Я больше не люблю тебя - Диана Эпплярд

— Ну-ка, ну-ка.

— Джереми и Лупи — я не шучу[9] — и их дочка-подросток Керейм. Я думала, что она хоть Джейку составит компанию, но черта с два. Она учится в каком-то претенциозном интернате, тощая, как вешалка, с явной анорексией, и такая нервная, что двух слов из себя выдавить не могла. Просто стояла и натягивала рукава свитера с таким видом, будто сейчас расплачется. А ее родители рассказывали мне голосами людей с хроническим запором, как ей нравится здесь жить и сколько всего интересного для подростков в деревне. Они живут в усадьбе. Знаешь, в них сельского не больше, чем в нас, они раньше в Фулхэме жили, — но купились на весь этот сельский стиль: забрызганный грязью «рендж ровер», охота, лабрадоры. Они все распространялись, что дружны с местным распорядителем охоты, и спрашивали, знакомы ли мы с ним. Хотя, откуда нам. Лупи меня спросила, езжу ли я верхом, и когда я сказала, что нет, она сдавленно пискнула и сказала, что это неважно и я скоро научусь, потому что если знакомиться с важными людьми, то без этого не обойтись. А потом Марк завел с Джереми какую-то невразумительную беседу о земле и заготовке соломы, о том, какие ограждения лучше всего, и надо ли нам осушить загон. А мне хотелось только лечь на пол и заплакать. Мне так скучно! Пожалуйста, пожалуйста, приезжай погостить, чтобы мне было с кем поговорить не о том, как вешать ворота.

— Я приеду, когда у вас будет горячая вода, — сказала Марджи с сомнением. — А отопление какое?

— Пока открытый огонь. Очень романтично, если тебе не приходится чистить печи и покрываться сажей. Они вечно дымят, так что ты сидишь и думаешь, что лучше, быть копченой селедкой или мороженой.

— Весело у вас там.

— Да, веселее некуда. А помнишь, Марк все распространялся про то, как быстро оттуда добираться поездом? Так вот, дорога занимает полтора часа, если поезд вообще не останавливается без повода на полчаса. Мне еще требуется двадцать минут, чтобы еще доехать до железной дороги, а если застряну за подростком, ведущим трактор посреди дороги, то целый час.

— Часто тебе приходится приезжать?

— Пока два раза в неделю, а остальное время я должна работать дома, но, как правило, мне так холодно, что не до того. Куда проще сесть на поезд и работать в библиотеке. Так оно и приличнее. Видишь, в Лондоне нам куда легче встретиться на ленч. Кстати, что такое ты мне хотела сказать, прежде чем я тебе начала надоедать своими сельскими страданиями?

— Кошелка беременна.

— Что? Как это?

— Что значит как? Путем сексуальных взаимоотношений с моим бывшим мужем, естественно. Ей же двадцать четыре — в таком возрасте хватит потереться об него, чтобы залететь.

— А тебя это тревожит?

— Вообще-то да. Одно дело, когда твой муж живет с девицей почти вдвое моложе тебя, а другое, когда он еще и семью с ней заводит. Каково при этом девочкам? Он же их отец, а не чей-нибудь еще. Франческа сначала была такая радостная по поводу маленького братика или сестрички, а потом я застала ее в спальне в слезах. Он говорит, что у нас семья не получилась, и он заведет новую.

— И что ты при этом чувствуешь?

— Потрясение, наверное, — сказала Марджи медленно. — Это окончательно перечеркивает нашу с ним жизнь. Мы старая семья, старая история, можно завести новую, потому что с этой не вышло. Мне все равно, что он с ней спит, — секс ведь дешевое удовольствие, так? Но дети — другое дело. Наверное, это значит, что он ее любит. Может, они даже поженятся. Представь себе, Тэсс, мои девочки в платьях подружек невесты на свадьбе их отца с какой-то шлюшкой на восемь лет старше Франчески, с которой он спит. Это тебе не идеальная семья, правда? Так детям семейные ценности не внушишь, мы, будто, говорим им, что семья — это неважно. Если что пойдет не так, не беспокойся, скоро подойдет другая, как автобус. Никакой тебе ответственности и постоянства.

— Но ты ведь не хочешь его обратно, правда? Ты ведь никогда не давала девочкам понять, что он может вернуться?

