Близнецы. Проценты кровью - Андрей Анисимов

Ерожин не поехал ночевать к Аксеновым не только потому, что выпил. Он мог взять такси. Петру Григорьевичу было стыдно смотреть в глаза Нади. И на это у него были причины.

Варя, как и обещала, горячее подала. Старая работница сварила мужикам к ночи наваристые щи. Она знала, что ее суп здорово лечит от спиртного перебора. К этому времени в коньячном ящике генерала половина ячеек оказалась порожней.

Перед сном мужчины обнялись и Грыжин, стараясь не глядеть в лицо Ерожина, тихо сказал:

– Спасибо тебе, сынок.

Петр Григорьевич понял, что и на его ресницах появилась влага. Уж чего-чего, а сентиментальности за собой подполковник раньше не замечал. «Пожалуй, старею», – подумал он, смахивая слезу.

Петр проснулся рано, но Варя уже встала.

– Садись поишь, – пригласила она гостя, гремя посудой. Но Ерожин отказался. Хлебнув крепкого чая – еда после вчерашнего в горло не шла, – он залез под холодный душ и выкатился на улицу. На Фрунзенской в квартире Аксеновых было тихо. Кроме Глеба и Марфы Ильиничны, все спали. Приложившись к ручке генеральши, подполковник пригласил Глеба на кухню:

– Ты хотел у меня работать? – напомнил Ерожин.

– Так точно, – улыбнулся Глеб.

– Сегодня едем в Великий Новгород. Готов начать большую охоту на крупного зверя? – спросил Петр Григорьевич. Глеб был готов.

– Когда едем? – поинтересовался он.

– Ты сейчас садись в машину и пили в Новгород. Там, не доезжая главного моста через Волхов, повернешь налево. Проедешь метров шестьсот по Большой Московской, еще раз повернешь налево и упрешься в маленькое кафе «Русич». У меня на подозрении хозяйка этого кафе, пышная белобрысая стерва. Зовут ее Зойка Куропаткина. Вполне вероятно, что Зойка связана с нашим зверем. Меня в городе знают. Тебя там никто никогда не видел. Следи за каждым ее шагом. Я уверен, что убийца Кадков рядом проявится. Твое дело фиксировать и никакой самодеятельности. С Зойкой действуй по усмотрению. Хочешь, влюбленным прикинься. Есть же молодые мужики, которые любят баб в теле, хочешь, следи издалека. Это твои проблемы. Но я должен знать каждый ее шаг. – Ерожин полез в карман, вынул бумажник и отсчитал десяток купюр.

– Возьми на первое время. Меня увидишь, без знака не подходи. Вот номер моего мобильного телефона и еще два номера криминалиста Суворова. Верхний служебный, второй домашний. К нему можешь обращаться, как ко мне. Все.

– Сейчас Любу разбужу и вперед, – сказал Глеб, поняв, что разговор окончен.

– Зачем наших красавиц тревожить? Записки настрочим, проснутся, прочитают, – посоветовал Ерожин. Михеев собрался быстро. Подполковник за это время едва успел написать Наде несколько слов.

Отследив, как Глеб завел свой старенький «жигуленок», Ерожин взглянул на часы. Стрелки показывали половину восьмого. Петр Григорьевич достал из кармана мобильный телефон и набрал номер Рудика. Секретарь фонда явно еще находился в мире сновидений, но, услыхав голос шефа, моментально проснулся.

– Рудик, сегодня ты мне нужен. Поезжай в фонд и жди. Я или позвоню, или приеду.

– Петр Григорьевич. У нас скопилось много вопросов. Без вашей подписи стоят контракты с австрийцами, – пожаловался секретарь.

