"Зверобои" против "Тигров". Самоходки, огонь! - Владимир Першанин

– Живы родители?

– Живы, хотя натерпелись в оккупации. Дом разбомбили, вообще полгорода с землей сровняли. У меня и старший брат тоже врач, военный хирург на Северо-Западном фронте.

– А ты чего же семейную традицию не продолжил?

– Как-то не тянуло, – пожал плечами Никита. – Меня из политехнического в армию в сороковом забрали. Тогда всех студентов призывали, а я уже два курса закончил. На инженера-гидротехника учился, а попал в пехотное училище.

– Я из села, – сказал Пантелеев. – Двести верст от Саратова. Глушь степная, в школу за восемь верст ходил. А речка возле деревни Дворянкой называется, так нас «дворянами» в округе дразнили. Хотя беднота беспросветная: то засуха, то зима без снега, озимые вымерзают. Коровы да овцы выручали, трава в степи хорошая.

Пантелеев снова замолчал. На разговоры не тянуло, хотелось просто подремать, но в голову невольно лезли мысли о прошлой жизни. После семилетки работал в колхозе. Отслужив срочную, поступил в военное училище. С первой семьей не получилось. Пока мотался по гарнизонам, молодая жена ушла к другому.

Снова женился перед войной. Родители в своем селе невесту нашли – хватит, мол, городских! Дочь и сын родились. Жена пишет часто, вроде неплохо у них сложилось, но два с половиной года уже не виделись. От младшего брата давно писем нет, еще одного брата не сегодня завтра призовут, а войне конца и края не видать.

Пришел Чистяков. С повязкой, торчавшей из-под танкошлема, и перебинтованной ладонью. Доложил, что ремонт самоходки закончили. В наличии четырнадцать снарядов.

– Садись, пожуй.

– Да я с ребятами перекусил.

Неподалеку грохнул выстрел шестидюймовки. Стрелял наверняка Дудник. Выбрались наружу глянуть. «Тигр», переменив позицию, выпустил два снаряда в машину Дудника. Один прошел совсем близко, а от второго механик сумел уклониться и загнал самоходку в укрытие. Вслед полетел третий снаряд, врезался в землю, завалив рубку комьями земли.

Минометы посылали в сторону «Тигра» одну мину за другой. Расстояние рассеивало их, но некоторые рвались в трех-пяти метрах от громоздкого танка. Делая вид, что ему наплевать на маломощные «самовары», немец всадил фугасный снаряд в капонир, где стояли три танка батальона Швыдко.

Взрыв обрушил очередной кусок бруствера. Т-6 неторопливо отполз за гребень – мины его нервировали. Кроме «Тигра» добавлял проблем дот. Пули 15-миллиметрового пулемета убили лейтенанта, командира взвода, и двух бойцов. Второй пулемет МГ-42, обычного калибра, но более скорострельный, не давал поднять головы, простегивая траншею вдоль и поперек.

– Надо заканчивать с дотом, – сказал Пантелеев.

Стали совещаться. Пришел Швыдко, доложил состояние своих танков и, сопя, уселся подальше от Пантелеева.

– «Зверобои» использовать пока не будем, они нам пригодятся для другого дела. До темноты надо будет взять Чертов холм, с которого ведет огонь «Тигр». С него отлично просматриваются наши позиции.

– Непонятно получается, – покачал головой пехотный комбат Коньков. – Мы кусок немецких позиций едва удерживаем и еще собираемся лезть глубже.

– Сейчас половина третьего, – поглядел на часы Пантелеев. – Пока там кроме «Тигра» один Т-3 прячется да две мелкие зенитки на склоне. Фрицы от нашего наступления еще не очухались, но в ближайшие часы подтянут туда артиллерию. Прямой наводкой до ночи нас раздолбят, в ямы загонят и хорошей атакой прикончат. Так что сидеть и с моря погоды ждать нельзя.

– Так что делать? Дот взрывать или Чертов холм атаковать?

– Одновременно. Склоны после дождя просохли, низина песчаная. Начнем с дота. Если выкатят пушку, то в спину наши машины расстреляют.

– Рискуешь, Иван Васильевич.

– Знаю, только другого выхода нет.

– Пожалуй, так оно и есть, – согласился Коньков, а Чистяков молча кивнул, поддерживая своего комбата.

– Атакуем двумя самоходками и пятью танками. Роту десанта с собою возьмем. Ты, Никита, останешься здесь за главного. У тебя минометы, боеприпасов тоже хватает. Оставлю тебе Т-70. Танк хоть и слабенький, зато экипаж боевой.

– Ребята трофейную пушку-«пятидесятку» ремонтируют, – сообщил комбат. – Станины повреждены, и колесо отбито, но огонь вести можно. Снарядов к ней штук сто пятьдесят имеется.

– Ну вот, ты теперь до зубов вооружен. Ставите из минометов дымовую завесу. Под ее прикрытием приближаетесь к доту и палите его из огнемета.

– Взрывчатка еще у саперов имеется. Килограммов сорок.

– Организуешь группу и начинайте срочно действовать. Хороший помощник у тебя есть?

– Саперный старшина. Парень опытный, и люди у него проверенные.

– Возьмете наших штрафников – младшего лейтенанта Рогожкина и самострела. Нагрузите на них часть взрывчатки, пусть искупают вину. Швыдко, иди к своим, готовьтесь к атаке на Чертов холм. Машины поведу лично.

Майор с трудом скрывал ненависть, глядя на Пантелеева. Полководцем себя вообразил. Распоряжается, как генерал. Какая там еще атака, дай бог здесь до ночи усидеть! Однако спорить открыто боялся.

– Рискованная затея, – стараясь придать голосу рассудительность и ничего большего, проговорил Швыдко. – Пока с холма спустимся, через низину перемахнем, а она еще сырая…

– Там песок, проскочим, – перебил его Пантелеев.

– Пока перелезем на малом ходу, – торопился привести свои аргументы Швыдко, – да на холм вползем, перещелкают нас, как клопов на стене.

Майор выглядел жалко. Командир танкового батальона, одна из кандидатур на должность танкового полка. И вдруг его отодвинул в сторону какой-то капитан с двумя самоходками. Решает все сам да еще после обвинит в трусости.

А Пантелеев тем временем вспоминал имя-отчество комбата. Дружба с самого начала не сложилась, обращались друг к другу по фамилиям или званиям. Хотелось сказать Швыдко что-то по-человечески теплое. Никудышный из майора комбат: трусоватый, без инициативы, не умеющий и не желающий глядеть вперед.

Он и сейчас думает, что командир «зверобоев» задумал авантюру, желая показать свое «я», заработать рискованной атакой авторитет, звание или более высокую должность. До Швыдко никак не дойдет, что если Чертов холм останется еще на несколько часов в руках немцев, то артиллерия с его вершины перебьет всю прорвавшуюся немалую группу. Эта гора – сейчас главная опасность.

Наконец Пантелеев вспомнил имя-отчество Швыдко и как можно мягче посоветовал:

– Юрий Никифорович, не теряйте времени. Берите на броню десант, миномет и будьте готовы выступать через четверть часа. Мы с Чистяковым двигаемся вместе с вами.

Но изменившийся тон самозваного командира сработал не в ту сторону.

– Угробить всех нас решили! К званиям, орденам рветесь. Ну что же, Бог тебе судья, Пантелеев. Ответишь за все.