Повседневная жизнь советской коммуналки - Алексей Геннадиевич Митрофанов

руке полотенце, перекидывал его через шею и натягивал другой рукой, чтобы посредством этого нехитрого блока хоть чуть-чуть уменьшить тремор и чтобы хотя бы какая-то часть вожделенной водки не расплескалась, а отправилась по месту назначения – так вот, даже у такого получеловека на брюках были острые, тщательно отглаженные стрелки. И шляпа у него была. Но стрелки все-таки важнее. Шляпу можно безвозвратно потерять, а стрелки утром все равно отглаживать по новой.

Борис Маркус вспоминал:

«А вы задумывались когда-нибудь над проблемой глажения белья? Это же просто мучение – в домашних условиях, на тесной кухне или в маленькой комнате разворачивать огромные простыни, покрывала. О мелочах разных я не говорю. Их гладить было просто. Некоторые хозяйки имели гладильные доски, а большинство же женщин просто раскладывали на столе подстилку из какого-нибудь старенького одеяла и гладили.

Самым примитивным был цельнометаллический чугунный утюг с крученой металлической ручкой, за которую браться, когда он раскален, было крайне опасно. Приходилось пользоваться прихватками, тряпками. Утюг этот был относительно не очень тяжелым и даже удобным, но, к сожалению, сравнительно быстро остывал. Ведь дополнительного собственного разогрева в нем не было. Приходилось время от времени снова ставить его на примус или керосинку.

И еще мне очень нравилось смотреть, как такой утюг используют в виде тяжести или “гнета” при квашении капусты или каких-либо других солений.

Был еще и угольный большой утюг. Иногда его почему-то называли паровым. Почему, не знаю. Это была пустотелая кораблеобразная чугунная коробка с острым носом и откидывающейся назад крышкой. Ручка была деревянной, что все-таки было лучше, чем в простом утюге. Правда, и дерево иногда так нагревалось и жглось, что и тут приходилось пользоваться тряпками. В коробку засыпался древесный уголь, который долго мог оставаться горячим, пока не выгорали угли, но разгорался он не скоро. Приходилось ставить его в топку плиты, чтобы создавалась тяга. Но не всюду же были печи. Приходилось выдумывать иные способы, вплоть до дырявых сапог, как своеобразных мехов.

Этот утюг был значительно крупнее и тяжелее простого и дольше удерживал тепло. По-моему, он пользовался большим успехом у хозяек.

Однако со временем, как и примусы с керосинками и керогазами, простой и угольный утюги уступили место более совершенным. Появились электрические, с каждым годом все более совершенствующиеся. Удобные и сравнительно безопасные».

В Америке электрический утюг изобрели уже в 1882 году. Но, как говорится, есть, да не про нашу честь. Наши домашние хозяйки оперировали угольными агрегатами, часто сразу двумя. Одним гладят, а второй греется. На коммунальной кухне часто можно было видеть странную картину: молодая советская женщина, строительница коммунизма, стоит и размахивает двумя утюгами, притом из каждого, будто из преисподней, летят дым и искры.

На самом деле никаких сатанистских ритуалов тут нет. Просто таким образом хозяйка раздувает угли.

А историк и академик Милица Нечкина в своих воспоминаниях писала: «Продолжение истории с Варей, мне чуть не проломила голову утюгом, разрезала мне руку и пр.».

Нам не важно сейчас, что там была за история с Варей. История с утюгом в данном случае гораздо интереснее. Действительно, такой, фактически чугунной гирей ничего не стоит и голову проломить, и прочие серьезные увечья нанести.

Вот еще один случай, немыслимый в мире современных утюгов: «Верочка возилась с куклой. Я гладила белье. Угли погасли, утюг остыл. Мне надоело перебирать белье, и я уткнулась в книгу Фейхтвангера “Лже-Нерон”. И по обыкновению так углубилась в чтение, что все забыла, ничего не вижу и не слышу. Случайно оторвалась, и – о ужас! – картина: Верочка сидит на полу, рядом утюг и она с наслаждением ест уголь! Вся мордашка черная – только глазенки блестят. Я невольно (от страха!) закричала, и Верочка от меня убежала… А уголь во рту!»

А еще утюгами в то время грели постель перед сном. Во время болезни или просто для того, чтобы согреться, клали в ноги горячие утюги. И прожаривали утюгами одежду, в швах которой прятались коварные насекомые. Школьный преподаватель Владимир Гельфанд сокрушался: «Вши опять закусали. Оказывается, я их вчера не всех выжарил утюгом. Сейчас опять грею утюг – буду жарить».

И в другой раз: «У меня тепло. Днем я прожарил утюгом вшей на одежде. Они лопались… в складочках рубашки. Ох, и сколько же их было! Стало невтерпеж бороться с ними. Я бросил на середине, оделся – стало немного легче».

По многофункциональности элементарный утюг не уступал современным смартфонам.

А для того, чтобы проверить, готов утюг или же нет, на его рабочую поверхность смачно плевали. Если плевок с шипением испарялся, значит, все хорошо, можно гладить. Если же оставался на месте, значит, надо еще подогреть.

* * *

Вся страна, подражая всеобщему кумиру Леониду Утесову, распевала песню о любви из фильма Григория Александрова «Веселые ребята»:

Тюх, тюх, тюх, тюх…

Разгорелся наш утюг.

Ты влюбился, промахнулся.

Встретил дамочку не ту —

Огорчился, оглянулся

И увидел красоту.

Тюх, тюх, тюх, тюх…

Разгорелся наш утюг.

Каждый может ошибиться,

От любви мы мучимся,

Ведь недаром говорится:

На ошибках учимся.

Тюх, тюх, тюх, тюх…

Разгорелся наш утюг.

Не ревную я к другой,

Это переменится.

Все равно он будет мой —

Никуда не денется.

Наш современник здесь услышит просто некий образ. Ну да, ну утюг, разгорелся, бывает. А на самом деле это «тюх-тюх-тюх» – звуковое подражание угольному утюгу. Именно с таким тюханьем этот девайс и разгорался, словно большое и жаркое сердечное чувство.

Правда, иной домашний рационализатор приспосабливал вместо раскаленных углей раскаленную же чугунную болванку. С ней было проще, но, конечно же, не так эффектно.

* * *

Осип Мандельштам писал об утюге – о том, который еще грели на плите:

– Очень люблю я белье,

С белой рубашкой дружу,

Как погляжу на нее —

Глажу, утюжу, скольжу.

        Если б вы знали, как мне

        Больно стоять на огне!

Кстати, детские стихотворения, а по сути, крохотные стихотворные циклы «Примус» и «Кухня» (1926) Осип Эмильевич сочинял действительно играючи. Его супруга вспоминала в третьей книге мемуаров: «Детские стихи сочинялись, как шуточные – вдруг, и со смехом: “А так годится?..” Из своих книг он любил именно так сочинявшиеся: “Примус” и “Кухню”… Там коротенькие стишки, вроде поговорочек, присказок. Жарится яичница – стишок. Забыл