Давай никому не скажем - Агата Лель

Повела плечом и демонстративно отвернулась. Как будто мне есть какое-то дело до его вредных привычек.

— Скоро закончится, — произнёс он, и кивнул куда-то под ноги. Перевела на него непонимающим взгляд. — Дождь. Пузыри на лужах, видите?

Посмотрела туда же, куда смотрит он: на огромную тёмную лужу, пузырящуюся множеством мелких всплывающих на поверхность булек.

— И что из этого?

— Ну как это что? — приподняв бровь, Набиев сильно затянулся и выпустил струю густого дыма. — Примета такая, неужели не знаете? — заглянув в мои удивлённые глаза, немного улыбнулся и терпеливо выдохнул. Будто отец, поучающий неразумное дитя. — Если лужа пузырится, значит скоро выглянет солнце. А как они образуются, тоже не в курсе?

Отрицательно помотала головой.

— Когда капля падает в лужу, на долю секунды образуется маленькая воронка, края её схлопываются, захватив в плен маленькую частичку воздуха, и вуаля! — на поверхности лужи появляется пузырь, — Набиев как виртуозный фокусник всплеснул руками и лучезарно улыбнулся.

На какое-то мгновение я почувствовала себя действительно восторженным ребёнком. А ведь раньше я никогда не задумывалась об этом.

Глуповато хлопая глазами посмотрела на лужу, затем на Набиева, потом снова на лужу и вдруг против воли расхохоталась. Щелчком отбросив окурок Ян уставился на меня с неподдельным удивлением и, запрокинув голову, тоже рассмеялся. Искренне, громко, так по-настоящему. И вот я уже смеюсь в ответ его смеху. Это было похоже на какое-то безумие. Утирая слёзы я смотрела на ямочку на его правой щеке, на его ровные крепкие зубы, на свисающую мокрыми иголками темную челку.

И он тоже смотрел на меня, не робея, будто мы просто пара друзей, а не учитель и ученик.

— Извини, ты не подумай, что я сумасшедшая, просто… не знаю, что на меня нашло, — успокаиваясь, выдавила я, стараясь больше не смотреть в его искрящиеся хитростью и задором карие глаза.

— Если честно, мелькнула такая мысль, — без обиняков хохотнул он, будто бы даже с удовольствием наблюдая за моей реакцией.

И хоть неожиданный смех разрядил обстановку, но не предотвратил неизбежную неловкую паузу. Не прекращая улыбаться, я снова отвернулась, делая вид, что разглядываю выцарапанные на стене остановки непонятные символы, тем временем размышляя о том, как странно устроен человек: почему к одним нас тянет против логики и здравого смысла, а к другим, к которым стоило бы внимательнее присмотреться, мы наоборот равнодушны.

Почему этот безусловно красивый, но всё-таки пока ещё мальчик, вызывает во мне мощную волну разнообразных эмоций, а к Тимуру я хладнокровна. Почему так?

И тут произошло ужасное: в животе снова заурчало, и звук показался мне настолько громким, что наверняка он услышал. Как неудобно, просто сквозь землю провалиться!

— Если честно, я жутко голодный, — произнёс Ян, и я ощутила, что покраснела как переспелый помидор. Он точно услышал! — Я сейчас, одну секунду, ок?

Не дожидаясь ответа он проворно поднялся и, засунув руки в карманы куртки, игнорируя ливень неторопливо перешёл дорогу, скрывшись за дверью магазина.

Стало неудобно, стыдно до ужаса! Хотя, что здесь такого? Он всего лишь мой ученик. Но почему-то рядом с ним у меня полностью атрофировалось ощущение того, что передо мной школьник. Его внешность, повадки, уверенность, то, как непринуждённо он себя держит, его взгляды — всё это присуще не мальчику — мужчине. Не может одиннадцатиклассник быть настолько…

«Манящим. Он тебе понравился», — шепнул внутренний голос, и меня передёрнуло от собственных размышлений. Я даже обернулась, как будто опасаясь, что кто-то невидимый мог подслушать мои мысли.

Да что с тобой, Иванникова, похоже местный воздух совсем затуманил разум, раз в голову лезут подобные вещи. Да, он красивый, высокий, статный парень, но это не отменяет того, что он несовершеннолетний. И он твой ученик, никогда, никогда этого не забывай!

Дверь магазина открылась, и на пороге появился Набиев. Так же не спеша, не глядя по сторонам, уверенным шагом направился обратно к остановке. Сердце вновь забилось чаще, и я пожалела, что не воспользовалась его отсутствием и не поправила макияж.

Я пыталась вспомнить свои чувства, когда вижу Тимура, возродить их, и поняла, что ничего кроме толики небольшого раздражения и лишь совсем невесомой симпатии, никогда к нему больше ничего не испытывала. С самого первого дня нашей встречи. Никаких потных ладошек, трепета и бешеного биения сердца. Глядя же сейчас на приближающуюся фигуру ученика, я осознала, что испытываю просто бурю разнообразных эмоций.

— Теория о пузырях рассыпалась в хлам — ливень и не думает заканчиваться. Извините, Яна Альбертовна, метеоролог из меня г*вно, — обнажив ряд белоснежных зубов, Набиев поставил на лавочку литровую бутылку Кока-Колы. Приземлившись рядом, облокотился спиной о стену, скрестив длинные ноги в заляпанных грязью белых кроссовках.

Достав из кармана два батончика Сникерс, один сунул мне в руки, а второй распечатал и махом съел сразу половину.

Было немного неловко принимать от него угощение, но голод взял своё: нетерпеливо разорвала упаковку, вгрызлась в батончик, и он показался мне самым вкусным шоколадом, что я ела в своей жизни.

Дождь лил и лил, что есть сил барабаня по козырьку, я кусала вкуснейший Сникерс, держа его ледяными руками, и чувствовала себя при этом невероятно счастливой. Все проблемы ушли на второй план: мать, Николаша, директриса, безденежье, Толик… Была лишь я, Набиев и мягкая нуга с арахисом и карамелью.

Протестующе пшикнула крышка бутылки, выпуская из горлышка колючие ароматные пузырьки. Сделав несколько больших глотков, Ян, не глядя, протянул мне початую Колу, доставая другой рукой из кармана пачку сигарет.

Взяла бутылку и сделала несколько жадных глотков. Рядом с ним я ощущала себя девчонкой, беззаботной школьницей. Захотелось скинуть неудобные туфли, обуть кеды, и бегать по лужам игнорируя дождь.

— Спасибо, — смущённо поблагодарила я, выкидывая смятый фантик в урну. Промазала: тот отскочил от края и плюхнулся в лужу.

— Не за что. Это вам моя взятка заранее, за отвратительное поведение на занятиях.

— Это предупреждение?

— Это угроза, — поймав мой растерянный взгляд, добавил: — Шутка. Но, как вы уже, наверное, поняли, я не самый прилежный ученик, так что в каждой шутке…

— Ты, конечно, ученик не идеальный, но до того же Круглова тебе далеко.

— У Круглова отец с прибабахом, за каждую двойку лупит армейским ремнём, кошмарит не по-детски. Бывший военный, контуженный в Чечне и отправленный на пенсию раньше времени по состоянию здоровья. Когда кажется, что твоя жизнь с предками не сахар, я всегда вспоминаю толстого.

— Уж твоя ли не сахар? — усмехнулась, искоса разглядывая его профиль. — По-моему, твоя жизнь как раз-таки удалась более чем.