Коло Жизни. Бесперечь. Том первый - Елена Асеева

– Я все понял, мой милый, – мягко проронил старший Рас и положил свою тонкую бело-золотую руку на плечо Димурга, нежно его сжав. – Спасибо Стынь… И тебе, и Мору, и, конечно, Першему за Дажбу. Малецык никак, ни свыкнется с мыслью, что лучица в иной плоти… Да и последний зов лучицы был таким мощным, четким, Дажба, так и не обрел себя после той смури посланной на Отца. Быть может стоит его заменить на Словуту, поколь прибаливает Огнь?

– Нет, – покачивая головой, тотчас отозвался Стынь, и, развернув голову, вельми категорично глянул на старшего Раса. – Еси очень привязана к Дажбе… И я думаю лучица тоже. Сейчас нельзя разлучать их… Надо потолковать с малецыком, успокоить и поддержать, и очевидно не только тебе Небо, но и Отцу.

– Да, да, моя драгость, ты прав… прав… мы с Отцом все уладим, ты только не волнуйся, – протянул Небо и качнул головой, таким образом, что единожды заколыхалась Солнечная система в его венце, затрепетав голубым сиянием удерживающим ее в границах, и дернулся каждый завиток золотых волос. – Все уладим… Девочку изымем и лучицу осмотрим, ты мне в том подсоби только… И пришли пожалуйста бесиц-трясавиц, Стынь. А я сам обо всем доложу Першему, тем более так долго его не видел. Ты, кстати малецык, как себя чувствуешь… Как Отец и куда дотоль отбывал? И конечно как Опечь?

– Со мной все хорошо… Вы зря за меня беспокоитесь, – отметил младший Димург, умягчено взирая на золотое колебание кожи лица Раса, иноредь даже выплескивающееся на золотые волоски усов и брады. – Я о том сказывал Родителю. Я оправился… Оправился уже давно… Отец прибыл намедни, а летал в Татанию к Темряю, проверял как он там… И заодно побывал в Уветливом Сувое оценил состояние системы оную уже заселили под руководством Темряя пещерные паны растительным и прокуды животным миром. На удивление остался доволен. А, Опечь… – Стынь на чуть-чуть прервался, его глаза допрежь переливающиеся черным маревом, точно потухли и он много тревожнее дополнил, – и мне, и Мору с ним сложно наладить общение. Слишком многое разделяет его и Мора, и я это чувствую… Мне оттого тягостно.

Старший Рас ласково приобнял за крепкие плечи Стыня и прижав к себе, нежно огладил его золотое сакхи под которым скрывалась не менее могучая спина, вкладывая в те движения столько отцовской, общей, родственной любви, близости, волнения за сродника и вкрадчиво, успокоительно молвил:

– Надобно умиротвориться, мой милый. Для тебя недопустима тягость и тревога… Ты должен успокоиться и о своих волнениях рассказать Мору или Отцу. А по поводу Опеча… Малецык вельми все время боялся, что Мор его может не принять… Но ты не Мор, у тебя свое отношение, посему ты можешь быть с ним ровен, как с иными братьями. Тем паче малецык, никак тебя не огорчает?

– Даже вспять… поддерживает, – тихо отозвался Стынь и приклонив голову оперся лбом о плечо Раса.

– Тогда тем более, – все также поучающее произнес Небо и плотнее прижал к своей груди младшего Димурга, самую малость протяжно вздохнув. – Будь снисходительней к нему, в том общение нуждается не только он… оно необходимо тебе… И естественно нашему Отцу.