– Сегодня все подписи получишь, – пообещал Ерожин. Убрав телефон в карман, подполковник тронул с места и полетел в сторону Садового кольца. Москвичи начали просыпаться, и машин на улице с каждой минутой прибавлялось. На Ленинском проспекте Петр Григорьевич притормозил и стал внимательно оглядывать старинные корпуса Градской больницы. Напрягая память, он пытался найти нужную арку. Память не подвела. Через минуту он вышел из машины у входа в тот самый корпус, где почти месяц провалялся с пулевым ранением. Охрана не хотела впускать постороннего мужчину, но Ерожин ткнул под нос крепкому парню в камуфляжном костюме удостоверение и, получив халат, отправился на поиски своего бывшего отделения. Оно находилось на третьем этаже. Ерожину стали попадаться знакомые лица в белых халатах. Дежурила по отделению молоденькая медсестра Сима. Бывшего пациента девушка не узнала. Это было неудивительно. Сейчас он вовсе не походил на раненого калеку с забинтованной грудью. Остановившись возле столика дежурной, Петр Григорьевич мучительно вспоминал фамилию профессора, потерявшего ногу в Афганистане.

– Профессор у себя? – спросил он у Симы, в надежде, что за время разговора фамилия выплывет, и не ошибся.

– Ермаков в своем кабинете. А вы, собственно, по какому делу? – строгим тоном спросила медсестра.

– По личному. Я его больной, – гордо сообщил Ерожин и направился вглубь отделения. На двери профессорского кабинета висела табличка, прочитав ее, Петр Григорьевич получил и имя-отчество Ермакова. Профессора звали Константин Филиппович. В отличие от Симы, профессор Ерожина узнал сразу.

– Наш герой явился, – улыбнулся он, продолжая помешивать чай в подстаканнике. – Рана беспокоит?

– Вы меня помните?! – обрадовался Петр Григорьевич.

– Как же не помнить? Не к каждому пациенту заместитель министра наведывается, – ответил Ермаков и указал на маленький диванчик напротив своего письменного стола. Подполковник уселся на краешек и обратил внимание на трость, что стояла возле профессорского кресла. «По улице ходит с палкой», – отметил про себя Ерожин. Профессор предложил гостю чай, но подполковник перешел к делу. Он по-военному четко обрисовал картину. Ермаков полез в ящик письменного стола, полистал тетрадь и, что-то отметив карандашом, задумался:

– У нас теперь, как у всякой порядочной больницы, – тут профессор подмигнул Ерожину, – имеется коммерческое отделение. Если ваш подопечный в состоянии понести расходы, у него есть шанс. Но имейте в виду, палаты с джакузи и телевизором не будет.

– Это я понимаю, – заверил Ерожин. – Важно другое.

– Что же это другое, если не секрет? – насторожился Ермаков.

– Важно, чтобы лечить моего друга взялись вы, – пояснил Петр Григорьевич.

– За доверие спасибо, но учтите, я не Бог. – Профессор внезапно поднялся и подошел к Ерожину. – Скиньте куртку и рубашку, – приказал он. Петр Григорьевич молча повиновался. Профессор жесткими пальцами простучал вокруг шрама от пулевого ранения и удовлетворенно сообщил: – Заросло как на дворняге. Давай заодно сердечко послушаем. – Константин Филиппович наклонился и приложил ухо к груди бывшего пациента. – Силен. Как будто и не задело. А ведь сантиметри-ка не хватило до кондрата!

Вернувшись за стол и еще раз заглянув в тетрадь, профессор сообщил Петру Григорьевичу, что завтра утром готов принять его друга.

Спускаясь вниз, подполковник отметил, что, судя по стрелкам на круглых больничных часах, его визит к профессору занял тридцать пять минут. По дороге к центру уже образовались пробки. В столице начинался час пик. С трудом, за сорок минут, Ерожин пробился к Гнездниковскому переулку. Рудик сидел за своим секретарским столом и при виде Ерожина засиял как солнышко. Петр Григорьевич тоже не смог сдержать улыбки. В его присутствии серьезный секретарь никогда не улыбался. Быстро покончив с бумагами, Ерожин объяснил Рудику, куда и как перевозить Севу. Они вместе отзвонили Вере, и вопрос о дальнейшем лечении Кроткина Петр Григорьевич посчитал решенным.