Повседневная жизнь Парижа в средние века - Симона Ру

Королевские дворцы — Лувр Карла V, дворец Сен-Поль Карла VI, дворцы герцогов Бурбонов, Бургундских, Беррийских, парижские резиденции церковных иерархов выделялись на общем фоне и являли собой пример, более или менее доступный для подражания. Особняк нотабля, дом богатого буржуа или зажиточного мастера — упрощенные вариации на тему какой-нибудь из этих роскошных резиденций. Начиная с самого скромного жилища, дома начинают расширяться по мере того, как семья поднимается по социальной лестнице, затем становятся разнообразнее, как только семья достигает достаточного уровня богатства, чтобы подражать идеальному образцу.

Первый знак социального преуспеяния состоял в увеличении дома, вокруг которого возникали новые постройки, дворы и даже сад. Повествовательные тексты и литературные источники, зачастую скупые на подробности, характеризуют богатый дом попросту его величиной. Роскошный дворец герцогов де Бурбонов поглотил три десятка домов, красивые особняки вырастали на месте нескольких обычных построек. Частная и личная жизнь начинала расцветать, как только исчезала необходимость тесниться.

Но роскошные резиденции отличались от обыкновенных строений и качеством строительных материалов. Черепица и шифер для кровли, мрамор и резной камень для фасада и несущих конструкций, витражи в окнах, дорогая древесина для обшивки стен, а также плиты для мощения полов — отличительные особенности богатой резиденции. На иллюстрациях к манускриптам, посвящены ли они священной истории, жизни государей или литературному рассказу, зачастую имеются точные изображения таких элементов роскоши в строительстве. Изобилие и богатство мебели внутри особняка является дополнительным «подтверждением» высокого социального ранга и знатности семьи, проживающей в доме.

В большом, хорошо выстроенном и украшенном доме было достаточно комнат, чтобы закрепить за некоторыми из них одну основную функцию. В королевских и княжеских резиденциях были парадные залы и спальни — просторные помещения, в которых государь представал во всем своем великолепии, где проходили официальные приемы, церемонии бракосочетания, рождения или похорон. Парижские замки имели мало собственно военных черт (защитные стены, башни и прочие оборонительные сооружения), лишь дворец Иоанна Бесстрашного был сильно укреплен, а особняки буржуа обладали только некоторыми защитными элементами, как, например, особняк Жака Дюси. Но дворец герцога де Бурбона, примыкавший к Лувру, был, кажется, снабжен лишь крепкими воротами, которые запирали на ночь и постоянно охраняли. В таких резиденциях имелись галереи, предназначенные для игры в мяч, оружейные, бани — все те элементы роскоши, которые предоставлялись жителям мегаполиса за деньги, но знатные особы имели их в своем постоянном распоряжении.

Дома нотаблей, богатых буржуа или ближних слуг монархии воспроизводили собой в более скромном варианте просторные княжеские дворцы. В этих домах тоже было большое количество комнат, причем некоторые имели свое особое назначение.

Не достигая уровня комфорта и красоты дворцов или богатых особняков, обычные дома, даже самые примитивные, подтверждали и обеспечивали социальный статус тех, кто ими владел и в них жил. Цеховые уставы требовали от мастеров обладать домом, чтобы иметь возможность принимать учеников, быть «домохозяином», иметь место жительства, где их можно было бы найти, как говорится в уставе рыбников. Разумеется, в таких скромных жилищах зачастую было трудно выделить помещение для одного-единственного назначения или для одного человека. И чем ниже ступень социальной лестницы, тем меньше площадь дома, а следовательно, и реальные возможности оградить частную жизнь и личное пространство.

Но даже когда жилье сводилось к одной комнате, будь только крыша над головой и запертая дверь, отгораживающая от внешнего мира, семья могла иметь свою частную жизнь, а вместе с ней — признанный социальный статус. Замки, ставни, засовы — все это использовалось для запирания дверей и окон, исходя из главной заботы — безопасности. В уставе каменщиков запрещается работа по ночам, разве что нужно закончить проем для двери или окна, выходящего на улицу. Замкнутое пространство становится частным, и, без сомнения, забота о надежных запорах, о которой говорится в текстах, подкрепляется заботой о том, чтобы гарантировать себе свой угол. Взгляд на частную и личную жизнь сквозь материальные рамки жилья приводит к выводу, справедливому не только для средневековой эпохи: такой жизни были лишены все, чьи доходы не позволяли снять или купить место для проживания в Париже.

Жилище может сообщить сведения о том, как жили его обитатели, но для этого нужно его подробное описание. Однако в архивных документах редко описываются обычные дома, детали их планировки и использования. Нужно искать малейшие разрозненные указания, которые зачастую подтверждают, что наши представления были верны, но в то же время ставят еще более неожиданные вопросы.

В первую очередь удивительна лаконичность документов, связанных с недвижимостью, тогда как в них ожидаешь найти подробное описание продаваемого дома. Почти никогда не приводятся размеры: к слову «дом» порой добавляется лишь прилагательное «большой» или «маленький». О внутренней планировке речи почти не идет, разве что замечание о каминах, отхожем месте, порой указание на количество построек, но никогда — на количество комнат. В XV веке за словом «дом» следует перечисление строений, дворов, сада, конюшни, колодца. Такие документы грешат краткостью и неточностью.

Другие источники не столь скупы на подробности: это сметы на ремонт и восстановление домов в конце Средневековья, описи имущества после смерти, в которые заносят движимое имущество, обнаруженное в разных комнатах дома, и их примерную стоимость, а кроме того — всяческие уточнения, которые при случае можно найти в любом документе. На этой основе можно воссоздать несколько общих черт и проследить эволюцию жилья от XIII до XV века.

Совокупность построек, дворов и садов обозначается словом «дом», под ним же подразумевается группа проживающих в нем жильцов. Будь это обычный дом или особняк богатого буржуа, внутренняя планировка основана на связи между внешним — чужим и внутренним — личным. Чем больше дом, тем лучше организовано распределение между этими двумя жизненными полюсами. Обычай выделять одну комнату для конкретной цели переходит и в простые жилища. Эта медленная эволюция в образе жизни парижан находит отражение в лексиконе: в нем выделяется группа терминов, относящихся к интерьеру.

Две комнаты обеспечивают связь между внешним и внутренним миром дома: рукодельня ремесленника и большая комната, которую в текстах называют залой.

Рукодельня — пространство для труда, это помещение обязательно имеет выход на улицу, как объясняют изготовители медных пряжек в той статье устава, где уточняется, что следует «работать на улице, у открытого окна или у полуоткрытой двери». Само это помещение подробно не описано, но можно предположить, что большинство ремесленников использовали рукодельню как жилую комнату — по вечерам, когда окно закрыто, а дверь заперта.

Зала служила местом встреч и общения между теми, кто живет в доме, и посторонними людьми: ближайшими соседями, собратьями по ремеслу, друзьями, родственниками, посетителями и всеми, кто как-либо связан с домочадцами. Автор «Парижской домохозяйки» объясняет в своих наставлениях молодой жене: с самого утра хозяйка дома должна позаботиться об уборке залы — велеть ее вымести, вымыть пол, перетряхнуть подушки, коврики и подушечки на стульях, чтобы выбить из них пыль. Эти комнаты приводили в порядок в первую очередь, поскольку там принимали посторонних, они должны были быть готовы с самого утра, то есть сверкать чистотой и поддерживать доброе имя хозяина дома и его семьи. После выполнения этой работы прислуга могла заняться уборкой других помещений, где гостей не принимали.