Академия родная - Андрей Ломачинский

Я так и ох… охренел, в общем. Думаю, как бы мужика не спугнуть. Задай прямой вопрос, типа «а ты откуда знаешь», и всё – пропало дело. Сразу контроль врубит. Я так аккуратненько:

Да, Марио, это ты верно заметил. Я полностью согласен. А давно ты его пил?

Пошти десят лет фзат! На стажирофка. Только отучилься и направили. Русский старый эмигрант, арапский новый эмигрант, негры всякие – арбайтен училься. Много работа било – фсё в плохий кфарталы! А я арбайтен! То пшеки делаль – софсем невкусный самохон, па-ра-ша. А утро голофа болить. А мне надо с молотенькой фройлин арбайтен. А у меня колофа болить и пить хочу. А всё рафно работу сделаль – девочка любит не этот голофа!

Марио, так сколько ж тебе лет?

А мнока уже. До пениса! Ха-ха-ха! Что ф удостоверении, прафда, что ли! Как фотокрафия выглядит – так и напишут.

А как ты так молодо выглядишь, что тебя Торстен ровестником считает?

Та ф ФРГ ездил. Ф тысяча девьятисот восемдесь-ятом. В Ферхни Бавария, маленки частни клиника. Смешно, я там невротиком прикидаться! Чтопы фрачи не саподосрили, что такой думкопф ф тватцат восем кочет фыклядеть на фосемнатцат! Фокруг одни фрау ф восрасте и я! Ха-ха-ха! У нас гофно, и у вас гофно. Ничего не мохут. Фсе хирурги-плястики гофно. Им картопель чистит, а не лицо. Ф Сападной Германия мохут карашо! И волосы мне с круди и жопы лазером видерали. Ха-ха-ха! Всё как для фрау. Потом ваапще бештралюнг делали – чтопы и на морда мало росли. А фсе думали, какой молёдой думкопф! Ха-ха-ха!

Тут Марио замолчал. Чтобы не сбивать его с пути откровений, мне надо было срочно задать какой-нибудь неопасный вопрос: «Марио, а кто твой отец?»

Марио: «А мой отец короший. Ф наша армия собак разводиль. Сержант, капраль быль фсего. На пенсия сейчас. Сейчас дома собак содержиль – софсем мало собак, пиать собак всего содержиль. И дед мой для армия собак разводиль. Ещё для Хитлера разводиль. В армия не быль таже ф фойну – у него Вермахт собак браль, а деда не браль! Дафай налифай. Пить за них корошо!»

Тут я понял свою тактическую ошибку – новой рюмки Марио не выдержит. Я плеснул ему совсем чуть-чуть, на донышко, но этого хватило. Через пять минут я тащил его по коридору в комнату Сива, как солдат командира из окружения. А ещё через минуту сам мирно храпел на первой попавшейся койке – всё же я тоже порядком нажрался, а на моей койке уже отдыхал Торстен.

Утром я никому ничего не сказал. Во-первых, Марио был мужик хороший. Во-вторых, он ничего не помнил, стойкая амнезия начиналась с момента, как заснул Торстен. В-третьих, мужик мог просто удачно сбрехнуть, а я наивняк кинуть – поверить. В-четвёртых, если он сказал правду, то значит, он из Штази, а это была дружественная организация. В-пятых, я уже сказал – был я человеком мирным и срать хотел на всякие там Особотделы, КГБ-ГРУ. Чего в герои рваться? Меньше говоришь – крепче спишь, а такие дела мне нервную систему совсем не укрепляли. В-шестых, у Коли все рыбки сдохли. А это уже серьёзная причина для молчания.

На пятом курсе у нас занятия шли так называемыми «циклами». Это когда целый месяц изо дня в день на одну и ту-же кафедру ходишь. Вот явились мы на цикл психиатрии. Препод попался дельный – подполковник Рустам Фархадыч Мулюков. У этого дядьки, кроме таланта выведывать у своих больных все их душевные проблемы, был еще талантище незаурядного рассказчика. На занятиях у этого доктора было очень интересно. Мы на «психи» бежали как в театр одного актера – быстренько обход сделаем, а потом словно дети малые сядем в кружок вокруг Фархадыча и слушаем его нескончаемую «Сагу о Психитрах», «Баллады о Шизиках» и «Эпос Военной Дурки». Сейчас от досады локти кусаю, что тогда его истории не записывал. И вот однажды приступили мы к Мулюкову и вопрошаем, какой же самый смешной случай и с каким больным произошел? С шизофреником или циклотимиком? Он нам и отвечает – и не с шизофреником, и не с параноиком, а с академиком! С нормальным здоровым академиком.

