Романтичные сказки - Вероника Карпенко

Он вынул початую пачку. Зубами извлек сигарету.

— Завтра с утра созвонимся и вместе поедем в больницу, — произнес и щелкнул колесиком зажигалки.

— Хорошо, — ответила Янка, глядя, как вспыхивает и через мгновение гаснет желтеющий факел огня.

Юрка сделал затяжку.

— Если что, я на связи, — напомнил он.

— Угу, — только и сумела выдавить Янка.

Нервная дрожь отпускала. Как бывает под действием анестетика, который блокирует боль. Организм расслабляется и его клонит в сон.

— Ты поспи, — проговорил Юрка, хмурясь.

Она подняла на него глаза:

— И ты.

Уже не ступенях, в теплом чреве подъезда, Янка опомнилась. Нужно было поблагодарить! Сказать что-то значимое, что-то дружеское. Но что именно? Теперь было трудно понять, различить в мешанине эмоций одну, предназначенную исключительно для него. Все неожиданно изменилось! И Лёшка, так незаслуженно отодвинутый ею на второй план, вдруг стал самым важным человеком на свете. А кем был Юрка? Он был просто другом? Хорошим и преданным! Таким, который не бросит в тяжелый момент.

Янка прошла вглубь квартиры, не раздеваясь. Стены еще хранили аромат свежей выпечки. Было сложно поверить, что буквально недавно она сидела за столом и о чем-то трепалась с Маринкой. О чем-то совсем незначительном! А в этот момент, где-то неподалеку, промчалась на красный свет неотложка. Она торопилась на вызов. У молодого мужчины был острый приступ аппендицита.

Что делала Янка в этот момент? Она ела кекс! Переживая о том, что тот вышел не таким красивым, как на картинке.

«Наверное, нужно раздеться», — решила она. И в этот момент в тишине коридора прозвучал звонок в дверь.

Глава 10

Звук повторился. Вынуждая поверить, что это не плод воспаленной фантазии. Янка прислушалась. Она перестала терзать крошащийся кекс. И, на цыпочках, как будто там, за дверью, её подстерегает опасность, прошла в коридор. Глазок, словно лупа, выхватывал, искажая, его склонённую голову. Янка тревожно сглотнула! Она отступила назад, в темноту коридора. И, боясь себя выдать, прислонилась к стене.

Держать его там было глупо. Хотя мысль затаиться и не открывать промелькнула на фоне другой, наиболее предпочтительной. Янка щелкнула выключателем, и маленький тамбур прихожей озарился мерцающим светом. Она повернула замок и толкнула тяжелую дверь.

Он вскинул голову и удивленно взглянул на неё. Словно не ожидал, что она откроет.

— Что случилось? — спросила Яна.

На его лице появилось странное выражение. Он казался… Смущенным? Взгляд его мелкими перебежками сновал между ней и носками ботинок. Губы сжались в тонкую линию, напряженную, как тетива. Он боялся разжать их, кусая, отчего те утратили цвет.

— Я это…, — наконец-то выдавил Юрка. Но дальше бессмысленных междометий дело не двигалось. И Янка взяла на себя роль «оратора».

— Не пугай меня, Юр! — обреченно сказала она. — На сегодня с меня хватит плохих новостей.

Он всполошился, взглянул виновато:

— Да нет! Все нормально. Я просто, — и шумно втянул носом воздух, прежде чем сформулировать мысль, — Хотел попроситься в туалет.

«Всего-то?», — подумала Янка. Несмотря на усталость, ей стало смешно! Между тем, он продолжил сбивчиво:

— Просто мне нужно кое-куда забежать, а по дороге не будет возможности. Можно было на улице… И лучше было так сделать! Зачем я пришел, сам не знаю? Неудобно. Наверно, пойду.

Она прыснула со смеху. Так по-детски забавно звучали его объяснения. Он походил на мальчишку, в куртке с двойным капюшоном. Слишком взрослого, чтобы стеснять природных позывов.

— Проходи! — она отступила, давая добро. Осмеянный ею и оттого еще более нерешительный, Юрка топтался на месте.

— Я быстро, — наконец-то отважился он. Очевидно, природа возобладала.

Янка стояла, наблюдая, как он разувается, торопливо снимает свою удлиненную парку. Гадая, чем оправдана эта спешка: желанием поскорей улизнуть, или потребностью организма?

Санузел располагался в двух метрах от главного входа. Юрка бывал там неоднократно! И объяснять, где висит полотенце для рук, было не нужно. Он вошел и закрылся. Внутри зашумела вода. Янка окинула беглым взглядом свое отражение, машинально поправила волосы. Прежде она бы разнервничалась, принялась впопыхах устранять отголоски недавнего стресса. Но сегодня присутствие Юрки ничуть не пугало её. События этого вечера затмили собой романтичные мысли. Она ощущала внутри пустоту! Как будто сознание превратилось в холодную вялую массу.

На часах было за полночь. И лишенная света, их двушка сияла одним желтоглазым окном. На подоконнике стояла корзинка из виноградной лозы. Лёшка сам смастерил её, когда увлекался плетением. Было это давно, еще в детстве! И сырьем для ремесленных дел послужил редкий сорт винограда. Лёшкин папа грезил собственной винодельней. И, в угоду мечтам, он разбил виноградник на даче. Под его неустанным контролем «питомцы» росли, набирая силу. И первые гроздья служили отдачей, вселяя надежду на «сбычу несбыточных мечт».

Примерно в это же время Лёшка открыл в себе потенциал. Толчком послужила советская энциклопедия, случайно найденная на чердаке. Перейдя от теории к практике, он заготовил сырье и создал свой первый «шедевр». Который, увы, оказался последним! Когда отец догадался, что за вредитель испортил его виноградник, он всыпал ему не по-детски. А корзинку оставил на память.

Янка поддела корявую ручку, и плетёная тара перекочевала с окна на столешницу. Её посетила мысль, что плетение корзин и косичек — одного поля ягоды. Эта догадка промчалась, оставляя улыбку. И ей так захотелось разделить её с Лёшкой! Улыбка мгновенно исчезла с лица. Вдруг она осознала, что этой ночью придется спать в одинокой квартире. На кровати, где будет некому её согреть. Но ведь это же временно? Он вернется! И все будет как прежде. И раскатистый храп по ночам. И настырные ласки за полчаса до подъема. И киносеансы в обнимку, под клетчатым пледом.

— Ян? — Юрка стоял в коридоре, поправляя толстовку. Ту самую, что однажды была на её плечах.

— Все нормально? — поинтересовалась Янка.

Он кивнул и пригладил отросшие волосы. Те искрились с мороза. Улыбнулся тепло и приветливо, го глаза оставались серьезными. Было заметно, что он утомлён! Этот жест заставил её встрепенуться. Выйти из ступора.

«Какая же я эгоистка», — подумала Янка. Она посмотрела на кекс.

— Юр, а может быть, чаю? — прозвучало вполне дружелюбно.

Он задумался, посмотрел на неё вопросительно. Взгляд его погрустнел еще больше:

— Да нет, уже поздно! Я, наверно, пойду.

— Тогда, — решительно бросила Янка, — Возьми с собой кекс!

Он застыл на пороге их маленькой кухни. Словно путь ему преграждала невидимая стена.

— Я испекла! А теперь, — Янка запнулась, — Лёшке, наверное, будет нельзя. А сама я не съем. Не выбрасывать же?

— Ни в коем случае, — согласился Юра.

Янка вздохнула.

— Судьба кекса в твоих руках! — сказала она, вооружаясь.