Белая королева - Филиппа Грегори

Я нарекла мальчика Эдуардом, как и хотел муж, как и предсказала та серебряная ложечка, выловленная мной из реки. Маргарита Анжуйская, оккупационная армия которой застряла в порту из-за штормов, прислала письмо, в котором просила меня назвать сына Джоном. Ей явно не хотелось, чтобы в Англии появился еще один принц Эдуард, тезка и возможный соперник ее отпрыска. Но я не обратила на желание Маргариты ни малейшего внимания, словно она была никем. Да и с какой стати мне было учитывать предпочтения Маргариты Анжуйской? Мой муж дал своему наследнику имя Эдуард, и на серебряной ложечке, явившейся мне из реки, тоже было это имя. Так что мой сын — Эдуард; Эдуардом, принцем Уэльским, и останется, даже если моя мать права и ему никогда не бывать королем Эдуардом V.

Но в семье все сразу стали звать его просто Малыш, никому и в голову не приходило называть его принцем Уэльским. И я, погружаясь после родов в благодатный сон, согревшись и прижимая своего мальчика к груди, чуть хмельная после той «родильной чаши», которую мне подали, все думала: возможно, мой Малыш и впрямь никогда не будет королем. Ведь пушки в его честь не палили, никакого салюта на холмах не устраивали, не жгли костров, и вино не лилось рекой из лондонских фонтанов, и лондонцы не были пьяны от радости, и весть о его появлении на свет не спешила достигнуть величайших дворов Европы. Казалось, что у меня родился самый обыкновенный ребенок, а вовсе не принц. Возможно, он и вырастет самым обыкновенным мальчишкой, а я снова превращусь в самую обыкновенную женщину. И мы уже не будем великими правителями, избранными Богом, а останемся просто счастливыми людьми.

Рождество мы встретили в убежище. Лондонские мясники прислали нам к столу жирного гуся. Мы с мальчиками и маленькой Елизаветой играли в карты, и уж я постаралась проиграть дочке серебряный шестипенсовик, так что она отправилась спать страшно гордая собой и совершенно уверенная, что стала настоящим игроком. Двенадцатую ночь мы тоже праздновали в убежище. Мы с мамой сочинили для детей пьеску и поставили настоящий спектакль с костюмами, масками и волшебными превращениями. Собственно, в основу представления была положена наша фамильная легенда о Мелюзине, прекрасной полуженщине-полурыбе, которую можно увидеть в лесных озерах и источниках и которая может выйти замуж за простого смертного, но только по большой любви. Я завернулась в простыню, завязанную внизу так, что получилось некое подобие хвоста, и распустила свои длинные волосы. Когда я «выходила из вод», то есть попросту поднималась с пола, девочки пришли в полный восторг и даже мальчики захлопали в ладоши. Затем появилась моя мать верхом на «лошади» — палке от метлы с надетой на нее бумажной лошадиной головой. Мать была в кожаном дублете, позаимствованном у нашего привратника, и в бумажной короне. Свою бабушку девочки вообще не узнали. Они смотрели наш спектакль с таким увлечением, словно мы — настоящие актеры, выступающие в знатнейших домах мира. В нашей пьесе говорилось о том, как смертный мужчина полюбил прекрасную женщину, оказавшуюся наполовину рыбой, и как он убедил ее покинуть свой лесной источник и попытать счастья в широком мире. Мы, правда, рассказали лишь первую половину легенды: как они стали жить вместе, она родила ему прекрасных детей и была с ним счастлива.

Разумеется, история на этом не кончалась, но тогда мне не хотелось думать, что все браки по любви завершаются разлукой, что и я, подобно Мелюзине, не могу жить в этой новой реальности, целиком созданной мужчинами. Я старалась не вспоминать о том, что Мелюзина, выйдя из своего озера, оказалась, по сути, заперта в замке своего рыцаря, как в темнице, — ведь я тогда скрывалась в своем убежище, и все мы, дочери Мелюзины, угодили в ловушку, поскольку не могли в этом мире по-настоящему оставаться собой.

Мне рассказывали, что новые правители Англии устроили веселый рождественский пир. Что к королю Генриху полностью вернулся разум и дом Ланкастеров празднует победу. Из окон своего убежища мы наблюдали, как пышно убранные суда поднимались и спускались по реке, направляясь в Вестминстер, — это из своих прибрежных поместий съезжалась знать. Я видела, как мимо проплыл двухпалубный барк лорда Стэнли, того самого, который во время турнира в честь моей коронации так гордо заявил, целуя мне руку, что его девиз «Sans changer», то есть «Без перемен». Однако же именно он одним из первых приветствовал лорда Уорика, когда тот со своей армией высадился на английское побережье. Что ж, значит, лорд Стэнли все-таки приверженец Ланкастеров; возможно, таковым он и останется, не претерпев никаких других перемен.

Видела я и барк Бофоров, на корме вился флаг Уэльса с изображением красного дракона. Это Джаспер Тюдор, великий властитель Уэльса, вез своего племянника, юного Генриха Тюдора, ко двору, чтобы представить этого полуизгоя-полупринца королю. Мне было ясно, что Джаспер вскоре вновь вернется в уэльские замки, а леди Маргарита Бофор заплачет от радости, обнимая своего четырнадцатилетнего сына Генриха, с которым долгое время была разлучена. Некогда мы окружили Генриха отличной охраной из числа верных йоркистов Хербертов, и Маргарите пришлось вытерпеть не только это, но и перспективу брака ее сына с одной из дочерей лорда Херберта. Однако Уильям Херберт, преданно нам служа, пал на поле боя, и Маргарита Бофор получила наконец сына в полное свое распоряжение. Я не сомневалась, что отныне она будет всемерно его проталкивать, совать на любую выгодную должность при дворе в поисках королевской милости. И разумеется, захочет восстановить все его титулы, а также получить гарантии того, что и наследство его будет полностью сохранено. Ведь герцог Кларенс, брат Эдуарда, украл все титулы Генриха Тюдора и все его земли, и с тех пор Маргарита наверняка каждый раз поминала их в своих молитвах. Я знала, что она — женщина невероятно честолюбивая и решительная и готова драться за благополучие своего сына, и не сомневалась: не пройдет и года, как Маргарита вернет себе и графство Ричмонд, отнятое Георгом, и, возможно, сумеет сделать так, что ее сын будет признан следующим после принца Эдуарда наследником дома Ланкастеров.