Вельяминовы. За горизонт. Книга 1 - Нелли Шульман

бродячий цирк. Шатер раскидывали на окраине, среди груд отработанной породы. Рядом циркачи ставили качели, с лодками, карусель, возводили палатки тира и кегельбана. Двойняшки подпрыгивали в коляске:

– Карета! Лошади! Надо туда, туда…

Эмиль и Цила усаживали девочек в потускневшую, позолоченную карету. Механизм медленно вертелся, они стояли у деревянного барьера, держась за руки. Роза испачкала нос мороженым, в золотистых волосах Элизы застряла розовая, сахарная вата. Цила тихо сказала:

– В Будапешт они тоже приезжали. Я помню карусель, я на ней каталась малышкой. Может быть, и не они, все цирки похожи… – Гольдберг потерся щекой о ее висок:

– Они, они. В Брюсселе, летом, они устраивали шатер в парке. Я мальчишкой бегал в их тир… – Эмиль редко брался за ружье. Он смешливо объяснял:

– Иначе никому не достанется призов. Пусть молодые парни постреляют… – двойняшки, впрочем, требовали от отца повести их и в тир, и в кегельбан:

– Они никогда не уходили с ярмарки без подарков… – слезы выступили на глазах Цилы, – они так радовались игрушкам. Летом в тире разыгрывали барабан и дудку… – всю дорогу до дома девочки, упоенно, колотили дудкой по барабану:

– Они с утра заводили музыку, – несмотря на боль в спине, Цила улыбнулась, – Эмиль шутил, что попросит убежища, в госпитале… – в окна форда несло прохладным, осенним воздухом:

– Я не хочу рисковать, тетя Цила, – извинился Генрик, – двигатель дымит, нам надо дотянуть до автомастерской… – она отозвалась:

– Для раны лучше ехать на медленной скорости. Я немного посплю… – Адель, шепотом, сказала Генрику:

– Это из-за потери крови. Пусть спит, ей надо отдохнуть… – он кивнул:

– Я знаю. У нас тоже бывают раненые. На северной границе тише, чем на южной, однако стычки, все равно, случаются… – темные глаза Адели смотрели на поток машин и телег. Струйка людей шла по обочине дороги, где ехал форд:

– Генрик, – девушка помолчала, – куда они все отправились… – Тупица вздохнул:

– Я такое видел в Польше, после войны. Из Силезии все бежали на запад, опасаясь русских. Здесь тоже все идут к границе. Хорошо, что навстречу нам не катятся русские танки… – все пансионы Дьёра были битком набиты постояльцами.

Генрик повел дымящийся форд на западную окраину города:

– У крестьян должны найтись комнаты, – объяснил он, – а от долларов еще никто не отказывался… – долларов у них не взяли. Пожилая пара перекрестилась:

– Что вы, милые, – на ломаном, немецком языке сказал хозяин, – Иисус заповедовал призревать обездоленных. Тем более, фрау ранена…

Цилу, осторожно, перенесли в деревенскую спальню, с горой кружевных подушечек на кровати, с резной рамкой, куда вставили семейные фото. Старший сын хозяев погиб на Восточном Фронте, юношей:

– До войны он жениться не успел, – сказала пожилая женщина, – а Шандор… – она коснулась фото младшего ребенка, – капитан, в армии. Он женат, у нас двое внуков… – на снимке офицер стоял рядом с танком:

– Он может быть в Будапеште, – подумал Генрик, – но не след старикам о таком говорить… – беспорядки они не обсуждали. Адель должна была ночевать с Цилой, а Генрик отмахнулся:

– Я в машине посплю. Осень стоит теплая…

Несмотря на конец октября, трава на лужайке, перед крепким, прошлого века, фермерским домом, еще зеленела. Их угостили домашним салом, с паприкой, свежевыпеченным хлебом, и пирогом с яблоками:

– Яблок этим годом, хоть грузовиками вывози, – смешливо сказал фермер, – мы дадим вам пакет, в дорогу… – среди падалицы, в высокой траве, к вечеру зашуршали ежи.

