Капитанская дочка для пирата - Мирослава Адьяр

– Это больше напоминало капитуляцию, – смеюсь. – Где-то я видел мясо, – тянусь к свертку, заставляя Арию немного наклониться. – Что там поваренок нам приготовил?

– Я прямо так разбираюсь, – хмыкает она себе под нос. – Я с едой могу делать две вещи: варить и варить чуть дольше.

Дую наиграно губы и кусаю ее за ухо. Утыкаясь носом в пушистые от морской воды волосы, говорю:

– А я люблю вкусно покушать. Хотя если ты будешь всегда так горяча, как сегодня, я готов жить на голодном пайке и простить тебе, что угодно. Даже переваренную перепелку.

Ария скрещивает руки на груди и встает в полный рост.

– Могу взять пару уроков готовки у твоего кока. Я быстро учусь, – губы растягиваются в насмешливой улыбке, – способная до безобразия.

– Еще чего! – злюсь для проформы. Пусть знает, что она – моя, нечего околачиваться возле мужиков. – Я сам тебя всему научу. И на саблях драться тоже научу. И управлять кораблем позволю, – хочу добавить «только будь рядом», но вовремя закрываю рот. Боюсь спугнуть счастье, как птицу с плеча.

– Ну ясен красен! – смеется Ария и садится возле меня. – Ты мне еще должен бой.

Вдруг ее глаза округляются от удивления, а в глубине зрачков закручиваются золотые спирали.

– Ты дашь мне управлять Искрой?! Серьезно?! – цепляется за мою руку и в глаза пытливо заглядывает. – Это же не шутка, да? – скрещивает пальцы, а я не могу сдержать улыбку. – Скажи, что не шутка.

– Конечно, – целую ее руки и хитро улыбаюсь. – Как только попадем на корабль.

– Ты не проведешь меня, пират, – Ария прищуривается и чмокает меня в щеку. – Мы попадем на корабль вплавь. Я – терпеливая натура, – в синеве ее глаз танцуют чертики.

– Негодница. Ты вынуждаешь меня снова тебя наказать, – прикусываю кожу шеи, где активно бьется жилка. И, отрываясь, веду языком вверх и шепчу: – Нет, сначала мясо, а потом накажу.

– Я вот думаю, – тянет она и отбирает у меня кусочек мяса прямо из рук, – если ты так наказываешь, то как же ты поощряешь, м?

Смотрю, как она лопает мой кусок и давлюсь приятными эмоциями и слюной. Не скажу ей ответ – пусть мучается.

– Ария, а если это опасно? – перевожу тему. – Идти за картой, – обнимаю ладонью ее худенькую кисть, где навсегда отпечатался герб Ишис.

Она склоняет голову набок и взгляд меняется. Из него уходит золотой блеск и смешинки.

– Даже если и так? Ты откажешься? – смотрит пристально, будто под кожу забирается. – Ты так и не сказал, зачем сам идешь за сокровищем? Ты столько лет гонялся за отцом только ради шанса заполучить золото? Это и правда золото?

Не могу на нее смотреть, опускаю взгляд. Мотаю головой, но слова встают поперек горла.

– Меня богатства не интересуют… – хрипло выговариваю и отворачиваюсь.

Мягкое прикосновение к плечу, как удар молнии. Я вздрагиваю, но головы не поворачиваю.

– Тогда что это, Энзо?

– Я хочу найти свою смерть… Глава 41. Ария

Он говорил что-то еще. Наверное.

Все слова слились в сплошное гудение.

Я просто перестала воспринимать слова. Ушел шелест морских волн, затих под ногами песок. Слова хрустнули и разлетелись, не достав меня. Упали растерзанными птицами и смотрели со всем своим неприкрытым безразличием.

«Я хочу найти свою смерть…»

Поднимаюсь, бреду к кромке воды, но в море не захожу. Страшно.

Вода кажется черной и враждебной. Она будто смеется надо мной, хохочет в лицо, размалывая в невидимом кулаке мои чувства. Стискиваю зубы, сжимаю руки, до боли, до хруста костяшек, до тугих красных капель на ладонях.

Несправедливо. Так просто нечестно!

Будто глотнула пепельного эля, и сладость улетучилась, вернув полынную горечь.

Ничего не вижу перед глазами из-за соленой пелены. Я тону, и меня спасти некому. Не хватает воздуха, и я пытаюсь успокоить сердце несколькими глубокими вдохами, но помогает паршиво.

Смерть. Значит сокровище несет смерть, а Энзо собирается его использовать. Хочет от бессмертия избавиться? Не могу его винить. Не знаю, как смогла бы жить вот так: смотреть, как мир истончается, тлеет, а ты остаешься совершенно один.

Но и принимать это не хочу. Не могу. Только не после всего…

Закусываю губу до крови. Значит, пользовался мной просто? Не хотел оставаться один, дни скрашивал? Знал, что может погибнуть через несколько дней и в нежность играл, а на деле…

Что мне делать, Ишис?

Я просто не смогу…

– Ария, я прожил достаточно, – говорит Энзо над плечом. Касается волос кончиками пальцев, перебирает локоны, но держится на расстоянии. – Я пережил большинство своих детей. Я видел, как они росли, взрослели, а потом мое бессмертие забирало их жизни. Жизни моих любимых. Я разменял пятнадцатый десяток и хочу остановиться. Мне не суждено постареть, но сердце у меня давно скукожилось и омертвело. Я разучился любить. Стал каменным изнутри. Прости, что впутал тебя в это мрак, это не нарочно.

Энзо выходит вперед и становится рядом. Смотрит на спрятанный ночной дымкой корабль.

– Знаешь, я дружил с отцом Риччи. Не разлей вода были много лет. Именно с ним мы строили Искру, выложили своими руками от киля до кормы. Каждый узелок, каждую доску, каждый гвоздь – все вместе. Я видел, как у него родился сын и видел, как друг сгорал от старости. Сейчас уже Риччи под пятьдесят, – опускает голову и смотрит в беспокойные темные воды. Смеется, и, вдавливая босыми ногами мягкий песок, говорит: – Я держал его на руках мальчишкой и пел морскую считалочку: «Плыл по морю чемодан, в чемодане был диван, на диване ехал слон. Кто не верит… – запинается. Кадык дергается, а Энзо поджимает губы. – Он так смеялся и краснел, как рак, и был до безобразия смышленым. Риччи постарел, а я остался прежним. Я устал, Ария.

Меня душат его слова. Они меня разрывают. Прости, Ария, я не хотел. Я не нарочно.

Вот и все! Я большего не заслуживаю.

Я слушаю и слушаю, слова все льются, а я подыхаю на месте, не в силах даже пошевелиться.

– Утром я попрошу, чтобы Скадэ забрал нас, – говорю тихо, а кровь медленно скатывается по подбородку и капает вниз. – Поплывем ко второй точке. Соберем все осколки, и я просто надеюсь, что мое сердце в конце разорвется.

Энзо подается ко мне, но замирает, увидев мой взгляд, и отходит в сторону. Сжимает и разжимает кулаки до белых косточек, на его губах пляшут слова, но не срываются. И только через долгие минуты молчания…

– Я не заслуживаю тебя, – не говорит, а выдыхает, а затем разворачивается и идет по берегу. Согнувшись, как коряга. Все дальше и дальше от меня.

Хочу догнать, обнять, как раньше, сказать, что мы все вместе сможем преодолеть, но ведь это вранье. Он не хочет преодолеть. Ему это не нужно, Энзо устал.