Люди и собаки - Доминик Гийо

Откуда же берутся эти поразительные способности, благодаря которым собаки, по определению, становятся еще ближе к человеку, а во многих отношениях превосходят даже шимпанзе? Еще более удивительным представляется тот факт, что собаки не используют pointing в общении между собой. Маловероятно, что эти навыки вырабатываются в процессе дрессировки. Даже щенки в возрасте двух месяцев, имевшие очень ограниченные контакты с человеком, проявляют способности к pointing, улавливая жесты, которые мы используем для передачи пространственной информации (Hare et alii, 2002). Заметим, что движения руки, к которым собака относится с особым вниманием, играют исключительно важную роль в человеческой деятельности и в общении людей между собой. А если добавить, что pointing связан с одним из нескольких указательных жестов, общих для большей части — если не для всех — культур человеческого общества, то наиболее вероятной причиной появления у собак такой способности следует признать их адаптацию к антропогенной нише. Очевидно, что способность собак распознавать жесты, как приобретенная в процессе эволюции адаптация, лишний раз доказывает их исключительную близость к человеку.

В целом собаки владеют тем же вокальным репертуаром, что и волки. Однако используют они его все-таки иначе. Собаки гораздо меньше воют, чем волки, но при этом производят намного больше шума из-за выраженной склонности к лаю. Все владельцы собак со мной согласятся: собаки готовы лаять по малейшему поводу и в самых разных ситуациях. Склонность собак к лаю и разнообразие условий, побуждающих их лаять, навели некоторых ученых на мысль, что подобный тип вокализации не несет какой-либо особой функциональной нагрузки. Они решили, что речь идет о неспецифическом признаке, лишенном особых адаптивных качеств. Такой признак мог появиться в результате ослабления действия естественного отбора в условиях антропогенной ниши, подобно тому как появилось разнообразие окраса, которое мы можем наблюдать у современных собак. То есть лай как признак, не приносящий очевидной пользы его носителю, мог развиться у собак просто потому, что в антропогенной нише селективный прессинг понизился. Поэтому стали появляться признаки, которые ранее отсеивались более жестким естественным отбором в условиях той экологической ниши, в которую были вписаны предки собак и современных волков.

Однако современные исследования позволили добавить этой картине ряд уточняющих деталей. Ученые отметили, что, несмотря на отсутствие какого-либо определенного функционального назначения, собачий лай отличается ярко выраженным акустическим разнообразием. Собаки издают звуки большего частотного диапазона, чем волки. Их репертуар гораздо более разнообразен с точки зрения музыкальной гармонии. Лай может звучать как какофония, а может быть достаточно мелодичным. Разнообразие звуков навело ученых на мысль, что лай может представлять собой отражение внутренних состояний собаки. Иными словами, лай служит средством внутривидовой и межвидовой коммуникации, выражая психологическое состояние — тревогу, страх, покорность, — которое собака в данный момент испытывает. Это предположение подтверждается некоторыми исследованиями акустических параметров лая. Установлено, что частотный диапазон звуков, составляющих лай, во многом зависит от конкретных условий: например, оставленные в одиночестве собаки, лающие без видимого повода, издают более высокие звуки, чем собаки, застигнутые врасплох внезапным шумом (Yin, 2002).

Наблюдения подтверждают, что лай можно рассматривать как один из видов весьма распространенной среди животных акустической коммуникации. Этого же мнения, в частности, придерживается этолог Юджин Мортон, предложивший разделить все звуки животных на две большие категории. К одной он относит громкие и низкие, зачастую диссонирующие звуки, например урчание и рычание. К другой — более высокие, гармоничные и четкие, такие как протяжные стонущие звуки, визг или тявканье. Мортон добавляет, что у многих видов млекопитающих и птиц два типа вокализации соответствуют двум категориям внутренних состояний. Первый обычно относится к агрессивным или агонистическим (связанным с соперничеством) состояниям; второй чаще всего представляет собой сигналы примирения, дружелюбия или покорности (Morton, 1977). И очень может быть, что собачий лай во всем своем многообразии подчиняется таким же правилам, общим для многих видов животных.

Некоторые ученые, подчеркивая важность экологического аспекта в эволюции собак, настаивают на том, что склонность собак к лаю не может быть чисто случайным признаком, не выполняющим никаких определенных функций. Они считают, что лай на самом деле стал результатом адаптации собак к человеческим способам коммуникации, среди которых голос имеет наиважнейшее значение. Ученые исходят из того, что собаки эволюционировали в антропогенной нише, поэтому лай мог стать для них средством коммуникации с человеком. На самом деле дикие собаки лают гораздо меньше, чем домашние, то есть те, которые постоянно живут бок о бок с человеком.

Если это действительно так и лай служит для собак средством коммуникации с человеком, люди как минимум должны понимать значение посылаемых им голосовых сигналов. В противном случае лай не будет выполнять свои основные функции. Результаты некоторых недавних исследований стали в этом плане довольно поучительными. Ученые записали на магнитофон лай венгерских муди, находящихся в самых разных ситуациях. После этого записи дали прослушать трем различным группам людей: хозяевам собак этой породы, хозяевам собак других пород и людям, у которых никогда не было собаки. Испытуемые должны были по лаю определить внутреннее состояние собаки — например, радость или агрессию — и соотнести прослушанную запись с обстоятельствами, при которых она была сделана: при нападении другой собаки, во время игры, когда пес остался дома один и т. д. Результаты опроса всех трех групп были практически одинаковыми. Вне зависимости от того, есть у человека собака или нет, держит ли он муди или другую собаку, ответы опрашиваемых людей в основном совпадали. В большинстве случаев люди отвечали правильно: многие сумели по лаю понять эмоциональное состояние собаки и назвать условия, в которых она находилась в момент записи (Pongrácz et alii, 2005). Все это говорит о том, что человеку достаточно минимального опыта общения с собаками, чтобы понять значение их лая. Даже шестилетние дети оказались в состоянии соотнести прослушанный лай с одной из двух предложенных категорий общего эмоционального состояния собаки: агрессивна она или напугана. Удивительно и то, что слепые от рождения люди продемонстрировали те же способности распознавать лай, что и все остальные (Molnár et alii, 2006).

Получается, что, сами того не осознавая, мы умеем расшифровывать этологическое значение лая собак. Конечно, маловероятно, что эта способность появилась у нас в результате специфических адаптации к собакам, хотя, вполне возможно, она могла усилиться по причине экологической близости нашего вида к Canis familiaris. И все же гораздо более убедительным представляется другое объяснение. Голосовая невербальная коммуникация человека, как и у многих видов млекопитающих и птиц в целом, вписывается в мотивационную схему правила Мортона. Если оставить в стороне сугубо лингвистические аспекты[74], то во всем, что касается голосовой коммуникации между собой, человек подчиняется той же коммуникационной схеме, что и значительная часть животного мира: определенная частота и гармония издаваемых звуков у нас, как и у многих млекопитающих и птиц, соответствует определенной категории мотиваций. Эта же схема позволяет нам понимать внутреннее эмоциональное состояние животных. То есть мы унаследовали от наших далеких предков качество, которое, несомненно, могло помочь им выжить в условиях враждебной окружающей среды. Конечно, язык позволил нам открыть совершенно иной мир, сама логика которого увела нас далеко в сторону от принципов коммуникации млекопитающих и птиц. И все-таки мы сохранили и другой язык, объединяющий нас с животными. И сам этот факт уже в который раз доказывает, насколько деструктивными и бесплодными выглядят все попытки соорудить непреодолимые границы между человеком и животным, между природой и культурой.