захочется.

– Ничего другого у меня нет. К тому же дареному коню в зубы не смотрят.

– Прости друг, – сказал Али. – Я не хотел обидеть тебя отказом, ты и так добр ко мне. Хорошая пословица, надо будет запомнить.

– Это русская пословица.

– Ты русский?

– Да.

Али с любопытством поглядел на саклаба. Русского он видел впервые.

– Откуда ты?

– С Волги.

– Это что, город?

– Нет, река. За что это тебя?

– Долго рассказывать. Ты хорошо мне напомнил про коня, – сказал Али. Он окликнул проходящего мимо гуляма.

– Эй, малый, позови управляющего.

Гулям удивленно посмотрел на арестанта и спросил:

– На что он тебе?

– Продать ему хочу кое-что.

Гулям пожал плечами и ушел.

Саклаб с любопытством наблюдал за этой сценой. Вскоре явился управляющий.

– Ты, что ли, меня звал? – на его лице было выражение высокомерия и безразличия к арестанту. Он вообще удивлялся своей отзывчивости.

– Два дня назад я останавливался в твоей гостинице. Уезжать мне пришлось в спешке, и я оставил здесь своих лошадей.

В глазах управляющих мелькнул интерес:

– А, так это был ты.

– Я.

– И что же, ты хочешь забрать их? Пожалуйста, но ты должен заплатить за их содержание, – управляющий улыбнулся.

– У меня к тебе другое предложение. Я предлагаю тебе их купить у меня, отдам дешево.

– В первый раз я вижу такого предприимчивого арестанта, – сказал управляющий.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – заявил Али. – Ты думаешь, что раз я арестован, мои лошади достанутся тебе даром. Но ты ошибаешься, мой арест – это недоразумение. Я не простолюдин, а катиб дивана Табриза. Скоро все выяснится, и я вернусь за своим добром. Но сейчас ты можешь за бесценок приобрести двух прекрасных лошадей.

Доводы возымели действие.

– Ну и сколько ты за них хочешь? – спросил управляющий.

– Немногого, принеси нам побольше еды и два кувшина вина, и лошади будут твои.

– Будешь свидетелем, – сказал управляющий гуляму.

Али протянул свободную руку, и управляющий ударил по ней. После рукобития сделка состоялась.

– Вино тоже прислать? – переспросил управляющий. – Сейчас ведь рамадан.

– Пророк сказал, что мусульманин, находящийся в пути, в болезни, в затруднительном положении, может отступать от его предписаний. Кажется, я недавно об этом говорил. Я, как ты видишь, нахожусь в ситуации, соответствующей всем трем причинам. А что касается моего русского друга, то он и вовсе христианин, у них даже в церкви вином пастыри угощают.

Рабы, которые до этого оживленно разговаривали, замолчали и с любопытством наблюдали за ними.

Управляющий ушел, а через некоторое время двое подавальщиков принесли два кувшина вина, кебаб, хлеб, сыр, зелень, помидоры, огурцы и положили все на телегу. Один кувшин Али попросил отдать рабам, которые смеялись над ним.

– Ты хочешь угостить людей, которые издевались над тобой? – удивился саклаб.

– Конечно, – сказал Али. – Может быть, это смягчит их сердца.

Получив подношение, те сразу же пустили кувшин по кругу, и один из них даже поблагодарил Али.

– Наливай, друг мой, – предложил Али. – А то у меня одна рука занята колесом.

Славянин разлил вино по глиняным кубкам.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Али.

– А меня Егорка. Так меня дома кличут. А вообще-то я Егор.

– Будь здоров, Егорка-Егор, – сказал Али и с наслаждением осушил кубок.

– Вообще-то я не христианин, – заявил Егорка. – Наша деревня сохранила веру наших отцов. Наши боги – Перун, Сварог, Лада, Ярило, Даждьбог.

– Это похвально, – сказал Али, – а вот наша деревня не сохранила веру в Зардушта [106], приняла веру арабов, и теперь мы не можем спокойно выпить, чтобы нас не попрекнули этим. Правда, слово «Аллах» благозвучней, чем Ахура, тем более Мазда.

– Однако негоже ругаться за трапезой, – заметил Егорка.