Я, ангел - Константин Аврилов

Нечего было сказать, да и незачем, все равно, кроме Мусика, жаловаться некому. Этот случай он видел в досье, но не придал большого значения. Упустил, прозевал, прошляпил, а еще ангел. Какой позор.

Поерзав на подушке, овечка тихо сказала:

– Прости, ангел, я устала, посплю. А ты присматривай за мной получше, а то я такая дура, выкину что-нибудь, потом жалеть буду. Предупреждай, когда меня занесет.

Прикрыв веки, задышала ровно.

Бурная радость рвалась наружу. Кутнуть бы на все штрафные. Но сначала – поблагодарить овечку. И Тиль воспользовался советом Торквемады.

Завыла сирена, зажглись тревожные лампочки, в комнату вбежали медсестра с Владимиром Николаевичем, задержавшимся в доме. Сердечный приступ, внезапно поразивший Тину, ликвидировали двумя уколами.

От стыда Тиль не знал, куда спрятаться. Казалось, даже Мусик осуждающе блестит лакированными боками. Такую глупость устроить: своими руками чуть не убить овечку. Стыд и позор. Пусть ему безжалостно отсыплют штрафных, заслужил.

Чтобы хоть как-то оправдаться, Тиль замахал крыльями, нагоняя незримую прохладу, надеялся хоть так загладить ошибку.

Постепенно суматоха улеглась. Тина погрузилась в глубокий, здоровый сон. Доктор уехал. Уставшая медсестра отпросилась выпить чаю, Виктория Владимировна отпустила ее, а сама заняла место у изголовья. Вглядываясь в спокойное лицо дочери, она словно искала какие-то одной ей известные следы или намеки. А потом, внезапно обернувшись к фотографии мужа, показала неприличный палец и одними губами послала на все лады.

Варианты прогнозировали «ясно».

Ангел с мотоциклом, стараясь не шуметь, выскользнули из спальни овечки.

На повороте Мусика занесло в воздушную яму, вихрь ниоткуда завертел волчком, разметав ориентиры, пока колесо мотоцикла не уперлось в громаду, покрытую армейским камуфляжем. Ангел-сержант лениво вскинул ладонь к козырьку:

– Как служба, кадет?

Тиль искренно обрадовался нежданной встрече. Витька, точнее – Ибли, уставился на ворот комбинезона, хмыкнул и сдержанно поздравил с обретением крыльев:

– Не знал, что ты такой ловкий, старик. – Добавил он хмуро: – Не знал.

Тилю было приятно и досадно, что бывший друг так странно воспринял его маленькую победу, словно завидует.

– Случайно, овечку надо было спасать.

– Значит, спас?

– Спас... А у тебя как дела... То есть служба?

Простой вопрос привел Витьку в странное состояние: как будто еле взнуздал вскипавшую злобу.

– Знаешь, старик, что труднее всего здесь? – сказала он, втискивая кепи под погон. – Отсутствие времени. Когда нет времени, когда его нет вообще, когда нет секунды, минуты, часа, дня, месяца, года, столетия, а только ровное «сейчас». Так хочется куда-нибудь опоздать.

– Я понимаю... – попробовал вставить Тиль.

– Ни хрена ты не понимаешь, старик. Молодой еще понимать. Молодой ангел. Я вот одно понял: сколько потрачено там впустую, сколь зря потеряно. Зря. Вот бы повторить еще раз. Хотя бы раз. Что бы отдал за это? Что?

– Не знаю. Не думал как-то... Я тут за зеркало случайно сунулся...

– Кто разрешил?

– Случайно вышло...

– Запомни, кадет: ангелу за зеркалом делать нечего! – рявкнул опытный ангел по-командному. – Нечего. А то влепят И.Н., и почесаться не успеешь.

– А что там?

– Лучше не знать. Вопрос закрыт.

Выпустив пар, Витька смягчился:

– Чего в овечку вцепился, старик? Вон сколько штрафных набрал, пожалел бы себя. Она ведь не оценит. Нет, не оценит.

– У меня одна вечность, – Тиль не понимал: шутит или всерьез прощупывает бывший друг. – Деваться некуда.

– Деваться всегда есть куда. Всегда.

– С удовольствием сел бы и ничего не делал.

– Так и не делай. – Витька хитро подмигнул. – Видел, чтобы кто-нибудь из старых ангелов напрягался? Вот именно. Они знают: бесполезно. Вот так, старик, бесполезно.

– Потому что – древо судьбы?

– Конечно. В этом вся гадость. Гадко, что штрафных не списывают, гадко, что овечки всегда выбирают наихудший вариант. Но хуже всего, что, сколько ни бейся, все равно ты – винтик большой игры. Нас засунули, как пешек на доску, и приказали ходить, как вздумается, хотя ходы заранее предусмотрены. Пешка всегда останется пешкой. Хочешь быть пешкой вечно?

Тиль промолчал, уж больно странно говорил Ибли, совсем не похоже на ангела.

– Какой смысл выбирать варианты и толкать овечку, если выбор уже сделан?

Витька смотрел в упор, словно испытывая молодого ангела каким-то особо коварным способом. Может, его Милосердный трибунал подослал? Наверняка очередное испытание.

Он не оплошал:

– А Хрустальное небо?

– Это – вещь. Только знаешь, старик, сколько ангелов достигли его? Твоя ставка?

– Тысяча?

– Ни одного. За последние тысячу четыреста тех земных лет. Ни одного.

Наверняка Витька разыгрывает, Тиль не верил свои ушам:

– Что это значит?

– Вот и я думаю: что? – Ибли нацепил кепи, подровняв козырек. – Так не пора ли, старик, изменить правила игры. Как выразился старина Гессе: «Важно играть, господин Галлер, играть как можно лучше, как можно больше и как можно сильнее!» По-моему, это про нас. Как думаешь? Взять и самому поменять игру. Вдруг веселее будет? Поразмысли на досуге. Может, заодно поймешь, кто тебя грохнул.

Витька пропал, оставив после себя зябкий ветерок смятения.

Поблизости нарисовался мрачный 898-й. Капитан скис, странным образом смахивая на мятую бумажку. Даже смокинг казался помятым, хотя выглядел идеально. Отсалютовав сокурснику, Тиль проявил вежливое любопытство:

– Какие успехи у азартной овечки? Многих под орех разделала?

Ангел в отчаянии отмахнулся:

– Подлая, мерзкая тварь.

– Бурные, однако, у вас пошли отношения.

– Еще мало! Она мадам настоятельницу совратила.

– О как!

– Отъявленная мерзавка. К тому же умна и хитра: предложила десятину с каждого карточного выигрыша. И жадная старуха поддалась. Теперь склоняет других сестер к игре, а заработки сдавать на благо монастыря. Что за ведьма? Куда смотрит инквизиция? По ней костер плачет.

– И много твоя игрунья заработала?

– В последнем турнире – миллион! Сто тысяч евро пожертвований! Настоятельница на эти деньги капитальный ремонт закатила, старая идиотка! – в полном отчаянии выкрикнул ангел и поплелся куда глаза глядят. Было не совсем ясно, от чего он больше страдает: от успехов овечки или от того, что не может приобщиться к выигрышу. Тиля одолевали смутные сомнения. Но добродить не успели. Возник 897-й. Судя по беззаботной улыбке с мотивчиком, служба ангела была слаще нектара. Он дружелюбно покрутил ладошкой: