Романтичные сказки - Вероника Карпенко

— Ага, — Юрка кивнул, — я привык налегке.

Они заговорили о чем-то таком незначительном. Словно ехали по делам, или в гости. Оставляя за кадром самое главное. Ведь он уезжал! И Янка сидела, сжимая пальцами ремень безопасности. Она ждала, что вот-вот, в череде бессмысленных фраз прозвучит что-то важное. Что-то такое, что изменит навсегда ход истории. Но дорога, опустевшая в столь поздний час, расстилалась в окне белой лентой. Становясь все короче…

Они домчались в два счета. До прибытия поезда оставалось каких-то пятнадцать минут. Вокзал равнодушно сиял панорамными окнами. Жужжал, словно улей, хором сотен людских голосов. Лишь иногда прерывая его монотонным анонсом. Вынуждая людей встрепенуться.

«Поезд Москва-Симферополь пребывает на третью платформу. Нумерация вагонов с головы поезда», — озвучивал диктор.

Парень и девушка, ждавшие сбоку, обнялись. Прохожие шли, минуя влюбленную пару. Не обращая внимания. Все спешили, боясь опоздать! В этой толпе людской суеты они растворились друг в друге. И остались стоять неподвижно, подобно статуе в прощальном жесте. А снег все шёл, осыпая их головы, плечи и чемоданы, что виновато ютились в сторонке.

Янка сделала вдох и ухватилась за Лёшкину руку. Как будто боясь поскользнуться.

— Всё по расписанию! — самодовольно заметил он, когда диктор вновь объявил о скором прибытии поезда.

— С головы? — Юрка прислушался. Он в последний раз затянулся и бросил под ноги окурок.

— По идее туда, — сказал Лёшка, кивая в сторону, где платформа сужалась.

— Разберемся! — ответил Юрка и достал из кармана билет.

Сейчас, в ареоле скудного света, он выглядел старше. Небритый анфас заострился. Из-под вязаной шапки виднелись покрасневшие мочки ушей. И Янка вдруг вспомнила, какими они были на ощупь. Пальцы её внутри тёплых варежек сжались в кулак. Она знала заранее, что будет непросто. Но не знала, насколько! Боль металась внутри грудной клетки, трепеща, выбираясь наружу. Сердце бешено колотилось, пропуская удары.

«Всё пройдёт», — твердила она себе на протяжении последних недель. И верила в эти слова! До тех пор, пока не утратила силы бороться. Пока не сдалась…

Поезд гудел, пребывая. А в груди нарастал нестерпимый, болезненный жар. «Неужели он так и уедет», — подумала Янка. Не сказав ей ни слова? Сделав вид, что ему все равно?

Юра поднял рюкзак и взвалил свою ношу на плечи.

— Ты давай, береги себя! Понял? — обратился он к Лёшке.

— Не боИсь! Я под присмотром, — усмехнулся тот, пожимая продетую в локоть ладошку. Янка вскинула брови, улыбнулась ему через силу.

— Позовёте на свадьбу? — громко выкрикнул Юрка, заглушая голосом лязг тормозов.

— А как же! — откликнулся Лёшка, — Ты давай, тоже в девках не засиживайся. Скоро четвертый десяток!

Он отпустил её руку, и Янка качнулась, теряя опору. Парни обнялись по-дружески, грубовато и быстро.

— Ян? — позвал её Юрка.

И Яна застыла, не в силах двинуться с места. Ей хотелось, чтобы он это сделал. Чтобы обнял её на прощание! Ведь сама бы она не решилась.

— Ну, пока, мелюзга! — произнес он с улыбкой.

— Пока, — одними губами ответила Янка. Боясь посмотреть на него. Боясь себя выдать…

Людская масса тревожно задвигалась. Поезд гудел, вырывая влюбленных из объятий друг друга. Она наблюдала, как девушка, помахав на прощание, шмыгнула носом. Как парень ушел, волоча за собой чемодан. Янка смотрела, стараясь впитать их печаль. Стараясь унять свою собственную.

