Шерлок Холмс и крест короля - Дональд Томас

Больше мой друг ничего мне не сказал. Когда он ушел, я принялся размышлять о том, в какой лабиринт заманила нас судьба. Наступил вечер. После раннего ужина я взял с полки роман сэра Вальтера Скотта «Эдинбургская темница» и мысленно перенесся на север, в шотландскую столицу, охваченную так называемыми беспорядками Портьюса[36]. Я собирался отправиться в постель пораньше, однако повествование настолько меня увлекло, что после каждой главы я давал себе обещание прочесть еще одну и лечь спать, но всякий раз его нарушал.

Думаю, минуло одиннадцать часов, когда я услышал шум: что-то вроде жестяной банки, брякнув, ударилось о наружную стену нашего дома, а затем покатилось по мостовой.

— Мистер Хо-о-олмс! Мистер Ше-е-ерлок Холмс! — В дверь дважды постучали молоточком. — Вот и я, мистер Холмс! Вы знаете меня, а я знаю вас: вы лакей и лизоблюд! Жалкий холоп короля и его министров! Вы угнетаете народ и разделите участь ваших хозяев!

Эти вопли были так нелепы и неожиданны, что некоторое время я сидел в полной растерянности. Наступило небольшое затишье, и я подумал, что пьяный мужлан прокричался и пошел своей дорогой. Вероятно, его сбило с толку отсутствие ответа. Или он решил, что ошибся домом, хотя адрес Шерлока Холмса, несомненно, ни для кого не был секретом. Осторожно подобравшись к окну, я проделал крошечную щель между задернутыми занавесями и выглянул на освещенную фонарями улицу.

На ее противоположной стороне, перед темной витриной цветочного магазина, стоял человек. Вопреки моим ожиданиям, вместо мешковатой куртки я увидел на нем красивое черное пальто с каракулевым воротником. В левой руке этот высокий, опрятно и недешево одетый мужчина держал широкополую шляпу, а в правой — нечто напоминающее камень. Темные волосы и усы незнакомца были щегольски подстрижены, а черты лица казались скорее аристократическими, нежели плебейскими, хотя горбатый нос и походил на клюв.

— Вы знаете меня, мистер Холмс! Знаете! Слыхали, кто такой Пятков? А вы кто такой? Не можете ответить? Что вы друг тиранов, мне всегда было известно. Но не думал я, что вы такой трус! Полицейский лакей!

Словно выдернутый из вымышленного мира Вальтера Скотта, я вернулся к неприглядной действительности. Что мне было делать с этим негодяем? Я стал вспоминать вчерашние слова Холмса о Пяткове. В этот момент хулиган замахнулся своей длинной правой рукой и с силой, делающей честь хорошему игроку в крикет, запустил камнем в наш фасад. Этажом ниже раздался звук разбитого стекла. Подумав о том, как, должно быть, испугалась миссис Хадсон, я все же не решился покинуть свой наблюдательный пост. Теперь злоумышленник преспокойно фланировал вдоль стены противоположного дома. Кое-где в окнах зажегся свет. Ночной шум, несомненно, должен был привлечь внимание патрульных полицейских.

Внезапно я вспомнил, что среди экспонатов памятной коллекции Холмса имелся полицейский свисток, добытый нами в погоне за доктором Нилом Кримом, ламбетским отравителем. Я принялся шарить в ящике книжного шкафа, но в этот момент кто-то из потревоженных жильцов стал подзывать констебля, появившегося, очевидно, где-то поблизости.

Я вновь подошел к окну и, к величайшему своему удивлению, увидел, что Пятков (если это был он) продолжает стоять у стены цветочного магазина, будто ему совершенно ни до чего нет дела. «Вдруг, — с ужасом подумал я, — в кармане у него револьвер, и он намерен, подражая пятничному подвигу своих товарищей-анархистов, застрелить первого же полицейского, который к нему приблизится?»

Но нет, возмутитель моего спокойствия оказался не настолько глуп. Он надел свою богемную шляпу и выждал несколько секунд, явно заметив что-то, чего не видел спешивший к нему полисмен в каске и блестящем непромокаемом плаще. От Риджентс-парка к станции метрополитена, как корабль, сияющий огнями среди ночного моря, поплыл ярко освещенный двухэтажный автобус. Дождавшись, когда он подойдет достаточно близко, молодой человек сделал два-три шага навстречу и вскочил на подножку, причем так ловко, будто всю жизнь только этим и занимался. Теперь полицейский и хулиган неподвижно смотрели друг на друга, в то время как расстояние между ними увеличивалось. Ближайшая остановка у станции подземки была видна из моего окна, и незнакомец спрыгнул возле нее на тротуар. Конечно, в вечернем сумраке я мог ошибиться, но в любом случае констебль уже не догнал бы нарушителя порядка.

Отправившись на ужин, Холмс велел мне не ждать его. Но другого занятия я для себя не нашел. Вернулся он ближе к полуночи. Несмотря на то что мысли великого детектива были заняты идеями брата Майкрофта, он все же заметил разбитое окно и, выслушав мой рассказ о недавнем происшествии, сильно разволновался, хотя тревога эта объяснялась вовсе не страхом за собственную безопасность.

— Мы не ждали Пяткова так скоро, — произнес он. — Впрочем, он не мог находиться далеко, раз его товарищи вынашивают какой-то дерзкий план. Наши люди следили за ним в Париже. Мсье Амар, шеф Сюрте-Женераль, обсуждает подобные дела со Скотленд-Ярдом по выделенной телефонной линии. Майкрофт уверяет, что с тех пор, как Пяткова в последний раз видели во Франции, не прошло и недели. Он, в конце концов, действительно художник, и две его картины сейчас выставляются в частной галерее близ Орлеанской набережной.

С минуту Холмс сидел неподвижно, похожий на угрюмую тощую птицу. Чутье подсказывало мне, что нарушать его молчание не стоит. Наконец он протяжно вздохнул.

— Не стану отрицать: последнее событие несколько изменило суть дела. Завтра я поговорю с Майкрофтом. Вы же, мой дорогой друг, можете оказать нам большую услугу: постарайтесь узнать Пяткова в его теперешнем обличье. Лестрейд предоставит в ваше распоряжение экипаж и двух полицейских в штатском. Вместе с ними вы объедете Хаундсдитч-стрит, Уайтчепел и другие столь же непривлекательные районы нашего города. Никому, кроме вас, Ватсон, не известно лицо этого человека. Он редко дважды выходит на дело в одном и том же образе, однако едва ли ему под силу перевоплощаться каждый день. Даже лондонские анархисты не могут представить себе, каким он вернулся из Парижа. Если мы сумеем напасть на его след, он, возможно, приведет нас в эпицентр заговора.

Наше положение казалось безрадостным, но пока мы не могли предпринять ничего иного. Я не думал, что наш враг заявится на Бейкер-стрит в ближайшее время, и все же положил револьвер на столик подле кровати.

Утром нас ожидал еще один неприятный сюрприз. В газете (той самой, которая несколькими днями ранее призывала Холмса спасти Англию) снова появились наши имена. «Экстренное сообщение», якобы подоспевшее за секунду до того, как макет отправился в типографию, в искаженном свете выставило на всеобщее обозрение те факты, которые необходимо было держать в секрете.

«АНАРХИСТЫ БЕСЧИНСТВУЮТ НА БЕЙКЕР-СТРИТ.

ХУДОЖНИК В ЛОНДОНЕ