Ещё при нас между Клиникой Психиатрии и бывшим стадионом Академии росло с десяток здоровенных, очень старых берёз. С ними и связана эта история, хотя само событие случилось задолго до моего поколения курсантов:

Как-то раз сбежал из нашей дурки кто-то буйный. Как этот больной умудрился смыться и какой там ляп постовые санитары и фельдшера допустили, уже не помню. В общем, хватились – опасного психа в «кругляке» нет. «Кругляком» называли специальную круглую палату постоянного наблюдения, где одни острые психотики, и те даже не в смирительных рубашках, а прямо к кроватям полотенцами привязаны. Персонал всю клинику перевернул – нигде нет. Дежурному врачу ничего не остаётся, как звонить в опорный пункт милиции на Финбане – в такой ситуации этого требовала инструкция. Милиция, как положено, прибыла и давай первым делом территорию около кафедры прочесывать.

В те далёкие славные советские годы Начальником ВМА был академик генерал-лейтенант Павловский (об этом выдающемся учёном с мировым именем лучше всего на кафедре биологии спросить, откуда он «родом»). Проходил как-то Павловский (в «гражданке», не в форме) мимо Психиатрии и заметил на одной берёзе здоровый гриб-чагу. Чага – это редкий гриб из семейства трутовиков, обладающий целебными свойствами. Отвар из него, чаговый чай, сильный естественный биостимулятор. Так вот, Павловский дед был бывалый, по таёжным экспедициям наскитавшийся, достал перочинный нож, скинул пальто и залез на берёзу чагу срезать. А что, он самый главный, ему можно.

Выбежали менты и видят – прямо перед Клиникой Психиатрии дедок в одной рубахе на заснеженной берёзе сидит.

– Кто такой?

– Академик, генерал, здешний начальник!

– А что там делаешь?

– Грибы собираю.

Павловский, конечно, упирался, орал, что он генерал-лейтенант медицинской службы и действительный член обоих академий, Медицинских Наук и Академии Наук СССР… Все равно менты его с берёзки содрали, скрутили, повязали и в дурку благополучно доставили. А там как дежурный офицер своё начальство увидел – сразу навытяжку, куча извинений. Отпустили деда, а дежурный врач сам на березу полез чагу для Павловского срезать. Так-то в «гражданке» ходить, даже генералам от ментов никакого уважения.

Но не только со здоровыми генералами на «психах» казусы происходят. С рядовыми, которые вроде бы в своём уме, порой забавные истории тоже случаются. Хотя трудно судить, насколько они забавные… Вообще-то дурка жизни всех учит – и больных, и здоровых. Припоминаю один случай, довольно сильно поколебавший мою «правильную» систему советских ценностей, тонко продемонстрировавший изнанку социализма и утопичность его главного принципа «каждому по труду». Сейчас, пожалуй, такое никого не удивит, а для меня тогда это был шок, своего рода предвестник смены социальной парадигмы. А случилось всё на том же цикле психиатрии.

В самом конце советского периода появилось лекарство церебролизин. Появилось – и сразу стало страшным дефицитом. Медикамент этот содействовал рассасыванию спаек в мозгах после сотрясений и другой патологии центральной нервной системы. В Союзе его не делали, но импортировали «в размере стопроцентной потребности». Однако такая потребность ничего не покрывала! Этого лекарства всегда недоставало. Потом КГБ установило причину: безобидный препарат перекупали наркоманы. Они активно использовали побочное действие церебролизина для снижения дозы и усиления кайфа, добавляя его в наркотик в виде так называемой «присадочки».. Само побочное действие было простым – церебролизин увеличивал проницаемость гематоэнцефалического барьера. Так называется группа тканей, лежащая между кровью и нейронами – клетками мозга. Из крови только маленький процент растворенных веществ в нервную клетку попадает, остальное барьер задерживает. Если этот барьер поломать, то вся гадость напрямую в клетки пойдет, а наркоманам того и надо.