Тепло наших тел - Айзек Марион

— Ты… иди с Р.

— Что? — спрашиваю я, весь внимание. Он переводит на меня свой сухой, свинцовый взгляд и с видимым напряжением подыскивает слова:

— Мы заманим… их туда. Ты веди ее… сюда.

— Я прошу прощения! — возмущенно визжит Джули. — Никуда он меня не ведет! Какого хрена нам еще разделяться?

М показывает пальцем на синяки и ссадины у нее на руках, потом на порез на щеке.

— Потому что… ты… хрупкая, — объясняет он с неожиданной нежностью в голосе. — И ты… нам нужна.

Джули смотрит на М и молчит. Вскоре нас с ней как-то выносит на край толпы. Все глаза устремлены на нас. Кости подобрались уже так близко, что мы их слышим — шарканье их ломких стоп и низкое гудение их темной энергии. Пронзительной черной слизи, кипящей в их костях.

Киваю М, он кивает мне. Беру Джули за руку. Ее взгляд прикован к толпе. Сначала она упирается, но наконец и мы бросаемся бежать. М с остальными исчезают из виду, а мы спускаемся с автострады и бежим по улицам города. Мои старые призраки просыпаются и бегут рядом, подбадривая нас возгласами.

Неведомое, незнакомое, новое. Память не может победить настоящее. У истории есть пределы. Неужели мы всего лишь средневековые знахари, помешавшиеся на своих пиявках? Мы жаждем высшей науки. Мы хотим, чтобы нас опровергли.

Через несколько минут до нас доносится шум битвы. Автоматные очереди эхом катятся по пустым ущельям улиц. Глухие взрывы отдаются в груди, как ноты далекого контрабаса. То и дело какой-нибудь скелет издает визг — такой резкий и пронзительный, что он разносится по воздуху, как электричество по воде.

— Может, где-нибудь тут переждем? — предлагает Джули, указывая на несколько башен из кирпича и стали. — Как думаешь?

Киваю, но внутрь меня почему-то не тянет. Не знаю почему. Как будто у нас есть другой выбор, кроме как прятаться.

Джули кидается к ближайшему дому. Дергает ручку.

— Заперто! — Перебегает через дорогу к многоквартирному дому. — И тут тоже! — Стучит в дверь старого таунхауса. — Кажется, тут можно…

У нее над головой разбивается стекло. Скелет по-паучьи скатывается вниз по стене и прыгает ей на спину. Со всех ног подбегаю и хватаю его за голый позвоночник — пытаюсь оторвать, — но острые пальцы скелета держат крепко, как крючья. Обеими руками хватаю его за череп и тяну на себя, пока он не впился Джули в шею. Тварь невероятно сильна, несмотря даже на иссохшие шейные сухожилия. Клацая зубами, она продолжает тянуться к Джули.

— Об стену! — выплевываю я. Джули всем своим весом роняет скелет на кирпичи. Его хватка ослабевает ровно настолько, чтобы я успел оторвать череп от шеи и жахнуть им об оконный карниз. Череп трескается. Зажатое в моих ладонях безликое лицо смотрит прямо на меня. И пусть на нем застыла неизменная ухмылка, моя голова полна возмущенных воплей:

ПРЕКРАТИ. ПРЕКРАТИ. МЫ — ЦЕЛЬ ТВОЕГО БЫТИЯ.

Снова бью его о кирпич. Трещина в черепе становится больше, хватка твари ослабевает.

ТЫ СТАНЕШЬ ОДНИМ ИЗ НАС. МЫ ПОБЕДИМ. МЫ ПОБЕЖДАЛИ ВСЕГДА. МЫ…

Пригибаю тварь к земле и пробиваю череп каблуком. Кости дергаются и замирают. Гул стихает.

