Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

– Сам-то что думаешь?

– Лично я не стал бы убивать сразу двоих, если баба мне изменила. Но возможно, кто-то на нее делал ставку, а она не оправдала надежд. «Вокзал» же ей, как ты говоришь, кто-то оборудовал!

– Ладно, – хитро ухмыльнулся Грязнов, – животрепещущую тему мы с тобой еще успеем сегодня обсудить, а пока ты мне вот что скажи, друг любезный: это кто ж тебе разрешил стрелять в живого человека?

– С чего ты взял? – Изумлению Турецкого, казалось, не было предела. Но вопрос все равно прозвучал фальшиво.

– А с того, что эту манеру – отрубать одним выстрелом, я лично долго, и полагал, безуспешно, прививал тебе сам. И учил тебя: когда держишь оружие, не палить как сумасшедший, а спокойно высматривать цель. Так к тебе со стороны определенного контингента уважение повысится. Ну, разве я не прав?

– Ты, возможно, и прав, но я-то тут при чем?

– А тебя вычислили.

– Гоголев, что ль, звонил?

– Ну вот, – осклабился Грязнов, – ты сам и сознался. Давай, как дело-то было? Где пистолию взял? У тебя ж не было!

– Твой подопечный дал. Сказал: разрешаю использовать только один патрон. После чего забрал оружие и аккуратно вытер пальчики. Свои оставил.

– Та-ак… А где вляпались?

– Его, как я понял, вели. Возможно, из-за меня. Но «наезд» был в стиле братков. А вот водила у Рафаловича – классный. Как говорится, одной короткой рокировкой двоих размазал. Ну а я убрал третьего. А чего тебе Гоголев говорил?

– Он не говорил, он почти не сомневался, чьих это рук дело. Ну, я и подтвердил, взял на себя такую смелость… Это хорошо, что обошлось. А теперь послушай, о чем сегодня нам, грешным, вещал дорогой президент великой державы. Вон, смотри в ящик. Это их комментарии, а мои будут позже. Давай свою посуду…

По телевидению между тем вовсю комментировалось дневное выступление президента. Следователь из какой-то уральской области, Турецкий не успел расслышать откуда, говорил в микрофон корреспондента:

«В последнее время я сам себе начинаю казаться Дон Кихотом, воюющим с ветряными мельницами. С одной стороны, несовершенное законодательство, словно умышленно составленное таким образом, чтобы увести преступников от ответственности, а с другой – решения судов, далекие от стремления установить истину, зачастую лишают смысла нашу работу. Преступники остаются безнаказанными, а безнаказанность порождает новые преступления…»

– Ну и что? – заметил Турецкий. – Это для тебя открытие? Выключи ты эту бандуру… к матери! Надоело уже – одно и то же. Сколько лет работаю, столько и слышу. Да, все абсолютная правда. Кто возражает? Надеюсь, и президент это понимает? Не слышал? Не говорили тебе?

– Там, понимаешь, какая штуковина получилась… Американцы опубликовали доклад о преступности в России. Очень серьезный. Но выводы таковы, что с нами лучше дела не иметь. Вот, полагаю, в этой связи, да еще на примере убийства того же Нечаева, видать, и накипело на сердце. Говорил-то он правильные вещи. И о законодательстве, конечно. И о том, что спуску нельзя давать распоясавшимся преступникам. Призвал соответственно все заинтересованные структуры проявить максимум усилий, чтобы навсегда лишить спокойной жизни криминальный мир. Если вслед за словами последует дело, что-то может и получиться, я не исключаю. Но если все останется очередной угрозой, можно будет сливать воду. Правда, мне уже звонили из Главного управления уголовного розыска и предложили к понедельнику подготовить тезисно свои соображения. Ну совсем как в добрые старые времена: шеф выступил, мы с готовностью откликнулись. А дело – стоит. Правда, и не падает. До поры до времени.

– Так и у меня та же ситуация. И тоже к понедельнику. Только для моего генерального. Ну да, конечно, торопятся откликнуться… А президент, значит, после долгих уговоров решился наконец бросить перчатку?

– Бросил. Вопрос – кто ее поднимет… Ну ладно, все это будут не раз повторять, а завтра в газетах прочитаем. Давай пока очистим мозги и поговорим за жизнь. Хорошая, говоришь, баба эта мадам Нечаева?

– Мне понравилась.

– А чего ж он тогда на певичку кинулся? Я-то видел ее в том положении, в котором даму подают в постель. Честно скажу, эффектная штучка. Не знаю, как с этим, – Славка постучал себя согнутым пальцем по лбу, – но зато все остальное – высший класс.

– Я не помню, чтоб видел ее в телике, но, по-моему, блондинка, невысокого роста, ножки еще ничего. Это она с таким вот разрезом, – Саша прочертил большим пальцем себя до под мышки, – платья носит?

– Ну вот, а говоришь! Оказывается, ты про нее буквально все знаешь! Ах ты, скромняга! И когда успеваешь только?…

– Да они ж все на один фасон – что формы, что песни. Вот как раз степень раздевания, может, и есть главная характерная черта. И если эта – Айна, Дайна, как ее? – хорошо умеет раздеваться, то мужику, каким я вспоминаю сейчас Нечаева, после своей, вполне возможно, пресноватой благоверной, вдруг захотелось горяченького и остренького. С перчиком, на «вокзале», в пампасах там или еще где-нибудь. Отчего же нет? Но это же не навечно, а так, сбегать, отвязаться, чтоб потом снова в конуру. А у Нечаева, как я понял Инну, что-то было более серьезное с этой… с-сукой – вот так, через два "с". Понимаешь? Перепихнуться – это одно дело, за такое не убивают. Или тут уже такой должен оказаться Отелло, который нам с тобой и не снился. Во что лично я не верю. А значит, вопреки всем нашим желаниям, мы имеем не любовную, а политическую драму. Вот так, дружок. Кто считает, что я не прав, пусть кидает в меня обломок кирпича.

– В твоих речах, о великий, есть своя доля истины, – витиевато заявил Грязнов, что означало: так называемый шеф уголовной полиции хочет продолжить затянувшуюся дискуссию, – однако я склонен считать причиной «лав стори».

Грязнов вспомнил школьный английский – это было действительно достойно мессы.

– Давай схожу, – сказал Турецкий.

– Тут есть кому, – важно отмел инициативу хозяин кабинета и снял телефонную трубку.

– Тогда есть встречное предложение, – заметил Турецкий. – Мы сейчас берем горючее, а заправимся у меня дома, к вящему удовольствию брошенной семьи. Как?

– Устоять против разумного предложения выше моих сил. Идем, мы уже никому не нужны сегодня. А тезисы ты мне подскажешь. У тебя, Санек, иногда бывает очень свежая башка. И это – правильно. Но я тебе просто обязан сказать, что вчера ты своим спонтанным поступком в Питере вылил целое ведро елея на мою неверующую душу. А Витька не из тех людей, которые болтают без повода. Он сказал мне, что с удовольствием прописал бы тебя в своей команде. Это приятно, старик! Ба! Да у нас есть еще по граммулечке!… Так давай знаешь за что?

– Знаю, – кивнул Турецкий. – Чтоб перчатка президента не осталась валяться без присмотра. Впрочем, если у тебя есть другое предложение, широкие народные массы готовы его рассмотреть.

– У меня нет другого предложения. Ап! – и едем в семью!