Лили. Том 2 - Патриция Гэфни

Прежде он думал, что не в силах будет ей солгать, но оказалось, что это совсем нетрудно: ведь, в сущности, его слова вовсе не были ложью.

– Ты ни за что на свете не смогла бы причинить зло Клею. Просто не понимаю, что на меня нашло, как я мог хоть на миг в это поверить? Никогда не перестану в этом раскаиваться. Ты дала мне все, хотя и знала, что мне нечего предложить тебе взамен. Я боялся, что убил в тебе всю доброту и нежность. Прости меня, Лили. Верни мне свою любовь. Не прогоняй меня. Ты нужна мне.

Лили смахнула с глаз последние слезы и обняла его. Его волосы пахли морем. Их сердца бились вместе, тело Дэвона стало второй половинкой ее собственного. Покрывая нежными поцелуями его лицо, она шептала ему слова утешения.

Дэвон начал медленно, но настойчиво поглаживать круто вздымающийся холм ее живота. Сколько раз он мечтал об этом, как о недостижимом чуде? Его душа оживала, расцветала от близости к Лили и к их ребенку, составлявшим единое целое. Их сын был зачат в любви, хотя сам Дэвон в то время и не сознавал этого. Зато он знал сейчас.

– Я люблю тебя, Лили. Но она сказала:

– Не надо, Дэв. Просто обними меня. Этого довольно.

Ему хотелось повторять свое признание без конца, но он видел, что его слова огорчают ее. И она была права: никаких слов больше не требовалось. По крайней мере пока.

– Я не хочу раздеваться, – шепнула Лили немного погодя, когда он начал снимать с нее ночную рубашку.

– Но почему? О, Лили, позволь мне посмотреть на тебя! Я хочу быть ближе к тебе.

– Ладно. – Она ни в чем не могла ему отказать. – Но тогда и ты тоже.

– Хорошо.

Улыбнувшись, Дэвон сел на постели, чтобы снять камзол, рубашку, сапоги и штаны, а потом откинул одеяло и лег рядом с нею, шепча ей на ухо, что она прекрасна, желанна, восхитительна и что он хочет ее больше, чем когда-либо раньше.

– Но я такая толстая, – стояла на своем Лили, впрочем, улыбаясь и почти веря ему.

– Нет, ты безупречна.

Он принялся целовать ее, дав наконец волю столь долго сдерживаемой страсти и нежности, пока они оба не задохнулись. Руки у обоих дрожали, губы горели и стали влажными от поцелуев. Его пальцы, как гребешком, прошлись по мягким волосам внизу живота. Она призывно раскрыла ноги, и он принял приглашение, завораживая ее глубокой, медленной лаской.

Лили задрожала и выгнулась дугой.

– Дэв, я не знаю как…

– Я знаю как. – Повернувшись боком, Дэвон подтянул повыше одну из ее длинных, гладких ног и перебросил себе через бедро. – Вот так.

– Так я могу до тебя дотянуться, – удивленно и обрадованно заметила Лили, тотчас же переходя от слов к делу.

– Да, я знаю, – со стоном подтвердил он. Они снова поцеловались, обмениваясь нежными, горячими ласками, пока Дэвон не почувствовал, что больше не может сдерживаться.

– Сделай это. Возьми меня, но только осторожно, любовь моя, потихоньку, сколько сможешь.., о Боже!

Она вобрала его в себя целиком и сразу, радуясь, что он такой большой и сильный. Оба замерли, наслаждаясь чудесным ощущением.

– Лили, это.., это…

– Да, – прошептала Лили, от души соглашаясь с ним.

– Нет, но это…

Слова были ни к чему. Дэвон вновь обрел себя, восстановил связь с самыми сокровенными своими чувствами. Одинокий, отвергнутый жизнью скиталец, он наконец-то вернулся домой. Он сам. Лили и их ребенок – все они вместе помещались внутри ее доброго и щедрого тела. Он чувствовал себя обновленным, ощущение близости к ней и к ребенку наполнило его душу острым, почти непереносимым блаженством. Ему хотелось плакать, но возбуждение было слишком велико: страсть вытеснила слезы.

Упиваясь волшебным ощущением, выраставшим из той единственной точки, где они были соединены, Лили впервые самозабвенно, эгоистично позволила себе позабыть обо всем. Его терпение она принимала как нечто само собой разумеющееся: ведь до сих пор Дэвон всегда был бесконечно терпелив. Она вела себя так, словно разрешение уже наступило, и теперь остается лишь наслаждаться чудом их удивительного слияния.

Но оказалось, что это не так. Возбуждение Дэвона нарастало с каждой секундой. Лили ощутила упорный, размеренный ритм его движений, ласкавших ее изнутри, и вспыхнула новым пожаром. Вытянутыми руками Дэвон касался ее груди, поэтому жар стал проникать в нее и снаружи, там, где скользили и надавливали его пальцы. Желание было знакомо ей и прежде, но ничего подобного с нею никогда раньше не случалось. Лили думала, что ребенок заполняет ее целиком, как же может ее тело с такой страстью отвечать Дэвону? Объяснения у нее не было, она знала лишь, что хочет его и любит.

А он уже не в силах был ждать. Переполнявшая его страсть бурлила и переливалась через край. Им двигала острая и непреодолимая жизненная потребность, ничего общего не имевшая с любовной игрой. Дэвон слишком долго пребывал на грани и не мог больше сдерживаться. Изогнувшись, он схватил ртом ее тяжелый темно-коричневый сосок, в то время как его пальцы принялись ласкать и пощипывать второй. Голова Лили откинулась назад, в ее груди родился тихий, но все разрастающийся стон, незабываемый звук, говоривший ему, что миг ее блаженства близок. Дэвон вспомнил, сколько раз он дразнил и мучил ее своей выдержкой, умением сохранять самообладание, своим превосходством над ее беспомощностью. Никакого превосходства у него больше не было. Его губы шептали ей на ухо безумные, бесстыдные и бессвязные слова любви, то и дело прерываемые жадными и хищными поцелуями, которыми он покрывал ее грудь, шею, плечи. Он чувствовал, что его терпение на исходе.

– Поторопись, – прошептал Дэвон, стараясь казаться спокойным.

Лили взглянула на него. В ее глазах, подернутых дымкой страсти, мелькнул тайный свет мудрого женского всеведения. А потом эти глаза закрылись, на губах появилась улыбка, тихий стон перешел в протяжный крик.

Оцепеневший, околдованный, сам не понимая, откуда берутся силы, он дождался ее содроганий, минуты ее восторга. Его собственное освобождение, неистовое и бурное, наступило следом. Когда ему наконец удалось успокоиться, Дэвон понял, что все вокруг изменилось до неузнаваемости и никогда уже не будет таким, как прежде. Их руки и ноги все еще были переплетены любовным узлом, и, прежде чем заснуть, он почувствовал, как ворочается у нее в утробе его ребенок. Радость, ослепительно чистая и сверкающая, наполнила его душу. Он поцеловал Лили в губы и закрыл глаза, впервые за долгие годы познав умиротворение.

– Лили!

Она остановилась, застигнутая врасплох. Клей окликнул ее прежде, чем она успела скрыться. Не будь она такой громоздкой и неповоротливой, они бы ее не заметили, с досадой подумала Лили. Пришлось обернуться и помахать им рукой в надежде этим и ограничиться, но, увы, теперь уже Дэвон решительно направился к ней по тропинке.

– Пойдем, я тебя познакомлю с Алисией и с моей матерью, – пригласил он Лили, приветливо улыбаясь. – Другого случая не будет: Алисия решила остаться, но матушка завтра уезжает.