— Ладно, ребят! Спасибо, что приютили, — Юрка выпрямился, готовясь уйти.

— Не пропадай! — пригрозил ему Лёшка.

Они торопливо переглянулись, заключая негласный договор. Как бывает только у давних друзей, что без слов понимают друг друга.

«Ну, вот и всё», — рассеянно думала Янка, наблюдая, как он уходит. Как проводница сверяет билет. Как Юрка машет им, оглянувшись, а затем исчезает в сияющем жерле вагона. Она стояла, борясь с желанием броситься следом за ним! Вцепившись намертво в Лёшкин рукав. Глядя, как поезд качается, трогаясь с места. Понимая, что Юрка, быть может, уже не вернётся. Она не нужна ему! И эта случайная встреча была всего лишь ошибкой судьбы.

— Пойдём? — вдохнув, бросил Лёшка.

Она кивнула, незаметно смахнула слезу со щеки. И на ватных ногах двинулась следом за ним.

— Есть хочешь? — спросил он, сжимая одетую в варежку Янкину руку.

— Неа, — отозвалась она, провожая глазами состав. Тот вильнул на прощанье железным хвостом и исчез. Перрон опустел. Только снег продолжал идти, приглушая безрадостный звук уходящего поезда…

Она приходила в себя постепенно. Скрывая эмоции, по ночам пряча слёзы в недрах пуховой подушки. Объясняя своё настроение вредной работой. Без конца занималась уборкой. Дом сиял! Холодильник был полон. А Лёшка был удивлён и немного напугал её неожиданной тягой к хозяйству. Однако навести порядок в своей голове оказалось намного труднее. Она без конца размышляла, пытаясь понять, что случилось.

Если он равнодушен, то зачем целовал её? Для чего подлил масла в огонь? Просто так, от безделья? Сам не зная, что натворил этой глупой, бессмысленной выходкой! Не случись это, и её, не нашедшее отклика, чувство угасло бы также быстро, как и возникло. А если… Если даже он что-то испытывал к ней? Янка знала наверняка — всё напрасно! Ведь, если быть окончательно честной, то она не готова была изменить образ жизни. Променять свой спокойный «баркас», что плывёт, повинуясь течению, на летящий по ветру «фрегат». Который умчит её, Бог знает куда!

Был ли это расчёт? Может, мамины гены пробуждались? Выбирая взамен неизвестности, желтопёрую птицу в руке. Только Лёшка был больше, чем просто синицей! Возможно, она поняла это именно там, на пороге реанимации. Впервые почувствовав эту щемящую пустоту. Ни Юрка, ни кто-то другой не сумеют заполнить её! Не сумеют любить её также.

«Да и кто говорил о любви?», — осаждал её внутренний голос. В состоянии стресса люди делают глупости. О которых впоследствии сожалеют. Вот и он сожалел! Да так сильно, что даже не обнял её на прощание.

Янка с трудом возвращалась на землю. Оставаясь одна, она безутешно рыдала. Как глупый ребёнок, у которого отняли любимую куклу. Сказав, что он слишком взрослый! А взрослые игры намного сложнее и жестче…

Но время летело. Зима отступила, а вместе с ней отошли на второй план тревоги. Перезагруженная зимней спячкой, природа пробуждалась, расцветая с каждым днём. Полысевшая почва обрастала свежей травой, деревья наряжались, наперегонки отращивая листву. А цветник у подъезда, обласканный солнцем, благодарно пестрил первоцветами.

Вторя природе, настроение менялось в лучшую сторону. Окружающий мир наполнился звуками: птичьим пением, жужжанием насекомых, шелестом юной листвы. Янка шла, глядя под ноги. На сгибе локтя болтался пакетик с обновкой. В наушниках, подчиняя шаги танцевальному ритму, играла