Небо всмотрелся в стеклянную стену единождым махом точно прорезав расстояние от хурула прицепленного к спутнику Земли, Месяцу, до светло-желтой планеты. Второй по крупности планеты в Солнечной системе с кружащими повдоль нее, объединенных промеж себя, плоских колец образованных льдом и пылью. На одном из ледяных ее спутников расположенном на внешнем краю кольца притулился и вовсе небольшой по виду объект, имеющий цилиндрическую форму порой вспыхивающий серебристо-рыжим пламенем. Светозарный луч нежданно вырвался из хвоста хурула, на доли секунд полыхнувшим неярким золотым переливом и в мгновение ока достигнув объекта на ледяном спутнике шестой планеты резво вдарился об его серебристую поверхность. Ровно на миг тот луч разросся в виде дымчатого кома и поглотил объект, а вмале и сам спутник. Насыщенно вдруг вспыхнули на его поверхности красно-желтые лепестки пламени, рывком сожрав весь лед, и оголив каменно-черное ядро. Воспламенившийся огонь стремительно сожрал, и само ядро, и спутник, затушив свое полыхание о ледяное дыхание плывущих подле плоских колец. Вскоре оставив в том месте точно прожженную дыру, с колеблющимися и вращающимися по коло в ее недрах, полупрозрачными, пепельными туманами.

А погодя в многоугольную комнату хурула, вероятно, пройдя сквозь саму стену, вступил Дажба. Небо теперь в помещение был один, Стынь ушел… Ушел задолго до того, как луч уничтожил спутник шестой планеты. Старший Рас восседал на пухлом кресле, собранном из оранжевых полотнищ облаков, сложенных рядьями. Такие же тонкие полосы оранжевых испарений, устилали пол и медленно карабкались на стены. Точь-в-точь тожественное креслу Небо, сидалище стояло супротив него.

Дажба войдя в залу, взволнованно взглянул на Отца, оный неотступно смотрел сквозь стеклянную стену, словно все еще наблюдая сожжение спутника и пристанища сына. Обряженный в белое сакхи младший Рас, ноне был не только без венца, но и столь любимых им украшений на руках, ногах. Словом чувствовалась в Боге какая-то надломленность и единожды робость пред Небо.

– Присядь, моя драгость, – ласково произнес старший Рас так и не взглянув на сына. – Надобно потолковать.

Дажба колебался совсем немного, уже понимая, что все чего он так умело скрывал от Отца и остальных Богов теперь перестало быть тайным. Одновременно, предположив, что таковое случилось из-за Першего, намедни вернувшегося в Млечный Путь. Младший Рас был по своему естеству не только хрупким, но и мягким Богом, он не мог противостоять не то, чтобы повелениям, просьбе Небо, потому неспешной поступью спустился с наклонного пола на его ровную часть, и, подойдя к своему креслу, медленно воссел в него. И только он сел, как старший Рас резко перевел взгляд на сына и единожды, будто пригвоздив его голову к ослону кресла, основательно прощупал так, что Дажбе умеющему утаивать свои мысли в этот раз не удалось прикрыться.

– Малецык мой, ты хочешь отказаться от соперничества за лучицу? – вопросил Небо, все еще прощупывая сына, одначе, теперь много мягче и взором своих небесных глаз, будто лаская его.

– Не знаю, Отец, – отозвался чуть слышно Дажба и затрепетали черты его миловидного лица, а вместе с ними колыхнулись светло-русые с золотистым оттенком волоски, собранные в густоватые, долгие усы, качнув кончиками кои были заплетены в миниатюрные косички. – Не ведаю, что хочу… Я очень привязан к лучице… и давеча, когда она позвала Отца Першего, я вдруг ощутил ее боль по нему… Такую мощную, непереносимую… И днесь… мне стало все тягостно… и тягостна сама Есиславушка.

– И потому ты решил оставить ее без присмотра? Поставить лебединых дев на запись? – в голосе старшего Раса не было недовольства, всего-навсе неприкрытое огорчение… боль просматривалось и в его лице, потому кожа на нем растеряв золотое сияние, нежданно стало блекло-белой. – Я виноват в том, что недоглядел за тобой, – и вовсе прошептал Небо, вроде вже принимая смерть. – Виноват, что такой грубый, не внимательный… Прав! Прав Перший, ты такая драгоценность, а я не умею найти к тебе подход. Не понимаю всю трепетность твоего естества, всю хрупкость. Посему ты и не желаешь мне сказывать о том, что тебя гнетет… тревожит… Я слишком требователен и тем тебя отталкиваю от себя… Потому я решил отказаться от соперничества за лучицу.