Поколение свиней - Хантер С. Томпсон

— Идет, — сказал он. — Хершель наберет больше ярдов, чем Уолтер Пейтон и Эрик Дикерсон вместе взятые. Он уничтожит Майка Дитку. Про Тони Дорсетта все забудут.

Некоторое время мы спорили, потом он подозвал бармена, чтобы тот засвидетельствовал подписи на договоре. Нашего свидетеля звали Эдди, и у меня было ощущение, что он был готов к такому повороту дела. Я обменял свою стопку канадских денег на большой «мерс».

Подготовка бумаг заняла у Эдди какое-то время. Мой новый компаньон представился как Джек. Джек Паркер.

Когда он называл свое имя, у него вырвался смешок, но то же имя стояло в документах на «мерс», поэтому я сохранил спокойную мину — только попросил у официантки вилку. Согнув вилку в дугу, я мимоходом спрятал ее в ладони правой руки.

Джек, казалось, ничего не заметил.

— Кем вы работаете? — спросил он. — Вы не похожи на торговца недвижимостью. — Он снова хихикнул. — Вы федерал? — спросил он. — Ведь так?

Тут Эдди вернулся и сказал, что я должен еще пять с половиной тысяч долларов за «мерс» — даже при ставках четыре к одному.

Я поднял свой кулак и показал ему зубцы вилки.

— Понятно тебе? — сказал я. — Принеси мне кредитный ваучер — только не заполненный.

Несколько секунд он тупо глядел на меня, потом ушел. Когда он принес мне то, что я просил, я положил билет лицевой стороной на стойку бара, поверх своей карточки «Американ экспресс» и взял шариковую ручку. Используя ее как скалку, я получил довольно приемлемый оттиск… Старый прием, который используется в массажных салонах. Я освоил этот фокус много лет назад, одной безумной ночью в Трейв-Лодж.

Джек не возражал. По нашему контракту мы должны были встретиться еще раз, здесь в баре, в последний день сезона, и один из нас должен был уйти отсюда с деньгами и машиной — в зависимости от спортивных достижений Хершеля Уокера в этом сезоне.

— Даже и не надейся, — сказал я. — Он не сделает и 500 ярдов. Ему сломают ноги. К Хэллоуину он будет калекой.

Джек вертел в руках и разглядывал кожаный брелок с ключом от машины.

— Правильно, — проворчал он. — Ты федеральный агент, так?

— Чепуха, — сказал я. — Я занимаюсь совершенно другим бизнесом, как и ты.

— Что это за бизнес? — спросил Эдди.

— Очень подходящий к ситуации, — сказал я. — Я профессиональный азартный игрок, и в декабре мы еще встретимся.

Я поднялся и на всякий случай немного выдвинул острие вилки.

— Уже поздно, — сказал я Джеку. — Я собираюсь в Билтмор. Подбросить тебя?

— Пожалуй, нет, — ответил он. — У меня есть дела в другом месте. — Он приятно улыбнулся и поднялся. — Вот дьявольщина! — сказал он. — Я, правда, хотел бы, чтобы ты познакомился с моей женой. Она обожает азартные игры.

Он проводил меня до эскалатора. По дороге он сказал, что все страховки и документы на машину я найду в бардачке.

— Не волнуйся, — заверил он меня. — Мы будем в контакте.

Я ему верил. Они тут, в этом городе, убили Дона Боллеса, а от Феникса до границы штата Колорадо — путь неблизкий. Интересно, чем все это кончится? Мне надо просто спокойно делать свое дело и ничего не бояться.

Машина стояла точно там, где она должна была стоять по их словам, — большой золотистый «шестисотый» с тонированными стеклами. Ключ подошел, и через пару минут я въезжал на стоянку в Билтморе.

На следующее утро я отправился в Уикенберг, где обменял «мерс» на новый джип. Потом на полной скорости я полетел на Север. Мне казалось, что, учитывая безумные обстоятельства, я поступаю правильно. К закату я пересек границу штата. Никто меня не преследовал, и мое настроение улучшалось с каждой милей. На Америку спустилась субботняя ночь, а я — ее родной сын.

25 августа 1986 года

Газеты пишут о росте злоупотребления алкоголем на Северном побережье Аляски.

Когда это кончится? Сначала крэк на Уолл-Стрит — а теперь целые деревни эскимосов отвернулись от окружающего мира и впали в пьяную спячку. Неделями они беспрерывно пьют.

Никто не знает, как с этим справиться. Цена на нефть сильно упала, и у эскимосов больше нет денег. Теперь они налегают на спиртное. Пять-шесть человек загружают грузовик дешевым виски, отправляются в какую-нибудь хижину на льдине и начинают безнадежно, дико квасить.

Это новое явление на Клондайке, или, по крайней мере, раньше на него не обращали внимания. Раньше Нэнси Рейган не занималась пьяницами, а теперь ей уже не до того — просто не осталось времени. Война с алкоголем закончилась пятьдесят пять лет назад, когда отменили закон Волстеда. Сейчас виски разрешено, а эра «сухого закона» оценивается большинством историков как вредный и неудачный эксперимент.

Сегодня приоритеты изменились: идет война с наркотиками, и по мере того, как эра Рейгана клонится к закату, эта война все больше напоминает крестовый поход.

В воскресенье президент и его жена приняли участие в беспрецедентном телемосте из Белого дома на тему «избавления нации от наркотиков». Было сделано великое заявление — так его, по крайней мере, оценил представитель президента Ларри Спикс — самое значительное с тех пор, как Джон Кеннеди произнес свою грозную речь во время Карибского кризиса.

Что ж, может быть, и так. Нам остается только ждать и наблюдать. Опиумные притоны в Сингапуре пытаются закрыть вот уже три тысячи лет. Каждое правительство, начиная с династии Хань, клялось сокрушить торговлю опиумом, но до сих пор на этом бизнесе нет даже вмятины. Сегодня цена на опиум приблизительно та же, что была за 900 лет до Рождества Христова.

Рушатся царства, гибнут империи, появляются и исчезают могущественные государства… Но опиумный рынок по-прежнему так же стабилен, как рынок риса или золота. Никто не задается вопросом, почему так происходит. Полмира выращивает эту культуру, и урожая ждет огромное множество людей. Они любят опиум. Они наслаждаются курением, уплывают в счастливый мир грез. Трудно убедить их отказаться от этой привычки.

Как говорят, к опиуму надо приобрести вкус. Лично мне с этим не повезло. Требуется соблюдать слишком много ритуалов, и неизбежно приходится иметь дело с посторонними, которые не обязательно захотят помочь вам, когда дракон начинает петь. Для того чтобы серьезно отдаться опиумании, необходимо иметь много денег и кучу свободного времени. Этот наркотик не повышает работоспособность.

Однако из этого правила есть несколько ярких исключений. Одно из них — поэт Сэмюэль Кольридж. Несколько лет он принимал опиум и погрузился в страшную Трясину — но, утонув в ней, написал «Поэму о Старом Моряке» и «Кубла Хан».

В стране Ксанад благословенной

Дворец построил Кубла Хан,

Где Альф бежит, потом священный,

Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,