16 лошадей - Грег Бьюкенен

животного, свои чувства старался выразить сам автор. Животные не думают о странностях. Они вообще ни о чем не думают.

Но все равно ведь что-то не так. Нечто странное происходит с рассказчиком.

Сейчас эти слова исходят не от Роберта Фроста, который давным-давно умер, а нам оставил лишь безмолвные строки на бумаге. Все эти голоса звучат только в голове читателя.

Сама Ребекка, ее одноклассники и учительница… это они, прямо как та лошадь из стихотворения, стали воображаемыми проводниками для потерянной мысли, отражающейся в десятке зеркал. Позабытые слова прорвались сквозь время. Читая строки вслух, ученики становились марионетками в руках мертвецов.

Ребекка представила, что теперь не она сама шевелит шеей и открывает рот: кто-то вставил руку ей в голову и совершает эти движения вместо нее.

Какая-то девочка из другого конца класса обернулась и пристально посмотрела на Ребекку. Выражение ее лица заметно выделялось среди других.

Ребекка сделала глоток воды.

Потом лошадь спросила, в чем дело. Ответа не последовало, лишь снег все так же кружился на ветру.

За месяц до смерти отец дал ей пощечину.

Ученики сосредоточили внимание на последних строках:

Лес чуден, темен и глубок.

Но должен я вернуться в срок.

И до ночлега путь далек,

И до ночлега путь далек[6].

– О чем это стихотворение? – спросила учительница.

Все молчали.

– Ну, как вы думаете?

Никто не хотел отвечать.

Учительница, отчаявшись, сама начала разбирать стихотворение. Сказала, что на первый взгляд оно вроде бы о мужчине и лошади, которые держат путь домой в темноте и одиночестве.

– Какие чувства вызывает у вас это произведение?

– Грусть, – откликнулся один мальчик, и Ребекка оцепенела, услышав его голос, сильно изменившийся за последние месяцы.

– Почему именно грусть, Питер?

– Ну, как вы уже сказали, ему очень одиноко. А лошадь, не знаю, типа за него волнуется.

Ребекке хотелось заплакать, хотелось бежать подальше от Питера.

– Почему же лошадь волнуется? – снова задала вопрос учительница.

– Он хочет уйти вглубь леса, – ответил один из бывших друзей Ребекки. – А там темно и холодно.

– «Тьма да метель со всех сторон…» И что с ним может произойти?

И опять молчание.

– Что самое страшное может с ним случиться?

– Он может умереть, – наконец-то ответил другой мальчик.

– Верно, – кивнула учительница. – Он может умереть. Так о чем все-таки стихотворение?

Снова тишина.

Учительница окинула всех взглядом.

– Герой знает, что может умереть, лошадь за него волнуется или ему кажется, будто она волнуется… Мысли путаются, он приписывает сочувствие другим существам, но не самому себе… Что же с ним происходит? О чем он думает?

Ребекка уставилась на доску немигающим взглядом, вспоминая давнюю поездку в повозке вдоль берега, день рождения и следящую за ней видеокамеру… размышляя о том, как с ней поступали, как поступала она и что из всего этого вышло.

– О самоубийстве, – сказала она. – Это стихотворение о самоубийстве.

Глава 74

[08:51] Алек: В чем еще был уверен ваш муж?

[08:52] Грейс: В том, что я неприятный человек.

[08:52] Грейс: И плохая мать.

[08:53] Грейс: Возможно, считал, что и Земля плоская.

[08:54] Грейс: Не знаю.

[08:55] Алек: Поэтому вы от него ушли?

[09:03] Грейс: Из-за того, что он верил в теорию плоской Земли?

[09:04] Алек: Из-за того, как он к вам относился.

[09:05] Алек: Вы бросили дочь, бросили всю свою жизнь.

[09:05] Алек: Почему?

[09:06] Грейс: А вы бы как поступили?

[09:07] Алек: Постарался бы сделать, как лучше.

[09:07] Грейс: А как лучше?

[09:07] Грейс: Как понять, что лучше?

Глава 75

Когда-то в окрестностях Илмарша было девять отелей.

За последние пару десятков лет пять из них переделали под муниципальное и временное жилье, еще два находились в таком плачевном состоянии, что их даже трогать не стали, и впоследствии эти здания облюбовали бездомные и бродяги.

В результате разрыва большинства зарубежных контактов компанией, ответственной за перепланировку пустующих отелей, теперь ими частично владело государство. Акции скоро раскупят по дешевке друзья политиков, стоявших за решением о продаже.

Утечка людей из этого захолустного городка была очевидной. С каждым днем уезжало все больше жителей, не желающих здесь оставаться, а из других городов поездами и автобусами в эту пустоту присылали новых, не нужных там лиц.

Кровати и столы втискивали в узкое пространство, в межкомнатных стенах прорубали двери. Сюда стекались из дальних уголков страны или даже из других стран. Приезжим говорили: «Радуйтесь! Вы увидите море!»

Бедняг обещали поселить только тут, вдалеке от их родных и знакомых, и нигде больше. Поначалу у чужаков голова шла кругом от счастья. Их как будто отправили на курорт. Какие причудливые здания! Сколько магазинчиков с конфетами, надувными игрушками и детскими лопатками, которые никто не покупал у бормочущих что-то себе под нос стариков.

Лишь немногим из этих временных жильцов удавалось найти средства, чтобы сбежать от холодного моря. Работы не было, и для получения субсидий они трудились на благо городского совета: мостили тротуары, копали ямы, очищали улицы от мха, шприцев, песка и крови за минимальную плату. Иногда тонули во время работ по углублению дна. Жизнь в Илмарше превращалась в страдания. Старики доживали свои дни в ужасающей тишине плохо отапливаемых домов.

Снаружи висела табличка «Белые апартаменты». Старое название едва заметно проявлялось в облупившихся буквах, точно призрак из прошлого.

Купер и Алек переступили порог здания.

Глава 76

Приемные родители Ребекки разрешили им поговорить с девочкой, но только через несколько дней.

– Пусть немного освоится на новом месте.

•

Пол в вестибюле высотки был выложен потрескавшейся плиткой с шахматным узором. За бывшей стойкой администратора, теперь заваленной непонятными коробками, висели жуткие красные шторы.

– Какая квартира? – спросил Алек.

– Не знаю.

– У тебя же записано в телефоне. – Он вытянул шею и принюхался.

– У тебя тоже, – сказала Купер. – Посмотри сам.

Алек скривился и достал свой мобильный. Купер ужасно раздражало, когда люди вели себя таким образом: заставляли тебя зря терять время, когда могли бы все сделать сами.

– Третий этаж, тридцать девятая.

Они направились к лифту, и, хотя нигде не было предупреждений о его неисправности, Купер и Алек не спешили нажимать кнопку вызова.

– Что думаешь? – поинтересовалась Купер.

– Лучше по лестнице.

– Уверен?

Алек кивнул. Не хватало еще застрять