Ближе, бандерлоги! - Александр Бушков

…Если так и дальше будет, перещелкают тут, как цыплят, а ответить не только не имеешь права, но и нечем… В точности как год назад в том поганом месте, где играли в футбол отрезанными человеческими головами, а у них не было оружия, в точности, как сейчас — «любые приемы, за исключением стрельбы боевыми патронами», а у них и холостых не было… Тьфу, замолчали и автомат, и ружья — ну да, боятся зацепить своих, драпающих во все стороны…

Один такой, ополоумевший от резких перемен в жизни, вспышек и грохота, летел прямо на Мазура, как на пустое место — и Мазур, извернувшись, пропустил его мимо, хотел дать доброго пинка, но не было времени на развлечения. Главное, рабочее место очищено от мусора…

Оглянулся. Лихобаб яростно что-то орал, приложив к уху рацию, — и десятка два его ребят, подкативших со второй волной брони, кинулись к ближайшим домам, рассыпаясь цепочкой, пригибаясь — правда, новых выстрелов так и не последовало. Вряд ли кого-то сцапают, подумал Мазур. Отсюда видно, что все окна закрыты, окна чердачных будочек, правда, распахнуты настежь — но ведь успеют смыться, твари…

Он успел заметить еще, что на их бэтээре, прямо позади пулеметной башенки, лежит здоровенный серый бордюрный камень, расколовшийся от удара пополам, но не свалившийся — ага, это и есть привет с моста…

А вот «альфовец» лежит неподвижно, и присевшие над ним на корточках двое сослуживцев ничего не пытаются делать — двухсотый, чтоб их черти взяли…

Потом думать стало совершенно некогда — толстые арматурины с хорошего размаха ударили по высоким, чисто вымытым стеклам, и они обрушились звенящими водопадами, открывая обширный вестибюль со стойкой вахтера, двумя уходящими вверх лестницами и какой-то мозаикой на стене, которую некогда было разглядывать. Грамотно проделано: разбили те окна, что вплотную примыкали к тыльной двери, так что противник будет только с левого фланга, а это облегчает задачу…

Практически одновременно прозвучала одна и та же команда, но в три голоса: Лаврик, Головацкий и Лихобаб:

— Пошли!

— Пошли!

— Пошли!

И они ворвались в вестибюль, перепрыгивая через торчавшие из нижней рамы острые обломки стекла. Развернулись цепью, тут же перестроившейся в клин, — сразу из трех дверей вывалила целая орава бандерлогов, а по лестнице, топоча, ссыпались другие. Оружия ни у кого не видно — разве что у кого явно неправедными путями раздобытая милицейская дубинка, у кого просто дрын. Только один, волосато-бородатого облика, бежал с двустволкой — но его первого приняли в восемь конечностей два морпеха, ружье вмиг упорхнуло далеко в сторону, а его владелец головой вперед полетел к входной двери. Такой был приказ — вырубанием не увлекаться, попросту вышибать их на улицу, где им наверняка добавят солдаты внутренних войск, которым после зачистки нужно было передать объект, — их первые грузовики как раз появились.

Привычно увернувшись от дрына, который ему с перекошенным тупым лицом пытался обрушить на голову бандерлог, Мазур ногой выбил оружие каменного века (успев отметить, что длинная палка толщиной в обхват большого и безымянного явно не на улице поднята, заранее смастрячена — тщательно, с мерным прилежанием отесана), добавил по организму, скрючившегося пополам противника ухватил за шиворот, наладил головой к двери и молодецким пинком по заднице отправил к ней.

Примерно так шло и у остальных — сразу видно, им противостояли субъекты, серьезной подготовки не проходившие. Один, правда, встал в позу каратиста — но налетевший Лихобаб мигом его смял и наладил к двери. Так что рукопашную они, быстро выяснилось, выигрывали с разгромным счетом — и, что хорошо, подкрепление к противнику (если только эту корявую кодлу следует именовать столь достойным словом) больше не прибывало. А потому ряды противника таяли, как кусок масла на сковороде.

Хоть их и предупреждали о возможном, именно таком обороте событий, вода обрушилась с потолка десятком ливневых конусов в самый неожиданный момент. Бушлат у Мазура моментально промок, как и одежда остальных, — правда, как раз оттого, что предупреждали, он повесил ружье на плечо стволом вниз, и вода в дуло наверняка не попала. Сколько он ни бросал, улучив секунду, быстрых взглядов, не видел свободного от льющейся воды местечка.

Ага! Оставшиеся бандерлоги перестали махать ручками-ножками, побросали свои дубинки-колья, кое-кто схватился за горло, отчаянно выпучив глаза… Как тоже и предупреждали, вдобавок к воде пошел инертный газ — технический прогресс, ага… Газ этот, как явствует из самого его названия, для жизни и здоровья человека решительно не опасен — вот только дышать им ни за что не получится…

Видимо, достало «защитников» крепенько — все они живенько рванули к двери и выбитым участкам фасада. Вот в этом была и хорошая сторона — они сами всего только промокли до нитки, а вот супостаты, то ли не сообразившие заранее запастись противогазами, либо вовсе их не имевшие, очистили поле битвы самостоятельно — без дружеских пинков…

Они вереницей кинулись, как инструктировали, к неприметной боковой двери. Запасной выход. Лифты должны работать, электричество в башне никто не отключал, но соваться в лифт не стоило, можно и угодить в ловушку, если кто-то все же вырубит ток…

Неширокая лестница, на каждой площадке аккуратная табличка с номером этажа, и всякий раз справа — чистенькая дверь, верхняя половина которой забрана непрозрачным стеклом с волнистой поверхностью. Они то бежали, то переходили на быстрый шаг, чтобы чуточку передохнуть. На третьем этаже отсеялась часть «альфовцев», а на пятый ушли все остальные — ну, у них своя задача, где-то там, на одном из этажей — пульт, с которого управляют системой пожаротушения. Мазур подумал мимолетно: коли уж захватчики с ним так мастерски управлялись, в деле явно замешан кто-то из технического персонала башни — местных на телевидении достаточно…

Они, то прыгая через две ступеньки, то переходя на быстрый шаг и уже почти не позволяя себе даже короткого отдыха, поднимались все выше и выше. По щекам у Мазура ползли капли пота, сердце поневоле колотилось — классический марш-бросок в противогазах, разве что не по горизонтали, а по вертикали. Из-за газа не применишь старую солдатскую хитрушку — сунуть под резину на щеке спичечный коробок, чтобы дышалось чуть полегче.

На шестнадцатом этаже, ровнехонько на полпути, Лаврик, глянув на украшавший его запястье газометр, сделал условленный жест, означавший, что газа тут либо нет вообще, либо он присутствует в ничтожных концентрациях и противогазы можно скинуть. Что они с облегчением и проделали. Стало чуточку легче. Казалось, эта клятая лестница никогда не кончится…

Но все когда-нибудь кончается, и хорошее, и скверное. Тридцать первый этаж. Туда они и вошли — расстояние от двери запасного выхода до конца коридора было вдвое длиннее, чем путь от внутренней лестницы.

В нешироком коридоре, куда с двух сторон выходили двери, где пронумерованные, где с табличками, было тихо и пусто. Пол совершенно сухой — видимо, воду пускали не на все этажи, а только на первый, где кипела рукопашная…

Лаврик позволил им недолгий отдых, чтобы полностью перевести дух, — ну, конечно, не из гуманизма, чтобы лучше работали, если у входа на объект придется с кем-то столкнуться. Если там кто-то уже торчит — они, несомненно, классом выше той мелкой шпанки, что кучковалась на первом этаже…