Бог без машины. Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля - Николай В. Кононов

Он записался в секцию туризма при МГУ и, пройдя несколько походов, почувствовал себя увереннее. Я помню Камиля по тренировкам — стриженый и наглый, он лез на двух коротких ледорубах по стремящемуся к вертикали льду, и на каске его фосфоресцировало: хочу власти. (Потом он скажет, что если что-то и было такое, то от комплексов.)

Когда Камилю разрешили руководить группой, он прославился жестким отбором участников. Им надлежало молниеносно работать с веревкой, бегать кроссы и лазать на скалодроме. Известно, что тираны в душе нежны. Я встречал Камиля на концертах Зои Ященко, которая хрупко пела про белую гвардию, белый снег, белую музыку революций.

Впрочем, любовь к суровому стилю управления у Камиля быстро исчезла. Клуб славился тем, что руководителей учили управлять без насилия и крика — вот и Камиль научился.

Однажды брат пригласил его на Тянь-Шань — но не в горы, а поработать. Брат стал акционером машиностроительного завода, а Камилю предложил написать для завода сайт.

Его водили по цехам, знакомили с технологиями и производственными схемами, а он думал, как резко вознеслись вверх одни и уменьшилась и без того малая ценность других. Менеджмент с иголочки, в костюмчиках, относится к рабочим как к автоматам. Рабочие серы как мыши, а их доходы ничтожны. Камиль ходил и прикидывал не как писать сайт, а как оптимизировать процессы, снижать издержки и повышать эффективность. Созерцание межклассовой бездны разбудило в нем прогрессора.

Камиль устроился в консалтинговую компанию Strategica, чьей миссией было спасти страну от бестолковости, помогая бизнесменам строить процессы разумнее. Неудивительно, что физтеховцу понравился консалтинг.

Камиль наставлял компании средней руки, не более 30 миллионов долларов оборота. Сначала он горел прогрессорством, но затем потух. Исследуя бизнесы, он понимал, что часто компания нанимает его для галочки, а советы слушать не намерена. Где-то самому приходилось прибегать к натяжкам. «Меня не покидало стойкое чувство: занимаюсь чем-то не тем, — вспоминал Камиль. — Менялись клиенты, презентации, но не было ощущения смысла».

Тревожно, если тебе под тридцать. Камиль поехал искать смысл в лучшую школу мира. Математический тест для физтеховца — раз плюнуть, а английский подтянул быстро.

Когда его спрашивали: «Ты вернешься из Стенфорда?» — Камиль отвечал: «Мне страна успела дать много, школу, поселок, физтех, — и теперь я должен вернуть долг».

Этот социал-идеалист и вообразить не мог, что прилетит из-за океана владельцем венчурного стартапа.

1997–2004, МОСКВА

Макс сидел в конторе, которая готовит студентов к экзаменам в бизнес-школы, и недоумевал. Его окружали мальчики и девочки из корпораций и банков, переговаривавшиеся на птичьем языке и надоедавшие лектору вопросами об эппликейшнах, коммитменте и профайле.

Что у меня общего с ними, думал Макс, но птичий гам не затмевал его главный вывод — из «топовых» бизнес-школ Стенфорд лучше всех подходит тем, кто хочет начать свое дело. Макс уже выстроил два бизнеса, но чувствовал, что это была тренировка — причем не самая удачная, — и поэтому полез выяснять, чему же такому учат в Стенфорде.

Он вырос в подольском дворе, в квартале, где мужской пол из всех искусств предпочитал бокс, желательно на уровне кандидата или мастера. У них был необычный кодекс — никаких бандитских замашек, вызовов на стрелки, скликания братвы, чтоб рубиться стенкой на стенку. Хочешь подраться — дерись прямо сейчас.

Впрочем, боестолкновения происходили нечасто. Макс и его друзья больше играли в государства с разными системами правления. Была, к примеру, монархия, которой управляли король с мушкетерами (как раз прогремел сериал по Дюма). Каждой стране двор придумывал иерархию разных должностей, ходила своя валюта, были вещи, которые можно за нее купить. Макс привык формулировать и лоббировать условия этих игр.

В начале 90-х декорации менялись так же стремительно, как в дворовых державах. Отец Макса, ученый из Института стали и сплавов, обнаружил завод, где редкий вид стали производится за копейки, — в то время как по рынку мечутся покупатели, которым эта сталь позарез нужна.

Год отец и коллеги торговали по-крупному. Макс вспоминает, как им с отцом партнеры вручили кирпич из банкнот, перевязанный тесемочкой, и они, небрежно помахивая баблом, шествовали по магазину «Деликатесы» на Ленинском проспекте.

Ученые расслабились и беспокоились лишь о том, как обустроить быт и на что потратить деньги. Пока они спали, рынок захватили другие трейдеры, и обнаружилось, что их блестящую схему повторили и усовершенствовали конкуренты. Бизнес быстро помер, и Макс запомнил этот урок.

Как и Камиль, к выпускному вечеру он не знал, чему посвятить жизнь, и подал документы в тот же МИСиС. Максу быстро свело скулы от лекций по металлургии, и вместо конспектов он штудировал журнал «Эксперт», который в конце 90-х писал о первом поколении бизнесменов. Идея развивать бизнес и не зависеть ни от кого раскаляла мозг.

Листая журнал, Макс поглядывал в окно аудитории. Там торчала стрела крана в парке Горького — желающих привязывали к ней за ноги веревкой и сбрасывали. Ветер раскачивал кран, аттракцион не внушал доверия, но все больше людей бросалось вниз. Макс тоже прыгнул.

Он забрал аттестат и рассудил, что предпринимательству учат на экономфаке МГУ, где ж еще. Поступил и попал на один поток с чрезвычайно энергичными людьми. Одногруппник Карпович не заморачивался лекциями и трудился в банке — позже он построит с нуля и продаст «Еврокоммерц». Сосед по парте Волков занимался маркетингом в издательстве «Экономика», а на последнем курсе сбежал в Саратовский масложировой комбинат, где за три года вырос в директора пищевого холдинга.

На экономфаке работал лекционный клуб, куда можно было звать гостей. Макс как раз читал книгу Гайдара «Государство и эволюция»[39] и удивлялся простоте изложения сложных вещей — к чему привело поражение России в Первой мировой, как относятся в России к власти и к собственности и так далее. Макс заявился в Институт экономики переходного периода и, выпросив у ждавшего встречи с Гайдаром министра экономики Уринсона десять минут, убедил автора «Государства и эволюции» выступить с серией лекций.

Потом Макс скажет, что именно у Гайдара научился думать, просто излагать сложное, не врать себе, а главное — формализовать вещи, которые интуитивно понимаешь о мире, через законы экономики. Он убедился, что теперь учится в правильном месте.

Также Макс мечтал о своем бизнесе, но понимал, что для начала следует потрудиться в крутых компаниях. Устроился в «Сибур» — дочку «Газпрома», объединившую его промышленные активы, — но там не нашлось созидательной работы. Макс ездил по стране и пил чай с директорами предприятий, которые компания оформляла в залог, чтобы привлекать банковские кредиты.

Отношения в «Сибуре» напоминали совковый главк и армию. «Тебя что, ебать что ли начинать?!» — так человек из соседнего департамента просил выполнить необязательную для Макса работу. Тот вспоминал двор и как проводить прямой в челюсть, но сдерживался.