Мышьяк к чаю - Робин Стивенс

Дейзи сидела лицом к стене и не оборачивалась, даже когда я пыталась ее расшевелить. Китти и Бини прислонились одна к другой и выглядели столь же измученными, как и я сама. Хотела бы я знать, рады ли они сейчас, что вступили в наше детективное агентство.

Дверь детской открылась, и мы все вздрогнули.

– Пойдемте вниз, девочки, – сказала мисс Алстон. – Полиция хочет вас видеть.

– Китти и Бини могут идти, – ответила Дейзи, даже не повернув головы. – Но если они не забыли, что для них хорошо, они ничего не скажут. Хэзел останется тут, со мной. Мы протестуем.

Мисс Алстон подняла брови, но спорить не стала.

Китти и Бини ушли, я осталась, и выглядевшая рассеянной Хетти принесла нам поздний завтрак на подносе. Я съела свою порцию, а затем, поскольку Дейзи не пошевельнулась, то и ее тоже.

В любом случае хорошая еда пропала бы зря.

Я улеглась спиной на твердую бугристую кровать и уставилась на потолок детской, украшенный лохмотьями отстающей краски. Я чувствовала себя ужасно – беспокойно и неправильно, но в то же время я не могла удержаться и обдумывала наше дело так и сяк. Оно было словно зуб, который болит всякий раз, когда трогаешь его языком, – да, неприятно, но прекратить это дурацкое занятие невозможно.

Я подумала о мисс Алстон, женщине-полицейской, имевшей задание поймать мистера Кёртиса. Вспомнила о гнусном блокнотике мистера Кёртиса, куда он записывал всех, кого обокрал. И, конечно, мои мысли вернулись к лорду Гастингсу – к тому, как он орал на мистера Кёртиса в субботу утром, как передал ему чашку во время праздничного чая и стоял на лестнице в воскресенье, глядя вниз, туда, где леди Гастингс лежала на полу.

Правда ли он сделал это? Он или дядя Феликс. Больше некому.

Часы, висевшие на стене детской, пробили полдень, и неожиданно я поняла, что не могу больше так валяться. Это оказалось очень дейзяшное чувство, но Дейзи в этот момент вела себя вовсе не-дейзяшно, так что мне придется занять ее место.

– Давай, – сказала я. – Поднимайся.

– Отвали, – буркнула Дейзи.

Я взяла ее за плечо, не слишком мягко, стоит признать, и начала стаскивать с кровати. Дейзи опрокинулась назад с сердитым вскриком и недостойными истинной леди словами.

– Хэзел! – прорычала она. – Да что за бес в тебя вселился?

– Я не могу больше этого выносить, – призналась я. – Сидеть здесь, ждать чего-то. Неужели мы ничего не можем сделать?

– Ничего, – сказала Дейзи. – Хотя… о, ну ладно.

Мы выбрались на лестничную площадку и обнаружили, что дверь в комнату Берти и Стивена открыта. Поскольку нам было все равно, чем отвлекать себя от мрачных мыслей, мы заглянули внутрь и увидели Берти, валявшегося на кровати и тихо бренчавшего на укулеле.

Стивена видно не было.

– О, – сказал Берти, заметив нас. – Вы? Я сыграю вам одну песню. Слушайте. «Вмеееесте с моооеееей крооошкооой…»

– Я не хочу твоих песен, – вмешалась Дейзи.

– Нет? – Берти остановился на середине аккорда. – Я тоже, честно говоря.

Я бы сказала, что он выглядел ничуть не менее расстроенным, чем его сестра, и никогда не слышала, чтобы он вел себя так любезно.

– Где Стивен? – спросила я.

Берти неопределенно помахал укулеле:

– Где-то внизу. Его допрашивают, я полагаю. Испорченные выходные для него. Всплыли дурные воспоминания. Вы знаете, что его отец покончил с собой?

Я кивнула.

– Его мать спуталась с каким-то грязным ублюдком, который удрал посреди ночи, захватив половину ценностей из дома, – продолжил Берти. – Картины, украшения, прочее. Когда мистер Бэмптон потерял работу во время кризиса, у них не оказалось денег, чтобы обратиться за… ну, в конечном итоге, Стивену и его матери только и осталось, что собирать обломки. Стивен полагает, что его отец был чем-то вроде обесчещенного героя, но я не знаю… Не очень-то хорошо оставить семью в таком вот положении, как я думаю, – тут в его голосе прорезалось обычное раздражение. – Никто из Уэллсов так не поступит, – тут он подпрыгнул и стал выглядеть виноватым, словно осознал, что именно сказал. – Извините… я не имел в виду…

– Я знаю, что ты имел в виду, – мрачно сказала Дейзи. – Мне плевать. Все кончено.

Снизу прилетел добравшийся к нам по лестнице шум, отдаленные выкрики.

Мы одновременно напряглись и сделали вид, что ничего не слышали, а я отчаянно зашарила взглядом по комнате в безумной надежде отвлечься хоть на что-то. Тут-то я и увидела книгу, примостившуюся на полке старого потрепанного комода рядом с пустой кроватью Стивена.

Тонкий, дешевый томик стихов, и я взяла его, начала перелистывать страницы.

Я едва скользила взглядом по словам, пока не нащупала оторванную страницу.

Остальное было вырвано.

Я сунула руку в карман юбки, вытащила кусок бумаги, который носила с собой все это время, и приложила его к странице.

Линия отрыва полностью совпала.

Все вещи в моей голове – беспорядочная груда почти верных деталей, противоречащих друг другу и не желающих складываться в цельную картину – неожиданно задрожали, рассыпались, а затем сложились заново, образовав строгую схему, в точности как в ответе к заданию из учебника.

– Берти, – сказала я очень тихо. – Чья это книга?

– Что? – спросил Берти рассеянно. – Эта? А, Стивена… Глупые стишки, которые мы проходим сейчас. А, он выдрал страницу? Ха, он ненавидит их даже сильнее, чем я! Обычно он очень аккуратно обходится со своими вещами.

Мне даже не понадобилось смотреть на Дейзи, чтобы понять – она в один миг обмерла. Мое сердце забилось быстро, еще быстрее, еще, так что у меня перехватило дыхание.

Страница. Кусок бумаги, который использовал убийца, чтобы хранить в нем яд. Чтобы потом высыпать его в чашку мистера Кёртиса.

Страница из книги Стивена.

– Берти, – начала Дейзи. – Слушай, Стивен знает о лестнице для слуг и о тех ключах, что хранятся в подставке для зонтиков?

– Э? – глаза Берти округлились. – Иногда ты говоришь такие странные вещи.