Эйзенхауэр - Лариса Дубова

В ходе военных действий ожесточение с обеих сторон, казалось, достигло предела. 17 декабря отрад СС возле бельгийского города Мальмеди уничтожил свыше ста американских солдат, попавших в засаду и готовых сдаться. «Бойня при Мальмеди» активно использовалась американской пропагандой для стимулирования ненависти к немцам. После этого в американской армии стали издаваться приказы, запрещающие брать эсэсовцев в плен — их расстреливали на месте.

Эйзенхауэру поступали подобные сведения, но вначале он не отдавал приказов, осуждающих расправы его подчиненных с пленными немцами. Больше всего его заботило, чтобы эти факты не попали в прессу и особенно не стали достоянием солдат и офицеров вермахта и мирных жителей Германии. Однако слухи распространялись в немецком тылу, их активно использовала геббельсовская пропаганда, многократно умножая имевшиеся случаи, что вело к усилению сопротивления — немцам внушали, что при поражении нация обречена на уничтожение.

Нам представляется, что Эйзенхауэр во время германского контрнаступления в Арденнах на непродолжительное время утратил трезвость мышления, поддался эмоциям. Однако после перехода союзных войск в наступление, уничтожения значительной части живой силы армии Моделя, захвата массы боевой техники у главнокомандующего быстро восстановилась способность трезво реагировать на поступавшие донесения. Последовала серия строгих приказов, осуждавших расправу с пленными и тем более с мирными жителями, и подобного рода инциденты почти прекратились.

Перейдя в самом конце 1944 года в решительное наступление, союзные силы медленно восстанавливали свои позиции в Арденнах. Надо, однако, сказать, что Черчилль, явно недовольный темпом продвижения союзных войск на втором этапе Арденнской битвы и при этом понимавший, что армии Эйзенхауэра делают всё, что в их силах, счел необходимым пойти на такой шаг, о котором сам позже сожалел: полагая, что немцы могут возобновить наступление, 6 января 1945 года он обратился к Сталину с посланием, в котором сообщал, что на Западе сложилась «тревожная обстановка», «идут очень тяжелые бои и в любое время от Верховного командования могут потребоваться большие решения», и просил сообщить, могут ли союзники рассчитывать на советское наступление в январе. На следующий день Сталин ответил: «Учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему Центральному фронту не позже второй половины января». Советские войска двинулись на запад, прорвали германский фронт, освободили Варшаву и направились к германской границе, что позволило Эйзенхауэру ускорить наступление, к 29 января ликвидировать Арденнский выступ и перейти к глубокому вторжению в Германию.

Многочисленные утверждения советских историков, что Красная армия своим наступлением «спасла» войска союзников от разгрома, не соответствуют действительности хотя бы потому, что наступление войск Эйзенхауэра началось на две недели раньше, чем советский прорыв под Варшавой. Но факт, что действия на Восточном фронте ускорили победоносное завершение Арденнской битвы, отрицать невозможно. «Русские по-прежнему добиваются больших успехов после их начального блестящего успеха», — писал Дуайт жене.

Действительно, приближение соединений Красной армии к восточной границе Германии заставило Гитлера не только снять часть войск с позиций, теперь оказавшихся второстепенными (Балканы, Италия), но даже отозвать на Восточный фронт некоторые части, оборонявшие линию Зигфрида.

Теперь Эйзенхауэр строил планы форсирования Рейна на широком фронте с двумя главными направлениями дальнейших действий в перспективе — на Берлин (северная группировка) и на Дрезден (южная группировка). Однако до этого необходимо было захватить Рур, промышленное сердце Германии. Операция была проведена скрупулезно. Начальник штаба Смит, весьма самокритичный и критически оценивавший штабные решения своего шефа, признавал: «Из всех кампаний, которые я знаю, эта прошла наиболее точно в соответствии с планом, разработанным ее руководителем. Кроме одного небольшого исключения, она прошла точно так, как генерал Эйзенхауэр изначально ее выработал».

Все эти решения и действия давались генералу нелегко. Он представал перед подчиненными бодрым и неутомимым, но на самом деле старые и новые болячки давали о себе знать. Вновь стало серьезно беспокоить поврежденное колено, а в феврале Дуайт перенес сильную простуду. Вдобавок на спине появилось какое-то новообразование, которое быстро увеличивалось, было чувствительным и не только мешало ночному сну, но и заставляло днем вести себя осторожно. Врачи определили, что это киста — полость, заполненная жидкостью Новообразование оказалось доброкачественным, его удалили без серьезных последствий. Но самочувствие оставалось неудовлетворительным. Дуайт жаловался Кей, что у него «не было ни одной части тела, которая бы не болела».

Разумеется, за руководство операциями гигантских масштабов на заключительном этапе тяжелейшей войны приходилось платить собственными здоровьем и силами. Только великолепная физическая подготовка Дуайта, его способность держать себя в форме, не жаловаться окружающим, а, наоборот, постоянно выглядеть великолепно позволяли достойно выдержать испытания. Лишь одному человеку он мог рассказать о своем реальном состоянии — Кей. Даже в письмах жене он должен был притворяться совершенно здоровым, а часто проводившиеся медицинские процедуры, в частности массаж и электрофорез колена, представлял профилактическими мерами, на которые соглашался, подчиняясь докторам.

Между тем план, осуществлявшийся по инициативе и под руководством Эйзенхауэра, приносил плоды. 23 февраля американская армия форсировала Рур, 2 марта генерал Симпсон вышел к Рейну, а вслед за этим к водному рубежу приблизились британские войска. Эйзенхауэр отлично знал, что с точки зрения классической военной стратегии германские войска должны были теперь отступить на правый берег реки и там попытаться организовать оборону. Но он полагал — как оказалось, с полным основанием, — что Гитлер прикажет своим генералам продолжать бои на левом берегу, ожидая того «волшебного часа», когда в действие вступит новое смертоносное оружие. Повторим, Эйзенхауэр понятия не имел об атомном оружии. Можно было лишь предполагать, что в Германии ведутся работы над каким-то необычным средством массового разрушения и уничтожения.

Немцы просто не успели завершить исследования и претворить технические проекты в бомбу. Последний эксперимент по получению цепной реакции был намечен на февраль 1945 года, но 31 января все оборудование по распоряжению фюрера, который утратил веру в возможность создания чудо-оружия в ближайшее время, спешно демонтировали и отправили на юг Германии.

Необоснованные ожидания сыграли роковую роль, ускорив полный разгром Германии. Одно за другим американские и британские соединения выходили на Рейн, оставляя немецкие части в окружении на левом берегу. Начиналась их массовая сдача в плен. В конце марта Эйзенхауэра спросили на пресс-конференции, кто, по его мнению, виновен в том, что крупные немецкие части не отступили на восточный берег. Он ответил: «Я думаю, это Гитлер. Я так полагаю, потому что, должен признаться, много раз во время этой войны я ошибался, пытаясь оценить, каковы были германские замыслы. Когда представлялось логичным, что они будут такими-то, они делали совсем другое. Когда мы продемонстрировали, что можем прорваться через оборонительные линии к западу от Рейна, любой разумный солдат ушел бы на другой берег Рейна, стоял бы здесь и говорил: “Попробуй теперь перейти [реку]”. Если бы они вывели основную массу своих сил, их положение было бы получше».