Лживые зеркала - Дейзи Вэнити

С-стеллан. Излагай свои в-варварские фантазии к-кому-нибудь другому.

Юноша добился своего и потерял к Эвелин интерес. Он отвернулся и спросил Уинифред:

– Может, вы все-таки предложите другу чай?

Уинифред предоставила право отвечать Дарлингу, сделав вид, что донельзя увлечена разложенными на столе бумагами. Она уже три раза переложила карты Лондона и решительно не знала, что же, черт возьми, еще сделать.

Если сейчас Дарлинг сдастся и оставит Стеллана Акли на чай, она спустит обоих вниз по лестнице с третьего этажа.

– Прости, но в другой раз, – улыбаясь, произнес Дарлинг. Несмотря на насмешливый тон, отказ прозвучал достаточно твердо для того, чтобы Стеллан сузил глаза. – Ты же знаешь, как это бывает: стоит очаровательной даме появиться на моем пороге – и вот она уже занимает все мои мысли!

Молодой человек не отводил взгляд от Стеллана и будто даже не обращал на Уинифред никакого внимания, но когда она подошла к столу, он машинально развернулся к ней всем телом. Она сделала вид, будто ищет в кипе бумаг нужную, и мельком взглянула на Стеллана. Он разглядывал Дарлинга с сардоническим, но хищным интересом. Прежде Теодор не был удостоен подобной пристальности. Похоже, Акли убедился, что Дарлинг не такой уж идиот.

– Вижу, уговоры бессмысленны, если речь идет о даме.

Юноша поднес руку ко лбу жестом, исполненным патетики, и встал с дивана. Он хотел поцеловать ручку Эвелин на прощание, но та, поджав губы, отдернула ладонь и отвернулась.

– Но не оставляй меня совсем, Тедди, будь добр! Ты же знаешь, что без тебя мне совсем скучно в городе.

– Помилуй, я и так никуда без тебя не выбираюсь! – уклончиво ответил Теодор.

В их странных отношениях, балансировавших на грани дружбы и поклонения, ясно было одно: перемена, случившаяся в Дарлинге, откуда-то взявшиеся натянутость и неловкость задевают и интригуют Стеллана. Об этом Уинифред подумала почти с мстительным удовольствием.

Они похлопали друг друга по плечам и одновременно обернулись к ней. Уинифред в очередной раз поразилась тому, насколько разнятся не только их характеры, но даже внешность: узкое, изящное, с удивленно приподнятыми бровями лицо Дарлинга и широкое, скуластое – его друга. Выражение лица Стеллана несло на себе отпечаток нахальства и почти свирепости.

– Мисс Бейл.

Стеллан издевательски низко поклонился и тряхнул головой, когда длинные каштановые волосы упали ему на лицо. Жест был исполнен напускной, почти шутовской галантности. Он знал, что Уинифред ужасный сноб, и не стеснялся подсмеиваться над ней. Интересно, понял ли Дарлинг, что его друг с ней просто дурачится?

– Безмерно рад был вас видеть. – Напористая улыбка дрогнула, но в глазах мелькнуло что-то вроде… восхищения?

– До встречи, мистер Акли, – подчеркнуто вежливо ответила она. На его потуги вывести ее из себя она глядела сквозь пальцы.

Когда Стеллан вышел и все трое, затаив дыхание, слушали, как он спускается по скрипучей деревянной лестнице, Уинифред вдруг вспомнила его слова на балу: «Вы мне нравитесь. С ног до головы нравитесь». Такому, как Стеллан Акли, она не могла понравиться всерьез. Чего же он хотел от нее? Воспользоваться ею, чтобы поближе подобраться к Теодору?

Уинифред обернулась к Дарлингу.

– Что он тут забыл? – сквозь зубы спросила она.

Ей не хотелось злиться на него, пока она не услышала всей истории, но гнев получалось сдержать с трудом. Даже несмотря на то, что он был направлен на человека с таким невинным выражением лица.

– Я не виноват, – быстро произнес Дарлинг и, сам того не заметив, сделал крохотный шаг назад. Не хватало только, чтобы он схватил со стола нож для писем и начал от нее обороняться. – Стеллан не знал об этом месте, клянусь, я ему не говорил. Что же до…

– Это я его п-привела, – вдруг сказала Эвелин и подняла на Уинифред широко распахнутые глаза. Выражение ее лица было мрачным. – Не нарочно. Д-должно быть, он заметил меня в Риджентс-парке – я сказала, что иду туда на прогулку, но, к-конечно же, пришла сюда. Мистер Акли увидел меня и п-проследовал за мной до самого офиса. Иного объяснения нет.

– Что ж, вашей вины в этом и правда нет, – после паузы признала Уинифред. Эвелин опустила плечи, явно испытывая облегчение. – Стеллан заинтересован нашими делами, но позволить ему вмешиваться мы не можем.

– Но он знает достаточно много, – посетовал Дарлинг и почесал тщательно причесанную голову. Уинифред захотелось пригладить пальцами его торчащие локоны. – Не опасно ли это?

– Но и д-доверия к нему нет, – возразила Эвелин, еще больше кутаясь в свою котиковую шубку.

– Нужно рассказать ему… Но не все, – наконец решила Уинифред. – Скормим ему какую-нибудь незначительную деталь, которая в нужном свете может показаться важной. Он должен думать, что мы ему доверяем, тогда не он нами воспользуется, а мы им.

– А если он что-нибудь з-заподозрит? – неуверенно возразила Эвелин. – Стеллан ужасно мнителен.

– Ничего он не заподозрит. Да это сейчас и неважно… Знаете что? – У нее в груди закололо от внезапно нахлынувшего восторга. – Уоррен позволил мне съехать из «Рассвета». Теперь я могу переехать сюда, поселиться в третьей комнате и заниматься работой хоть круглые сутки. Он ничего не заподозрит.

Теодор расплылся в улыбке, а Эвелин протянула:

– Не слишком ли вы б-беспечны? К-конечно, я не сомневаюсь в вашем т-таланте обводить людей вокруг п-пальца, но надо ли было п-привлекать к себе лишнее внимание?

Уинифред сузила глаза.

– Вы бы предпочли, чтобы я делила этаж с проститутками?

– Дамы!

Почему-то покраснела не Эвелин, а Теодор. Уязвленная тем, что Дарлинг никак не прокомментировал ее будущий переезд, Уинифред торопливо вывалила следующую новость:

– А еще я нашла у него кольцо. Оно широкое, но круглое, не как печатка, похоже на фамильное. – Вынув клочок бумаги, на который она выписала выгравированные буквы, Уинифред протянула его Теодору. – Внутри была вот эта надпись.

Юноша развернул листок и прищурился, пытаясь разглядеть корявые буквы. Уинифред пожалела, что у нее не было времени как следует скопировать надпись, но Теодору она в этом ни за что бы не призналась.

Эвелин выглянула из-за его спины, тоже пытаясь разглядеть написанное.

– Это латынь? – неуверенно спросил он у Уинифред, будто она могла знать, и зашевелил губами: – «Nihil habeo».

– «Н-ничего не имею»? – перевела Эвелин и нахмурилась, сдвинув светлые брови. – О чем это?

Дарлинг перевернул записку, словно ожидая увидеть на обратной стороне что-то еще.

– Это первая часть. «Nihil habeo, nihil curo» – «Ничего не имею, ни о чем не забочусь».

Уинифред едва не раскрыла рот от изумления. Если Теодор не придумал высказывание наобум, то он просто ходячий словарь!

– Что-то з-знакомое. – Эвелин задумалась и склонила голову