— О господи, нет! Я просто снова ощущаю себя отвергнутой, как это ни глупо. У него начинается новая жизнь, а мне остается только старая.

— Но тебе же нравится, как ты живешь. Ты мне вечно говоришь, что стала счастливее, когда он ушел.

— Я знаю, Тэсс, но иногда мне одиноко. Не заставляй Марка слишком сожалеть о том, что он вынудил тебя переехать, ладно?

— Странно такое слышать именно от тебя. Почему?

— Потому что он, похоже, счастлив как никогда за много лет, а это не так уж много, правда, полюбить этот дом.

— Вообще-то, как раз слишком много, — сказала Тэсс. — Ты решишь, что я сумасшедшая, и ради бога, не говори никому, даже Ванессе, но, по-моему, этот дом меня ненавидит.

Марджи расхохоталась.

— Ну все, у тебя точно крыша съехала. Я начинаю беспокоиться. Как выглядит твой язык? Ты помнишь, кто сейчас премьер-министр?

— Заткнись. Я знаю, это безумие, но мне здесь не по себе. Я не могу успокоиться. Глупо, но в старом доме я чувствовала, что на своем месте, а здесь не так. Погоди, — Тэсс повернулась к Хэтти. — Если ты еще хоть раз бросишь это в Олли, я у тебя все заберу! Мне надо принимать столько решений по поводу интерьера и всего такого, но у меня нет ни капли энтузиазма. У меня такое чувство, будто меня хоронят заживо. Марка это сводит с ума. Он тут ходит весь такой счастливый, а у меня дохлодепрессивный вид. У мальчиков школа ничего, но школа Хэтти, господи, Марджи, ты бы это видела! В деревенской начальной школе дети только до восьми лет, а в совмещенной школе — от восьми до одиннадцати. Классы — просто огромные! Так что нам пришлось попросить маму с папой помочь, и теперь они платят за ее учебу в подготовительной школе в шести милях отсюда. Здание потрясающее, и ей там нравится, но матери — типичные самодовольные сельские леди: обязательно машины с двойным приводом, кофейные утренники, дружеские матчи по нетболу между учителями и родителями, и все такое. Мне там никто не нравится, и общаться совершенно не с кем. Я себя ощущаю совершенно чужой. Честно говоря, это настоящий кошмар.

— Не хнычь, — сказала Марджи, — я приеду в следующие выходные.

Марк был не в восторге от перспективы приезда Марджи. Он видел в ней отрицательное влияние на Тэсс — хотя и менее дурное, чем Ники, потому что она прямо заявляла, что в разводе ей лучше. А у мужа теперь появилась навязчивая идея, что Тэсс не старается завести здесь новых друзей. Он говорил, что у него уже появились приятели, в основном в местном пабе, и наверняка в школах детей есть приятные матери, с которыми жене было бы интересно. Подтекст тут был такой, что она нарочно подрывает все усилия стать счастливой и найти здесь свое место. Марк заметил, что они здесь будут жить долго, и ей следует постараться, а не мчаться в Лондон при любой возможности.

После этих слов у Тэсс испортилось настроение. Конечно, природа вокруг потрясающая, но с ландшафтом особенно не поговоришь: как только насмотришься, делать больше нечего. Она могла заняться домом, как только штукатуры закончат работу и его можно будет красить. Но какой смысл, если никто этого все равно не увидит? Марк сказал, что это просто смешно, и многие их друзья из Лондона с удовольствием приедут погостить на выходные. Тем более, что и они скоро найдут здесь семейные пары, которые понравятся им обоим. Тэсс заметила, что хотя дом был больше, чем раньше, у них все равно только четыре спальни. Где будут ночевать все эти гости, если дети забрали себе по спальне каждый? На ответ мужа, что, может, им стоит сделать пристройку, на Тэсс напал такой приступ смеха, что ей пришлось сесть, чтобы не упасть. Пристройку? Это при том, что им опять пришлось занять крупную сумму, чтобы оплатить ремонт, и закладная у них теперь была больше, чем на дом в Клапаме, а все уверенные финансовые расчеты Марка ничего не значили?! Разгорелся спор. Тэсс сказала, что теперь застряла здесь, и как, интересно, она сможет найти хорошую работу? Марк ответил, что никогда и не думал, что жена серьезно собиралась преподавать, а учиться пошла исключительно назло ему.