Доказательство любви - Вера Чиркова

— А как зовут красавицу с пшеничными волосами в синем платье? — задумчиво осведомился Кадерн и загадочно ухмыльнулся: — Насколько я понял, язык веера она изучила очень хорошо.

— Это Генриетта, — огорченно глядя на брата, доложил придворный маг Теодоруса. — После Дарочки она самая красивая и самая смелая, но уже просватана за принца Геррика. Свадьба в следующее полнолуние.

— А он не промах, этот щелкопер, — хищно прищурился Кадерн. — Но время еще есть.

— Только учти, — голос младшего брата мгновенно стал холоднее воды в горном ручье, — теперь они мне как родные сестры.

— Да понял я, — миролюбиво усмехнулся главный ханский маг, — с первого же взгляда. Ну, выбирайте, куда идем? Осталось семь серьезных направлений.

— Может, дождемся Даурбея? Вдруг ему повезло? — осторожно осведомился Мальгис.

— Весточку пришлет, — отмахнулся Изрельс, заглядывая через плечо шурина в список. — На первом месте по опасности теперь Маржидат, потом северная крепость и драконы. Ну и мои дорогие теща с тестем… но их, увы, вам придется навестить без меня.

* * *

Словно в приливе неги и слабости, молодая женщина качнулась назад, точно зная, как опасно невзначай выдать проснувшуюся возможность мыслить свободно. Оперлась на стол, постояла несколько мгновений, стараясь не слушать проникновенного голоса, достающего до самых сокровенных глубин сознания. А затем, расслабленно опустив голову, чуть подалась к оконцу и, распахнув глаза, нашла взглядом чашу с зельем.

Никогда и ничего она до этого не хватала так резко и не глотала так жадно.

Толпа за окном взвыла стаей обиженных зверей, несколько туманных лап с огромными когтями потянулись сквозь преграду, стремясь напугать гостью, заставить оступиться, выронить проклятое снадобье. Сами они к ней притронуться не могли. Призрачное право неприкосновенности, обещанное дриадами гостьям, соблюдалось неукоснительно. Первый шаг девушки должны были сделать по собственному желанию. Они и делали — под влиянием мощного потока обаяния, направленного толпой самых сильных самцов стаи.

И теперь Лета могла с уверенностью сказать, что возможности спастись не было ни у одной из случайно забредших в эти болота беглянок или путниц.

Если даже она сама, несмотря на висящие на груди амулеты брата и выпитое зелье, едва не ринулась в объятия опытного искусителя. Только любовь спасла от вечной неволи, хотя Летуана ни секунды не сомневалась, что Изрельс с братьями ее найдут.

Рано или поздно.

Вот только смогут ли они с Дарочкой, как прежде, радоваться жизни и так же смело и открыто смотреть в глаза родным после всей грязи, через какую придется пройти за несколько дней добровольного рабства?

И значит, соблазнители заслуживают не простого наказания, а очень убедительного и запоминающегося на всю жизнь, и плохим бы она была алхимиком, если бы не могла такое устроить.

Летуана оглянулась на Дарочку, посомневалась и положила принцессе на ухо подушечку — для надежности. Затем присела к столу, достала из походного кошеля пару флакончиков и капнула на ноготь сначала из одного, потом из другого. Почти безобидные и нигде не запрещенные зелья, но настолько редкие и дорогие, что никому и в голову не приходит их смешивать. Да и наставники Летуаны обнаружили удивительный эффект совершенно случайно, и никогда бы не досталась ей эта тайна, если бы зеленая еще ученица при том эксперименте не присутствовала.

— Милая, — обеспокоенно и проникновенно воззвал черноволосый пройдоха, — тебе плохо? Ты заболела? Иди ко мне, я вылечу все твои болезни и утолю все печали.

— Мои печали? — произнесла магистр алхимии, пробуя голос, и удовлетворенно улыбнулась: зелье сладкогласия, которое раскупали ораторы и менестрели, начинало действовать.

Через миг к нему добавится эффект зелья убеждения, обожаемого лекарями, гадалками и прокурорами, и можно будет начинать плести сеть мести. Некоторые говорят, будто месть хороша, когда она выдержана, словно вино, но иногда, Летуана это точно знала, нужно бить хама сразу, как только он тебя оскорбил или обидел. Потом вряд ли удастся его найти, да и злость пропадет, вот и привыкнет он считать себя самым ловким, неуловимым и везучим.

— Твои, милая, — нежно подтвердил обольститель, и его лживые глаза просияли необычайным теплом и состраданием. — Ты ведь бежала куда глаза глядят из родного дома, как из тюремной камеры. И добрые духи привели тебя именно туда, где ты никогда не испытаешь ни унижений, ни разочарований, ни холода одиночества. Взгляни, сколько красивых и сильных мужчин готовы отдать тебе сердце и душу, выбирай кого захочешь, пройди по нашим угодьям, войди в тот дом, который тебе приглянется, и будь в нем госпожой, а мы станем твоими слугами.

— Не о том я волнуюсь, — печально вздохнула Лета, чувствуя, как чужие слова обволакивают ее разум мягким пухом доверия. Нетрудно догадаться, что, увидав ее зелья, соблазнители умножили усилия. Но и голос алхимички за это время окреп, запел хрустальной флейтой, и чуткие на слух оборотни невольно подались ближе, засверкали предвкушающими взорами. — Вот смотрю на вас, все вы красавцы, все стройны и сильны, глаза — как звезды. Внимательные, щедрые, заботливые. И наверное, страстные… но почему-то до сих пор все одиноки.

— Так выйди сюда, златогласая, — жарко выдохнул главный соблазнитель. — И подружку прихвати, одиноких сразу станет меньше.

— Меня на всех не хватит, — не согласилась Летуана. — Вас слишком много. И подруга не поможет. Да и дриад тоже больше не станет, и хорошенькие девушки не так часто забредают в ваши болота. Вам нужно решать этот вопрос как-то иначе, придумать новый, необычный способ находить себе девушек столько, сколько требуется.

— Голос твой сладок, милая, а делами ты пытаешься заняться слишком серьезными. Забудь о них, идем праздновать… — Оборотень попытался увести от этой темы гостью, но она уже знала, как избавиться от неотступного внимания опытных обольстителей.

— Слышала я голоса ваших повелительниц, они не в пример нежнее и звучнее моего, — перебила его Летуана, спешившая сказать все, что необходимо, пока не закончилось действие зелий. — А говорят, и сила им дана удивительная, могут они изменить облик любого живого существа. Так почему тогда вы сидите здесь толпой, делите внимание двух заблудившихся путниц, вместо того чтобы ловить озорных коз, лукавых лисичек и робких ланей? Возможно, говорить и читать они никогда не научатся, но красавиц из них можно сделать на любой вкус. Каждому — свою собственную.

Ее слова, усиленные двойным действием зелья, казались томимым страстью оборотням гласом великих богов и падали в одинокие души благодатными зернами, которые немедленно прорастали и начинали цвести махровым цветом. Один за другим мужчины срывались с места и, окутавшись туманным звериным обликом, исчезали в окружающих хижину кустах.

Дольше всех задержался не желавший верить в свою неудачу черноволосый вожак, но, когда Летуана преувеличенно широко зевнула, улизнул и он.