Зеленый автомобиль - Август Вейссель

Госпожа Гартлиб заметно смутилась.

— У меня в данное время нет этого браслета,  — сказала она,  — я отправила его к ювелиру. Будьте любезны наведаться через несколько дней.

— Будет совершенно достаточно, если вы укажете нам адрес мастера. Мне ведь нужно только взглянуть на браслет.

Смущение молодой женщины стало еще заметнее.

— Да, но, видите ли… Я не знаю точного адреса…

— У вас, конечно, имеется квитанция, на которой написан адрес,  — продолжал настаивать беспощадный комиссар.

— Квитанция. Нет, у меня нет никакой квитанции,  — совсем уже нерешительно произнесла госпожа Гартлиб.  — Ювелир сказал, что вещь настолько заметна, что ее нельзя спутать с другой.

— Мне остается только направить к вам эту даму,  — заметил доктор Мартенс.

— Ах нет! Прошу вас! Вы, может быть, будете так любезны зайти послезавтра.

Не настаивая больше, Мартенс прошел в лабораторию профессора Гартлиба.

— Я пришел к вам, профессор,  — так начал он,  — по весьма важному делу, касающемуся вас и вашей супруги.

На лице профессора не отразилось никакого изумления, зато ясно выразилась досада.

— Все из-за этого браслета, не так ли, доктор? — спросил он.  — Так я и думал. Но разве женщинам что-нибудь втолкуешь! Я предупреждал жену. Я говорил ей: «Смотри, наживешь хлопот и неприятностей».

— Ну, до неприятностей еще далеко,  — успокоительно заметил комиссар,  — тем более что вы, видимо, в курсе дела и не откажетесь дать мне некоторые разъяснения.

— Конечно, не откажусь.

— Прежде всего скажите мне, принадлежит ли браслет вашей жене?

— Нет! Оттого-то я и выхожу из себя. Из глупой услужливости она навлекает на себя неприятности.

— Но как же могла жена ваша требовать в полиции не принадлежащую ей вещь?

— Ее об этом просила приятельница.

— Вы хотите сказать графиня ди Кампобелло?

— Ну да, если уж вам известно ее имя. Только не проговоритесь жене, что я назвал вам графиню.

— Профессор, вам должны быть известны некоторые подробности. Что побудило вашу жену поехать вместо графини в полицию?

— Это не так уже странно, как может показаться с первого взгляда,  — ответил профессор.  — Надо вам сказать, что жена моя и графиня знакомы с детства. Они, можно сказать, выросли на одной улице, были соседями и день-деньской играли вместе. В Италии ведь детвора целый день во дворе.

— В Италии! — перебил доктор Мартенс.  — Разве ваша жена итальянка?

— Да, она родом из Неаполя.

— Простите, что перебиваю, но тут что-то не так. Ведь графиня Кампобелло — американка. Насколько я знаю, ее девичья фамилия Гибсон и у отца ее были крупные прииски в Чикаго.

— Ах, чего только не придумают. Ничего подобного! Родилась она в Неаполе, много позднее ее удочерил Гибсон, отсюда и пошла американская легенда. Жена моя из очень бедной и скромной семьи и ребенком бегала с ней вместе. С тех пор и завязалась их дружба. Несмотря на разницу в общественном положении, они до сих пор поддерживают прежние отношения. По правде говоря, мне очень не нравилась эта дружба. Что общего у скромной жены профессора с богатой светской женщиной? Кроме того, у Виолетты была очень дурная молодость, чтобы не сказать больше, так что я вовсе не находил ее общество подходящим для жены. Но я три четверти жизни провожу в лаборатории, жена моя постоянно одна, и из чувства простой справедливости я не могу требовать от нее прекратить знакомство, которым она дорожит.

Профессор замолчал.

— Вы хотели рассказать мне про браслет,  — вежливо напомнил доктор Мартенс.

— Ах да! Я совсем отвлекся! Так вот, дня три или четыре назад, за ужином, жена вдруг спрашивает меня: «Скажи, что нужно сделать, чтобы получить из полиции потерянную вещь?» «Ты что-нибудь потеряла»,  — спрашиваю. «Нет,  — говорит,  — не я, а Виолетта. Я обещала ей сходить за вещью вместо нее». И жена сообщила мне, что часа два назад к ней явилась графиня, страшно взволнованная, и принялась умолять жену оказать ей дружескую услугу. Она просила взять из полиции утерянный браслет, который точно описала, и закончила свою просьбу словами: «Ты и вообразить не можешь, какую тяжесть снимешь у меня с сердца». Нечего и говорить, что жена согласилась и уперлась, извините за выражение, как ни доказывал я ей, что такой образ действий некорректен и может повлечь за собой большие неприятности. Она раза три бегала в контору и наконец с гордостью принесла проклятый браслет.

— Не можете ли вы сказать мне, профессор, где теперь находится этот браслет? Жена ваша утверждает, что отослала его к ювелиру.

— Ну вот! Дожили! Лгать уже начала из-за этой глупой истории! Ложь все, чтобы выгородить подругу. Я сам звонил графине, что браслет ее находится у нас. Я собирался в лабораторию, когда приехала Виолетта и получила свое украшение из рук моей жены.

— Вы не спрашивали вашу супругу, почему графиня не пожелала лично обратиться в полицию?

— Как не спросить! Конечно, спрашивал.

— И что же ответила ваша супруга?

— Вздор все, дамские сказки,  — сердито проворчал профессор,  — старые любовные шашни! Женщин хлебом не корми, а расскажи какую-нибудь тайну. Графиня не хотела, чтобы имя ее упоминалось в связи с этим браслетом, потому что на нем, видите ли, был медальон с портретом какого-то бывшего жениха, молодого итальянского офицера, о котором граф ничего не знает.

— Итак, профессор,  — проговорил, вставая, доктор Мартенс,  — вы можете дать мне слово честного человека, что браслет возвращен его законной владелице?

— Могу, сударь мой, могу. Я был свидетелем того, как жена моя передавала браслет графине.

Профессор проводил комиссара до дверей.

— Не правда ли, доктор, этим дело и кончится? — попросил он на прощание.  — Вы обещаете, что ни жене, ни мне не грозит никакой неприятности?

— Могу вас в этом уверить, профессор. Миссия моя окончена успешно благодаря вашему заявлению, что браслет возвращен по принадлежности графине ди Кампобелло.

С тех пор как у баронессы Штернбург гостила сестра, барон фон Сфор находил ежедневно какой-нибудь предлог бывать в ее гостеприимном доме.

Лучшими часами в жизни он считал те, которые мог проводить в непринужденной беседе с молодой девушкой. Какие планы на будущее они строили, каким радужным мечтам предавались!

Сфор за короткое время стал своим человеком в доме и без особого приглашения мог оставаться к завтраку и обеду. Целые вечера просиживал он в обществе двух молодых, прелестных женщин.