Хафиз и султан - Самид Агаев

– Ну что ты, друг мой, я вовсе не ругаюсь, не смею. Ведь это религия моих предков. Ахура Мазда – верховное божество в пантеоне зороастрийцев. Сущность его состоит в совершенном познании добра и зла, святость, чистота и справедливость, вот основные качества Бога зороастрийцев. Ему противостоит царство зла во главе с демоном Ариманом. Как сказано в их гатах-песнопениях: «И в начале были два духа, которые были подобны близнецам, и каждый был сам по себе. И когда оба духа встретились, тогда они создали, прежде всего, жизнь и смерть…». Ну, короче, неверный дух выбрал себе злое дело и преисподнюю, а святой дух справедливость и небеса. И жизнь, Егорка, представляет собой беспрерывную борьбу между ними, силами добра и зла. Ахура Мазда окружен своими бессмертными святыми Амеша-Спента числом семь. А Ариман повелевает сонмом бесов, ведьм и чудовищ. Все болезни на земле, да и сама смерть дело рук Аримана. Ахура Мазда борется с ним, но, как подсказывает жизненный опыт, не очень успешно. Иначе я бы не сидел здесь, прикованный к колесу телеги. Кстати, твоя вера не против выпивки.

– Даже если бы была против, я бы все равно выпил, я согласен с тобой. Наше нынешнее положение освобождает нас от всяких обязательств.

– Тогда пей, твое здоровье.

– Однако немного еды и вина за двух лошадей, – заметил Егор. – Это очень странная сделка. Оно, конечно, дорога ложка к обеду. А все же неравноценный обмен.

– Между нами говоря, я всегда смогу оспорить эту сделку, поскольку, совершая ее, я был недееспособным, – сказал Али.

Вскоре явился управляющий, удостовериться, в том, что обмен состоялся. Он протянул Али бумагу и попросил поставить подпись.

– Это купчая, – пояснил он.

– Я понял, – сказал Али и расписался.

Уходя, управляющий не удержался от замечания. Он сказал:

– Слушай, вроде ты еще молодой человек, а уже пьяница, туда ехал – пил, обратно едешь – пьешь. Нельзя так, побереги здоровье.

– Непременно, – пообещал Али, глядя, как Егор наполняет кубки.

– А ты грамотный, – с уважением сказал Егор. – Кто ты?

– Факих, – ответил Али. – Законовед. А ты?

– Охотник, но вообще то я кузнец.

– Как же тебя сюда занесло? Как ты в рабство попал?

– Сестру у меня увезли, украли вороги, набег был на нашу деревню. Я на охоте был с отцом. Печенеги налетели, а в доме только мать была и сестра. Мать больно по ней убивалась, я искать ее пошел. Везде расспрашивал, узнал, что на невольничьем рынке ее продали, в Ширван увезли. Еврей ее купил, работорговец. Я пошел следом. К каравану прибился, нашел ее в Баку. Работорговец сказал, что он за нее заплатил деньги, и если я хочу ее забрать, то должен ее выкупить. Денег у меня не было, я решил выкрасть ее, но не получилось. Самого повязали, и я тоже стал рабом. Потом он привез в нас Табриз. Сестру купили для гарема атабека, а меня в конюшню определили. Потом пришли татары, и Узбек бежал вместе с гаремом. А я остался, меня опять продали.

– Кузнец, говоришь, – сказал Али, думавший о своем, – а с телегами тебе приходилось иметь дело?

– Конечно.

– Как снять колесо с телеги?

– Клин надо вытащить и выбить колесо с оси.

– Ты сможешь это сделать.

– Конечно, да оно и так скоро отвалится, видел, как оно крутится криво. Только зачем?

– Вот что, Егор, когда все заснут, помоги мне, сними колесо. Я хочу убежать.

Егорка замялся.

– Мне не жалко, я бы помог, да все поймут, что это я сделал. Мне и так несладко приходится, бьют, голодом морят. А узнают и вовсе забьют до смерти. Вон те, кого ты вином угощал, первые же донесут. Видят, как мы с тобой пируем. Не, не могу я друг, убьют меня, как я сестру разыщу? Я ведь мамке обещал.

– Ну что же, раз мамке обещал, надо слово держать, – согласился Али. – Только будучи рабом, мало возможностей обещание выполнить. Смутное сейчас время. Кругом разбой и насилие. Азербайджан завоевали хорезмийцы, а тем грозят татары. Что дальше будет, никому не известно. Торопиться тебе надо. Бежим вместе. Я помогу тебе найти сестру, только вперед сделаю свое дело. Я знаю, где находится Узбек, значит и твоя сестра там. Один же ты, не зная языка, местных обычаев, не доберешься до нее. Видно, что ты чужой.

– Хозяин обещал мне узнать о ней и купить ее, если будет возможность. – Возразил Егорка. – От добра, добра не ищут. Не соглашусь я.

– Ну ладно, – вздохнул Али, – я сам как-нибудь.

Появился сбир и от удивления всплеснул руками.

– Ну и дела! – воскликнул он. – Что за времена настали? Рабы и висельники пируют в неволе, законы шариата нарушают. А законопослушные и правоверные мусульмане пост соблюдают, впроголодь живут.

– Это твой отец висельник, – сказал Али. – Ты что, имам, что ли, осуждать меня? А еду я на свои деньги купил. Вон иди у управляющего спроси.

Сбир, недолго думая, схватил палку и огрел Али по плечам.

– Я тебе покажу, чей отец висельник, – завопил он. – А ты саклаб убирайся к своему хозяину, – приказал он.

– Это тебе дорого обойдется, – пригрозил Али. – Я на тебя в суд подам за нанесение телесных повреждений, как только меня освободят, но сначала изобью как собаку.

– А это тебе за собаку, – и сбир еще несколько раз вытянул Али.

– Пошел, чего стоишь.

Егор, к которому относился этот окрик, кивнул Али и вернулся в свою компанию.

– Я хотел тебя на ночлег в комнату отвести, а теперь ты будешь здесь спать у колеса, вот именно что как собака, – сказал сбир.

– Да мне плевать, – скрежеща зубами, ответил Али, – Уж лучше здесь спать, у колеса, чем с тобой в комнате.

Сбир еще раз стукнул палкой, но на этот раз по телеге и ушел. Через некоторое время он вернулся со стражником.

– Глаз с него не спускай, – приказал он. – Полночи отдежуришь, разбудишь. Я тебя сменю.

– Ладно, – буркнул стражник. Он отложил пику, проверил цепь, заглянул в телегу, высматривая спальное место, и вдруг увидел кувшин и закуски.

– Ба, – сказал он. – Это чье здесь богатство?

– Мое, – сказал Али. – Угощайся.

– А не врешь?

– Чтоб мне не сойти с этого места!

Стражник оценил клятву и улыбнулся.

– Веселый ты малый, – сказал он. – А в кувшине что, вода?

– Вино.

– Вино, в рамадан?

– В этом-то вся его ценность. Да ты пей, не стесняйся.

Стражник основательно приложился к кувшину, потом перевел дух и сказал:

– Действительно вино, а я думал, ты шутишь. Что же мне теперь делать, ведь я согрешил.