Генрик оставил Адель и Цилу в комнате:

– Тетя Цила заснула. Адель разбиралась с нотами, чтобы занять голову. Позвонить бы в Лондон, но откуда… – вернувшись в город, в поисках мастерской, Генрик проехал мимо почтамта. Двери, среди классических колонн прошлого века, оказались наглухо закрытыми. Тупица успокаивал себя тем, что и тетя Марта и дядя Джон, скорее всего, прилетели в Вену:

– Тетя Эстер найдет Шмуэля и дядю Авраама, они выберутся из страны. Но зачем госбезопасность открыла огонь? У них и так были наши документы. Если они получили приказ об аресте, они, тем более, не должны были стрелять… – он вслушался в скороговорку диктора. По сообщениям подпольных радиоточек, к вечеру опять вспыхнули столкновения восставших и войск госбезопасности:

– Демонстранты атакуют здание Дома Радио. Они осадили редакцию газеты «Свободный народ», органа компартии Венгрии… – захлопнув капот форда, механик вынес из закутка запыленную бутылку палинки:

– Сало у меня тоже есть… – он говорил на неплохом, немецком языке, – сейчас закусим с тобой… – сало они порезали на старом выпуске «Свободного народа».

– До границы вы дотянете, – пообещал механик, – осталось всего шестьдесят километров. Только я бы на твоем месте… – он помялся, – не ночевал, а уезжал сейчас… – яблочная водка обожгла горло Тупицы, но голова оставалась ясной:

– Словно не водка, а вода, – понял он, – мне сейчас нельзя расслабляться, как перед выступлением… – закатное солнце освещало затихший радиоприемник. На прибранном дворе гаража щебетали воробьи. Медный диск повис на западе, шпили церквей Дьёра вздымались в потемневшее небо. До них донесся звук колокола, механик перекрестился.

Тупица вздохнул:

– С нами раненая, а на границе придется бросать машину, переправляться на лодке, через озеро, – он успел изучить карту, – пусть она немного наберется сил… – юноша потянул из кармана куртки кошелек. Механик отвел его руку:

– С ума сошел. Деньги тебе пригодятся на границе. Я тебя тороплю… – он налил себе еще стопку, – потому, что в Словакии стоят русские дивизии. С тем, что творится в столице, как бы они завтра не двинулись на Будапешт. Лучше не оказываться на пути советских танков… – Генрик поинтересовался: «Вы почему не уезжаете?». Механик отставил стаканчик:

– Здесь моя земля, мои могилы. Моя покойная жена была немкой… – он опять перекрестился, – хорошо, что она скончалась в войну, не дождалась депортаций. Мальчика нашего сюда привезли, в сорок четвертом году, с востока, в гробу… – в углу мастерской висело фото подростка, в неловко сидящем, парадном костюме:

– Первое причастие, – понял Генрик – Виллем тоже на фотографиях выглядел не в своей тарелке. Но Маргарита была очень красивая, словно принцесса. Только Адель, все равно, красивей. Господи, и о чем я только думаю… – он поднялся: «Спасибо большое». Подмигнув, механик вытащил из портсигара Тупицы пяток сигарет:

– Когда еще американские покурю. Сейчас Советы перекроют границы, контрабанды не дождешься. Вы езжайте, прямо на рассвете. На озере всегда найдется проводник, с лодкой… – фары форда осветили пожилое лицо хозяина мастерской. Генрик бросил взгляд на часы:

– Почти десять. Надеюсь, тете Циле ночью не станет хуже. В шесть утра надо двигаться к границе… – помахав на прощанье механику, он вывел форд из гаража.

Старики фермеры, по привычке, пользовались для освещения керосином.

Проснувшись, Цила переводила Адели слова хозяйки:

– Электричество у нас есть, – женщины принесли в спальню таз теплой воды и ковшик, – но плита угольная, так экономней… – запах керосина напомнил Адели о старом домике, в Хэмпстеде:

– Мы с Сабиной были малышками, мы только приехали в Лондон. Папа был жив, мама ждала Аарона. Папа рисовал с Сабиной, по вечерам, а я садилась рядом с радио. Пела мисс Фогель, из Нью-Йорка…

Из неожиданного нового, портативного приемника фермеров, раздавался знакомый голос покойной певицы. Аппарат водрузил на стол хозяин:

– Сын подарил, – гордо сказал он, – тем рождеством. Для новостей у меня с хозяйкой слух не тот, но музыка нам нравится. Жаль, что рождественские песни больше не передают… – покрутив рычажок, он попросил Цилу:

– Что там, о столице говорят? С утра в городе болтали, что беспорядки какие-то… – Цила, вымытая, с влажными волосами, опиралась на подушки. Сунув почти не испачканную кровью сорочку в саквояж, Адель заново перевязала рану. Слушая венгерскую скороговорку Цилы, она подумала:

– Может быть, завтра съездить в местный госпиталь? Но у нас нет документов, а у тети Цилы огнестрельное ранение. Здесь тоже есть управление госбезопасности, наши приметы могли прислать из Будапешта… – когда хозяин ушел, оставив приемник, Цила призналась Адели:

– Я ему не все говорила. В столице столкновения между полицией и демонстрантами. Это государственное радио, они делают вид, что