Хватаю Джули за руку, чтобы спрятаться с ней в таунхаусе, но тут происходит еще кое-что. Череп под моей ногой дергается, раздавленный мозг рассыпается в прах, а челюсти вдруг открываются и издают тоскливый, жалобный зов — клич подбитой птицы, ничуть не похожий ни на костяной гул, ни на рык сломанного рога. Меня охватывает ужас при мысли, что, наверное, мы стали свидетелями последнего вздоха наконец растворяющейся в небытии иссушенной души этого существа, когда-то давным-давно тоже бывшего человеком. Джули вздрагивает. Будто в ответ на этот зов вдалеке со всех сторон раздается странный лязг и скрежет. Краем глаза замечаю движение и смотрю вверх. Все окна наполнены безгубыми лицами — они зловеще ухмыляются нам, как суд присяжных из какого-нибудь кошмара.

— Что происходит? — устало спрашивает Джули. Я не хочу отвечать. Я боюсь, что она уже на грани, а мой ответ не подарит ей надежды. Но изо всех окон на нас пялятся безглазые черепа, и никакого другого объяснения я не вижу.

— Кажется… им нужны мы, — говорю я. — Мы с тобой. Они знают… кто мы.

— Кто мы?

— Те, кто… это начал.

— Ты издеваешься? — взрывается она, бешено озираясь вокруг. Грохот костяных ног становится все громче. — Они еще и злопамятные? И охотятся на нас, потому что мы случайно устроили в их дурацком аэропорту-призраке маленькую заварушку?

Джули, Джули, — шепчет у меня в голове Перри. Я слышу, он улыбается. — Посмотри на меня, детка. Посмотри на Р, и ты сама все поймешь. Эти твари слишком практичны, чтобы вынашивать планы мести. Им нужны только вы. И не потому, что вы подняли эту смуту, а потому, что доведете дело до конца, и они это знают.

Паника на лице Джули сменяется внезапным пониманием.

— Боже мой, — шепчет она. Я киваю.

— Они нас боятся?

— Да.

На секунду она задумывается, глядя в землю, потом, резко кивнув и прикусив губу, снова оглядывается.

— Ладно-ладно, я поняла. Пошли.

Джули хватает меня за руку и тащит за собой. Прямо туда, откуда к нам несется грохот костей.

— Что ты… делаешь? — выдыхаю я, едва за ней поспевая.

— Мы на главной улице, — объясняет она. — Тут совсем рядом меня встретили папины войска, когда я уехала домой. Тут за углом…

Он там. Старый красный "мерседес", ждущий поперек дороги, как верный шофер. А в трех кварталах — авангард Костей; они мчатся к нам с безоговорочным, непоколебимым упорством. Прыгаем в машину. Джули заводит мотор, резко разворачивается и принимается лавировать между останками автомобилей, сгрудившихся в последнюю пробку в городе. Кости не сдаются, скачут вперед с упрямством самой смерти, но постепенно отстают.

— Куда мы… едем? — спрашиваю я, клацая зубами на ухабах.

— Обратно в Стадион.

— Что? — удивляюсь я.

— Если им нужны только мы с тобой, значит, они за нами погонятся. Бросят всех твоих зомби и помчатся за нами. Мы можем привести их прямо к воротам.

— А… потом?

— Спрячемся внутри, а с ними разберется Оборона. Им никогда не прорваться в Стадион, разве что они летать умеют. — Она бросает на меня быстрый взгляд. — Ведь не умеют, да?

Я держусь за приборную панель и смотрю сквозь лобовое стекло, а Джули на сумасшедшей скорости гонит машину вперед.

— В Стадион, — повторяю я.

— Да знаю я, что ты думаешь. Что для тебя это чистое самоубийство. А по-моему, все обойдется.

— Как? Твой…

— Папа хочет тебя убить, да-да. Просто он… ничего уже не видит. Зато Рози, возможно, нас поймет. Я его с детства знаю, он мне всю жизнь был вместо дедушки… он не слепой, хоть и в очках. Кажется, Рози догадывается, что происходит.