Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм

Из северной Владимирской провинции великий князь Всеволод привел всех своих боеспособных воинов, облаченных в меха и пеньковые кольчужные рубахи, вооруженных деревянными щитами и длинными копьями; тверские и новгородские дружинники шли под знаменами своих вождей; московские лучники под началом Михаила Хоробрита поспешили на юг со всей возможной быстротой и вместе с доблестными дружинами из Рязани и Чернигова вступили в ряды великолепно снаряженных конников из Галича и Киева. Объединенная армия, к которой присоединились беглые половцы, дошла до самого Мариуполя на Азовском море и, встретившись с татарами на берегу Калки, вступила в яростную и затяжную схватку. Половцы, атакованные первыми, не сумели выстоять перед свирепым натиском, с которого монголы неизменно начинали бой, и бежали сквозь галицкие отряды, которыми командовал их молодой князь Даниил и его дядя, закаленный в боях Мстислав, вызвав беспорядок и смятение в их рядах. Мстислав попытался сосредоточить свои силы и бросился вперед, но враг одолел его благодаря численному превосходству, и его дружина была почти полностью рассеяна; побеждающие татары поочередно разгромили войска остальных русских князей, которые разбежались и разделились во время атаки, а великий князь Всеволод Владимирский и князья Москвы и Киева остались лежать мертвыми на поле боя. Другие военачальники бежали; Мстислав Галицкий, вернувшись на родину, не смог совладать с чувством позора, которое не оставляло его, и ушел в монастырь, пав жертвой тоски и раскаяния. Так окончилась роковая битва на Калке, состоявшаяся 31 мая 1223 года; но хотя редко случалось более кровавое и сокрушительное поражение, все же за этим событием не последовали важные следствия. Монголы, правда, два года спустя, покорив и овладев Крымом, преследовали отступающих русских до стен Киева и приготовились начать осаду или штурм, но то же событие – смерть их великого хана, – которое призвало их соотечественников с севера в Азию, оказало то же действие на силы, окружавшие киевские стены; и монголы, оставив на время Россию и вызвав свои войска из Грузии, в которую они снова вторглись с несколькими конными отрядами, все собрались в Каракоруме, чтобы выбрать нового вождя.

После завершения кампании в Трансоксиане и последующего завоевания Кашгара, который, удерживаемый кереитским народом найманов, после завоевания их соплеменников долго и успешно противостоял монголам[164], Чингисхан, хотя ему было уже за шестьдесят, предпринял в 1225 году новую кампанию – против государства тангутов Си Ся, чей правитель дал приют двум его врагам и теперь упрямо отказывался выдать их ему. Император лично повел войска на дерзкого правителя. Армии столкнулись посреди широкого замерзшего озера, последовала страшная битва на льду, в которой тангуты были полностью разбиты и потеряли 300 тысяч убитыми. Но в этом же бою пало столько монголов, что они на время были вынуждены вернуться в Каракорум, чтобы восполнить истощенные силы; и только в середине следующего года Чингисхан снова приготовился идти в наступление. Но смерть предъявила свои права на могущественного монарха, и от нее не было спасения; и когда монголы сделали остановку на своем пути у границ Китая, император после недельной болезни испустил дух 12 августа 1227 года, на шестьдесят седьмом году жизни. На смертном одре он советовал сыновьям завершить завоевание всего мира. «Дети мои, – сказал он, – я создал государство настолько великое, что от его центра до границ в любую сторону год пути. Если хотите сохранить его, будьте едины между собой». Его тело тайно доставили в Монголию; и, по распространенному обычаю при погребении ханов, войска, сопровождавшие его гроб, чтобы не дать известиям о его смерти разойтись, убивали всех встреченных по дороге со словами: «Служи господину в загробном мире». Его похоронили на горе Бурхан-Халдун, хотя точное место неизвестно; и, по варварскому обычаю, долго просуществовавшему в Татарии, на его могиле принесли в жертву множество лошадей и людей[165].

Чингисхан, который, за исключением свирепого и жестокого Тимура, покорил больше царств и привел к гибели большего числа людей[166], чем любой иной известный нам завоеватель древних или современных эпох, по вероисповеданию был деистом и советовался с предсказателями и колдунами. Что до его наружности, то он был широкоплеч, выделялся высоким ростом и чрезвычайной физической силой, имел большую голову и громогласный голос. В его гареме было не менее пяти сотен жен, от главной из которых, кереитской принцессы, он имел четверых старших сыновей и наследников: Джучи, который умер прежде него, и его потомкам он оставил регион Западной Азии, протянувшийся до Крайнего Севера и от озера Арал на запад, по словам монгольского историка, «до того места, куда ступала нога татарского коня»; Угэдэй, унаследовавший Китайскую империю и избранный великим ханом после смерти отца; Чагатай, чей улус включал страну игуров, всю Трансоксанию и Хорезм и протянулся до границ Индостана; и Толуй, которому, как младшему сыну, по древнему татарскому обычаю, остался дом и непосредственное владение отца на Востоке. Все они, однако, были лишь наместниками великого хана, к которому они обращались, перед тем как предпринимать какой-либо важный поход, и присоединялись со своими войсками, когда он требовал их участия в войне в дальних краях; и в течение нескольких лет после смерти Чингисхана они оставались в его лагере в Центральной Азии и Китае, чтобы завершить начатые им важные завоевания. Вся их империя управлялась скорее как армия, нежели государство, и границы власти каждого правителя определялись местом обитания его орды, а не естественным или политическим делением провинций. Монгол не мог поменять место жительства или перейти к другому хану без прямого разрешения имперского двора; власть великого хана распространялась на всех наместников и подчиненных правителей от границ его родины до последней монгольской палатки в самой далекой земле. «С начала мира, – говорится в сокращенной редакции китайских хроник философа Чжу Си под названием Тунцзянь-ганму, – ни один народ не достиг такого могущества, как ныне монголы; почему Небо допускает это?» Их завоевания в Западной Азии наводнили ужасом всю Европу и заставили византийского императора Иоанна Дуку усилить все свои гарнизоны и укрепить города; а среди его подданных распространились слухи о том, что у татар собачьи головы и они пожирают людей; однако народы Запада ничего не предприняли, чтобы сдержать надвигающуюся лавину, например укрепив государства на границах Европы. Россия фактически была почти недоступна и в то время не имела выхода к Черному морю, чтобы получить какую-либо эффективную помощь; но грузинская царица Русудан вновь и вновь взывала о помощи к единоверцам, а в ответ получала лишь холодные отказы или полное равнодушие и пренебрежение.