Голландская могила - Моника Кристенсен

Слухи о том, что из Ню-Олесунна прислали что-то важное для следствия, разлетелись мгновенно. Полицейские друг за другом потянулись в кабинет Люнда Хагена. Молча просмотрев текст, он обвёл коллег каким-то странным взглядом.

– Что там? – не выдержал Карлсен. – Это Мартен Йоост написал?

– Похоже на то.

– Так что там написано?

Люнд вздохнул.

– Не уверен, что это поможет следствию. Но давайте зачитаю вслух.

Он принялся читать, а полицейские молча слушали.

– Невозможно! – выпалил в конце Эрик Тведт. В последнее время он вёл себя ещё более таинственно, чем обычно, а на совещания почти прокрадывался. Но сейчас он выпрямился и с вызовом огляделся. – Я знаю, что вы все думаете. Но это невозможно. Так не могло быть. Просто подумайте – ведь голову нашли в закрытом гробу! Никто меня не убедит, что… А само тело где? И снегоход?

Записи из найденной гостевой книги уместились на одной странице – и это уже с пометками переводчика. Ни даты, ни подписи там не было. Но полицейские не сомневались – это написал Мартен Йоост.

К удивлению Карлсена, текст начинался прямо с середины предложения. Он был уверен, что нашёл начало текста, но теперь оказалось, что первая страница исчезла.

– Это означает, что несколько страниц просто выпали из тетради, – сказал Люнд Хаген и открыл отчёт из лаборатории, – да, так и есть. Страницы 1, 7, 15, 36, 43 и 50 отсутствуют.

К отчёту были приложены копии страниц. Вид неровных, словно пляшущих строчек выдавал страх – быть может, даже бо́льший, чем тот, что раскрывался в немногочисленных словах.

– Бедняга… – пробормотал Тведт.

«…не преувеличиваю, но… хочу, чтобы вы знали. Э… страшно, поэтому я думаю о вас и надеюсь, что… хорошо. Этот домик… прочный. Дверь… поставил ящики и мешки с камнями (возможно, он имеет в виду уголь?)

Дверь откры… внутрь… медведь пытается забраться сюда, слышу…

…На кровати и пишу, ружьё зажал между коленями…

…Не очень хорошо обращаюсь с оружием… промахнуться невозможно.

Из окна к двери… погасил свет (?). (Возможно, речь идёт о свечках или о керосиновой лампе?)

…и сижу в темноте….выходить страшно….боюсь… медведь спрятался… за… сугробом….читал, что белые медведи… умные…

…снимал на леднике… гнался… за снегоходом… всю дорогу? (Здесь начинается следующая страница, но она сильно повреждена, и текст ещё более неразборчивый.)

Я замёрз и… ехать дальше в двенадцать… светлее всего….снегоход заводится… вас всех и… люблю… не жалею и… приключения…

…страшно».

(К сожалению, больше мне ничего разобрать не удалось. С уважением, доктор ван Керх.)

– Может, его медведь задрал? – спросил наконец губернатор. Текст явно произвёл на него сильное впечатление.

– Вопрос скорее не в том, задрал ли его медведь, а в том, как его голова очутилась вдруг в той голландской могиле, – Ян Мелум выглядел совершенно сбитым с толку, – и куда делись его вещи? И ещё снегоход марки «Поларис» с санями?

Кнут понимал, что собирается высказать довольно-таки безосновательную гипотезу, но не сдержался:

– Разве из его записи не следует, что он собирался уехать из избушки на следующий день в полдень? Разве он не об этом говорит в последних предложениях? Может, медведь дожидался его за сугробом, на льду?

– Если на него напал медведь, то каким образом это могло произойти? Из вас, местных, кто-нибудь об этом знает? – спросил Люнд Хаген с неприкрытым отвращением.

Самым знающим оказался Том Андреассен. Он много раз стрелял медведей, которые либо вели себя угрожающим образом, либо нападали на людей.

– Дело это кровавое и жестокое. Почему медведи вдруг начинают нападать, нам неизвестно. Большинство из них от нападения воздерживаются. А в нашем случае получается, что медведь гнался за человеком, который ехал на снегоходе, да ещё и так долго. По-моему, это маловероятно, но…

Губернатор Берг кашлянул.

– Но если медведь напал на него на льду, на море – к примеру, когда Йоост уже выехал из домика, и если медведя вдруг что-то спугнуло, то зверь вполне мог перетащить тело через залив, на Птичий мыс, чтобы спокойно поесть. Там не очень далеко. Но всё это настолько неправдоподобно, что…

Губернатор вновь кашлянул, на этот раз громче, и, нахмурившись, посмотрел на Андреассена.

– Значит, получается, что снегоход с вещами простоял на льду до весны, а затем утонул в заливе? Надеюсь, обшаривать дно мы не будем?

– Но в гроб голову положил уж никак не медведь. И гроб крышкой он не закрывал, – заметил Тведт.

Люнд Хаген резко откинулся на спинку стула и уставился в потолок.

– А что, если в тот момент, когда миссис Хемминг свалилась в могилу, крышки уже не было? Ведь мы основываемся лишь на показаниях, данных ею и её дочерью. А если они врут? Помните снимки, которые Хьелль нам показал? Они сняли крышку, чтобы сфотографировать содержимое. А вдруг они забыли вернуть её на место? Возможно, медведь подтащил добычу к захоронениям и разодрал там тело – вот голова и откатилась в могилу.

Карлсену сделалось дурно. Желудок у него вообще был очень чувствительным.

– Но зачем им врать, – осторожно возразил Кнут.

– Потому что старый череп забрала миссис Хемминг, – торжествующе заявил вдруг Том Андреассен. – Помните, как странно она себя вела во время дознания?

– Ладно, допустим, – желчно проговорил Тведт, – допустим, мы – тупенькие криминалисты, ни на что не годимся и следов крови на Птичьем мысу не обнаружили только поэтому. И ещё мы сделали совершенно неправильные выводы, когда осматривали разломанные доски. Значит, вам, стратегам, можно собираться и уматывать домой. Дело раскрыто. Голландца задрал медведь. Нет, зарезал ножом с широким лезвием, – с шумом отодвинув стул, он вскочил. – Если вам вообще наплевать на моё мнение, то я, пожалуй, пойду, – он развернулся и вышел. Дверь с грохотом захлопнулась.

Тишину нарушил Хьелль Лоде:

– Что будем делать?

– Подождём. Может, появится ещё что-нибудь, – ответил Люнд Хаген, однако надежды в его голосе не было.

Записи из гостевой книги переслали семейству Йоостов, и те, преисполненные ужаса, прочитали последние слова, которые написал им Мартен.

Отец не сдержался и сказал, что, услышав от сына о предстоящей экспедиции, он сразу засомневался, но что сын погибнет в схватке с дикими животными – нет, это уж слишком.

А разве норвежские полицейские не рассматривали версию об убийстве?

Тогда почему вдруг все решили, что его задрал медведь?

Их словно накрыла новая волна отчаяния и скорби.

Закончилась первая неделя августа, и Люнд Хаген не видел больше причин оставаться на Шпицбергене. Придётся признать собственное поражение.