Талисман, или Ричард Львиное сердце в Палестине - Вальтер Скотт

Ричард лежал лицом к двери, когда увидел королеву, входившую с леди Эдит. Рассерженный и недовольный их приходом, он быстро повернулся на другой бок, не желая даже поздороваться с пришедшими, и натянул на себя свое роскошное одеяло, сшитое из двух громадных львиных шкур. Шкуры эти были выделаны в Венеции так искусно, что казались мягче шелка.

Беренгария, как и всякая красивая женщина, отлично знала, с чего ей нужно начать, чтобы одержать победу над мужем. Она с непритворным ужасом и отвращением посмотрела на страшного поверенного тайных поручений своего супруга и осторожно проскользнула мимо него. Подойдя к кровати Ричарда, королева красиво упала на колени, сбросила с плеч свой плащ, причем ее белокурые волосы рассыпались по обнаженным плечам и прелестной груди. Ее грустное лицо походило на нежный солнечный луч, едва выглянувший из-за туч. Она схватила правую руку Ричарда и притянула ее к себе, несмотря на его слабое сопротивление. Наконец она овладела этой рукой, служившей грозой язычеству и защитой христианам, сжала ее в своих маленьких ручках и нежно-нежно поцеловала.

– Что это значит, Беренгария? – произнес Ричард, еще не поворачиваясь к ней, но уже более мягко.

– Пожалуйста, отошлите этого ужасного человека! Я не могу его видеть, – тихо попросила королева, продолжая прижиматься своим личиком к руке Ричарда.

– Уходи, шут, – обратился к палачу Ричард. – Ты не сотворен для того, чтобы показываться прекрасным женщинам. Чего же ты еще ждешь?

– Вашего последнего приказания о голове преступника, Ваше Величество, – проговорил палач.

– Вон отсюда, собака! – грозно закричал король.

Палач ушел, бросив последний взгляд на прекрасную королеву, небрежный наряд которой придавал ей еще больше чарующей прелести. Улыбка, выражавшая его восторг перед красотой юной королевы, еще больше обезображивала его свирепое лицо.

– Ну, глупенькая девочка, – проговорил ласково Ричард, поворачиваясь как бы нехотя лицом к Беренгарии. – Что тебе нужно от меня, маленькая кошечка?

Не в силах был Ричард, этот почитатель женской грации и красоты, устоять перед ласками жены, беспредельно царствовавшей в его сердце. Он не мог смотреть без волнения и внутреннего трепета на ее прелестное лицо, не мог не отвечать поцелуями на ее нежные ласки, не мог видеть равнодушно ее слез, текущих из прекрасных грустных глаз. Мало-помалу он полностью повернулся и склонился к ней. Его мужественные черты совершенно изменились, выражение лица стало нежным, кротким; светло-голубые глаза смотрели на молодую женщину с нескрываемой любовью. Он гладил ее голову, обвивал ее длинными волосами свои пальцы и целовал без конца ее нежное личико, слегка зарумянившееся от волнения. Могущественный, сильный король, покрывающие его львиные шкуры, спустившиеся на пол, и коленопреклоненная красавица словно просились на полотно. Эта сцена напоминала примирение Геркулеса после ссоры с супругой Деянирой.

– Скоро ли владычица моей души скажет мне, зачем она пришла в шатер своего рыцаря в такой ранний час? – снова спросил Ричард.

– Простите меня, мой государь, – прошептала королева, так потрясенная необычайными происшествиями сегодняшнего утра, что совершенно неспособна была начать свою просьбу.

– Простить, но за что? – удивленно спросил король.

– Во-первых, за то, что без вашего разрешения, – сказала королева, – я осмелилась проникнуть в вашу спальню и…

Королева смутилась и замолкла.

– Ты осмелилась войти ко мне! – воскликнул король. – Да разве солнце может извиняться за то, что оно осветило темный угол темницы, где заключен одинокий изгнанник? Дело в том, дорогая Беренгария, что я был занят делом, о котором женщине тяжело знать, поэтому и не хотел принять тебя, моя милая! Потом мне не хотелось, чтобы ты рисковала своим драгоценным здоровьем, навещая больного.

– Ну, а теперь вы почти поправились? – произнесла королева, стараясь оттянуть время объяснения настоящей причины своего визита.

– Да, мне легче, – отвечал Ричард. – Теперь я смело мог бы сразиться с тем, кто осмелился бы не признать тебя прекраснейшей женщиной в целом мире.

– Вы не откажете мне в одной просьбе, – прибавила королева, – я прошу вас даровать жизнь одному бедняку.

– А! Вот в чем дело! – воскликнул Ричард. – Продолжай, я слушаю тебя.

– Этот несчастный, за которого я прошу, – промолвила королева, – шотландский рыцарь…

– Ни слова о нем, королева, – сурово произнес Ричард, – он умрет, излишние разговоры о нем я считаю бесполезными!

– Государь, мой желанный супруг, – продолжала опечаленная королева, – скажите мне, разве его вина так велика, что не может быть и речи о спасении? Он виновен в потере нашего знамени, да? Так слушайте, Ваше Величество, Беренгария собственными руками вышьет вам новое знамя. Я украшу его драгоценным жемчугом, и каждая жемчужина будет орошена слезами благодарности и умиления по отношению к моему великодушному супругу.

– Ты сама, вероятно, не понимаешь, что говоришь, – сердито сказал Ричард. – Жемчуга! Неужели ты думаешь, что жемчугами всего Востока можно загладить позор Англии? Все женские слезы в мире не омоют моего стыда! Уходите, сударыня, и в другой раз подумайте, прежде чем отправляться ходатайствовать, не зная за кого и за что! Я так занят сегодня, что у меня нет более ни одной свободной минуты, которую я бы мог уделить вам, королева.

– Вот видишь, – тихо обратилась королева к леди Эдит, – я еще больше раздражаю его своим заступничеством.

Не ответив ничего королеве, Эдит быстро подошла к королю.

– Государь, – начала она, – я ваша бедная родственница и прошу у вас не милости, а правосудия. Государь не имеет права отказывать просителю, когда тот хочет говорить с ним о правосудии.

– А, это вы, наша кузина Эдит. – Ричард сел на своей кровати, накрывшись одеялом. – Вы говорите всегда с царским величием, и я буду отвечать вам тем же, если только ваши требования будут достойны вас и меня.

Эдит была замечательно красива в эту минуту, хотя и не так привлекательна, как Беренгария. На ее бледных щеках от волнения разлился яркий румянец. Она была величественна, и сам грозный Ричард не осмелился прервать ее пылкую речь, хотя, по-видимому, ему очень этого хотелось.

– Государь, – начала она свой страстный монолог, – храбрый рыцарь, кровь которого вы собираетесь пролить, оказал вам и христианству много услуг. Он невольно изменил своему долгу! Слушайте, Ваше Величество, я расскажу вам все, не скрывая ни одной подробности: когда шотландский рыцарь находился на сторожевом посту, ночью к нему пришел посланный… от моего имени, его убедили покинуть на короткое время пост и прийти ко мне. Я не знаю, нашелся ли хотя бы один рыцарь во всем лагере, который отказался бы явиться по просьбе леди, хотя и бедной, но происходящей из знаменитого рода Плантагенетов?

– Значит, вы его видели сегодня ночью? – спросил король, кусая губы от волнения и злости.