Неукротимый, как море - Уилбур Смит

Припомнилось, что, не вставая с кровати, которую более уместно назвать королевским ложем, можно было запросто увидеть лужайку. И еще Ник вспомнил, как Шантель сидела под этим балдахином, накинув на кремовые плечи тончайший шелковый пеньюар, и ела тоненькие полоски поджаренных хлебцев с мармеладом, деликатно облизывая изящные, длинные пальцы розовым заостренным язычком.

В тот раз Ник прибыл ради переговоров по транспортировке южноафриканского угля из залива Ричардса и железной руды из Салданьи в Японию. Он настоял на том, чтобы его сопровождала Шантель. Возможно, сам предчувствовал близкую потерю. Как бы то ни было, он пропустил мимо ушей все ее возражения.

— Но, дорогой, Африка — это ведь такое примитивное место… У них там всякие штуки, которые кусаются…

Словом, в конечном итоге она отправилась с ним. Старания Ника были вознаграждены четырьмя днями редкого счастья. Вернее сказать, четырьмя последними днями хоть какого-то счастья, ибо, сам того не ведая, он уже делил супружескую постель и собственно супругу с Дунканом Александером. За все тринадцать лет он ни разу не устал от этого шелковисто-кремового тела; напротив, он восторгался его неторопливым, чувственным созреванием до полной женственности, без малейших сомнений веруя в то, что владеет этим телом единолично.

Шантель была одним из тех редкостных созданий, которые со временем становились лишь прелестнее. Среди немногих радостей жизни Николас особо ценил те моменты, когда они входили в зал, полный прославленных на всех континентах красавиц, — и видел лишь бледные тени на фоне его жены…

Неожиданно, невесть по какой причине, он рядом с бывшей супругой вообразил Саманту Сильвер — атлетическая девичья осанка смотрелась бы подростковой неуклюжестью в сравнении с обольстительной грацией Шантель, манеры напомнили бы о каком-нибудь интернате средней руки — словом, теплый, милый зайчик подле изощренно-великолепной норки…

— Мистер Берг, Лондон на проводе, — позвал Ларри Фрай из соседней комнаты, прерывая бег мыслей, и Ник с облегчением взял трубку. «Вперед, только вперед», — напомнил он себе, но прежде чем начать разговор, вновь представил обеих женщин и задался вопросом, до какой степени бледненькой может показаться богатая золотая грива Саманты в сравнении с благородным блеском черных, как мех соболя, волос Шантель, а если, к примеру, задуматься о коже, то насколько девичий перламутр проиг…

— Берг! — рявкнул он в трубку.

— Доброе утро, мистер Берг. С вами хотел бы поговорить мистер Дункан Александер из «Флотилии Кристи». Разрешите соединить?

Секунд пять Ник стоял молча. Вот сколько времени ему потребовалось для переключения ментальной передачи на это имя, хотя Дункан Александер был всего лишь естественным продолжением хода его мыслей. В наступившей тишине он явственно слышал хлопанье дверьми и растущий шум и гам в соседней комнате. Похоже, журналисты добрались до шкафчика с виски.

— Мистер Берг? Алло?

— Да, — сказал он холодно и твердо. — Соединяйте.

— Николас, мой дорогой друг. — Голос был гладким, как атлас, вязким, как мед. Итон и Кембридж, произношение на сто тысяч фунтов, неподвластное имитации: не то чтобы хлыщеватое, но и не без щегольства; стальное жало в бархатных ножнах, инкрустированных золотой филигранной работой и драгоценными камнями, — и Николасу как-то довелось увидеть обнаженную сталь. — Ничем не удержать достойного человека.

— Хотя ты и пытался, о юный Дункан, — без заминки ответил Ник. — Так что не огорчайся уж слишком, ты сделал что смог.

— Ну-ну, Николас. Жизнь и так коротка, в ней нет места для взаимных упреков. Мы распечатали новую колоду, начали все заново, как двое равных. — Дункан мягко хмыкнул. — По крайней мере мог бы проявить любезность и принять мои поздравления.

— Считай, что принял, — буркнул Ник. — А сейчас о чем речь?

— «Золотой авантюрист» уже в доке?

— Разрешение на вход в порт получено. Судно встанет на прикол в течение двадцати четырех часов — так что не откладывай свою чековую книжку слишком далеко.

— Я надеялся, что нам не придется апеллировать к комиссии — и без того уже набралось много горьких споров. Николас, давай не будем вытряхивать грязное белье за пределами семьи.

— Семьи?

— «Флотилия Кристи» и есть семья: твоя, Шантель, старика Артура — и Питера.

Это была самая грязная форма борьбы, и Ник внезапно обнаружил, что трясется, словно в лихорадке, а рука, сжимавшая телефонную трубку, побелела. Вот так на него подействовало одно лишь упоминание сына.

— Меня в этой семье больше нет.

— В каком-то смысле ты всегда был и будешь ее частью. Ведь ее успех в той же степени обязан твоим стараниям, как и трудам других, а если говорить про твоего сына…

Голос шкипера стал низким и хриплым.

— Это ты с Шантель превратили меня в постороннего. Так что воспринимай меня соответственно.

— Николас…

— Компания «Океан», основной подрядчик по спасательным работам, готова к рассмотрению предложений.

— Николас…

— Итак, что вы хотите нам предложить?

— То есть в таком ключе, да?

— Я жду.

— Что ж. Мой совет директоров глубоко проанализировал всю эту операцию и уполномочил меня предложить единовременную и окончательную сумму в размере семисот пятидесяти тысяч долларов.

Голос Ника не дрогнул.

— Начало слушаний по нашему делу в Ллойде назначено на двадцать седьмое число следующего месяца.

— Николас, я открыт для переговоров, и в пределах разумных границ мое предложе…

— Ты говоришь на иностранном языке, — оборвал его Ник. — Мы настолько далеки, что напрасно тратим время друг друга.

— Николас, я знаю о твоих чувствах к «Флотилии Кристи», и тебе самому известно, что компания выступает страховщиком собственных судов…

— Ну теперь ты уж точно зря тратишь мое время.

— Николас, пойми, речь не идет о третьей стороне, о какой-то гигантской страховой корпорации, это ведь мы, это просто «Флотилия Кристи»…

Ник еще раз использовал имя врага, хотя язык при этом словно кипятком ошпарило.

— Дункан, я сейчас разрыдаюсь. Увидимся в следующем месяце, двадцать седьмого, в арбитражном суде.

Он бросил трубку и подошел к зеркалу, где быстро пригладил волосы и постарался принять невозмутимый вид, хотя сам был поражен, насколько бледным и жестким выглядело сейчас его лицо, как свирепо горели глаза…

Выйдя в холл, капитан лучился дружелюбием, мягким юмором и непринужденностью.

— Что ж, дамы и господа. Я ваш до кончиков пальцев.

Одна из представительниц прессы, хорошенькая блондинка, чьи глаза были стары как мир, хотя сама она не перевалила и за тридцать, сделала очередной глоток виски и пробормотала грудным голосом: