Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

– Днем, когда ты приехал в первый раз. Мы, женщины, спиной чувствуем мужские взгляды.

– Значит, поэтому ты так и ерзала во время нашей беседы?

– Не только. Я наблюдала, как на тебя накинулись эти вороны! Они же готовы были тебя проглотить!

– А ты?

– А я тебя, дурачка, как могла, защищала от них. И никому не отдала! И еще запомни: про Айну все они врали тебе…

– Но ведь и ты тоже постаралась?

– Я не могла иначе. А сейчас скажу: она была отличная девка. И все ей только завидовали. А почему так случилось, я думаю, что знаю. Ошиблась. Не тому дала. Не под тем оказалась, когда кто-то из ее прежних связей обозначал свои законные владения…

Началось воскресенье, день был свободным. Относительно, конечно. И на какое-то время Юра мог рассчитывать, как на свое личное. Он и не стал торопиться. Тем более что кровать у Галки оказалась совсем не тесной для двоих.

Забегая далеко вперед, можно предположить, что неожиданный союз, заключенный молодым следователем и очень энергичной, неутомимой татарочкой Галкой Галеевой, окажется счастливым и достаточно долговечным, уж во всяком-то случае до конца века они могли быть спокойны.

А еще говорят, что все серьезное зачинается на небесах! Ничего подобного, случается, что и на столе первого кинематографиста России.

В середине воскресного дня отупевший от ласк следователь Московской городской прокураторы Смирнов нашел в себе силы позвонить своему старшему коллеге – Виктору Ивановичу. Тот записал необходимые данные и сообщил, что они нужны официальному теперь руководителю следственной группы господину Турецкому. И положил трубку, освободив молодого коллегу от ненужных ему сомнений и забот.

Турецкий же отреагировал иначе. Все выспросил, все записал и сказал, что с этой Скибой надо встречаться немедленно. Но где находился в данный момент Смирнов, Пустовойт поинтересоваться не удосужился, а сам он, по твердому убеждению Александра Борисовича, ни в какие дамские угодники не годился. Оставалось Турецкому брать все на себя. Что он и сделал, дозвонившись до Полины, пребывавшей в несколько аморфном состоянии и потому покладистой, и твердо условился встретиться с ней сегодня же вечером в милых ее сердцу «Колоколах», есть такое злачное ночное местечко, расположенное неподалеку от Патриаршего подворья. Потому, наверное, и «Колокола»…

Старая Москва любит баньку. Ритуал посещения, там, где он сохранился, чтут свято. У кого – банный день в среду, кто предпочитает четверг, но народ занятой любит воскресное утро. После хорошей приборки да первый парок – сердцу самое милое дело.

В это воскресенье уже к восьми стал собираться привычный народ возле Сандунов. И хотя здоровье стало обходиться нынче все дороже и дороже, особенно в высшем разряде, охотников до истинного блаженства убавлялось как-то незаметно. Видно, оттого, что сохраняли традиционные Сандуны и расписные потолки, и кабинеты под красное дерево, и мраморы, и тот особый дух чистоты, который сопровождается шелестом разворачиваемых хрустящих простыней.

И вот отворилось окошко кассы, и… ропот пробежал по недлинной еще очереди: закрыто! Высший разряд нынче не работает! Да как же так?! Какая профилактика?!

Но как бы там ни было, вход наверх был закрыт, а равнодушная кассирша предлагала любителям банных роскошеств разряды помельче – первый, тут же, на первом этаже, и второй – из подъезда и за угол. А кто гордый – ступай в коммерческую сауну, вон их сколько развелось нынче!

Очередь бранилась, шумела, меняла ориентацию, а на второй этаж, как заметил кто-то, некий народец почему-то поднимался. Но все, минуя кассу.

– Демократия! Мать вашу! Даже в бане, где все голые, и то никакого равенства!

Но это была риторика, усвоенная из далеких школьных лет, вроде бессмертного: «Выдь на Волгу: чей стон раздается…?» Все и всё знают, а продолжают спрашивать. Ну не дураки?…

Кто– то попробовал сунуться -посмотреть, так рад был, что кубарем не спустили. Два бритых мальчика только посмотрели, потом один из них ткнул пальцем в табличку, на коей было написано: «Профилактика», и задал глазами молчаливый вопрос. Но любопытный был уже сам внизу.

А народ, точнее, молчаливые и независимые посетители все поднимались, окруженные крепкими ребятками в темной коже, которые несли в сумочках березовые и дубовые веники. В общем, скоро основной массе желающих стало предельно ясно, что верх нынче не для них. Ну так бы сразу и написали, а то – профилактика! Какая, к хренам… ну и так далее.

Высший разряд принимал важных гостей. Редко такое случалось тут, но уж когда требовалось, никакие власти не были в силах противодействовать, скажем, таганской братве принять на своей подконтрольной территории авторитетов и воров в законе, правящих тремя десятками других так называемых в правоохранительных кругах ОПГ, то есть организованных преступных группировок стольного града Москвы. И повод к тому же был весьма важным.

Вчерашнее выступление Президента страны было всеми воспринято как объявление войны криминалитету. Требовалось выработать ответные стратегию и тактику. Информаторы – глаза и уши воровского мира, прочно осевшие буквально во всех структурах правоохранительных органов, – уже информировали своих хозяев, что выступление главы государства явилось не спонтанным проявлением чьей-то инициативы или данью очередной пропагандистской кампании. Оно готовилось исподволь. Но, очевидно, последней каплей, переполнившей чашу терпения президента, явилось убийство молодого и способного президентского выдвиженца Михаила Нечаева. И хотя даже абсолютно далекому от политики человеку было понятно, что сам уголовный мир, как таковой, никакого отношения к этому убийству не имеет, люди заинтересованные знали, что, пока суд да дело, пока следствие найдет убийц, а через них выйдет на заказчиков, а после примется доказывать их причастность, на что уйдут если и не годы, то уж месяцы, – это точно, удар может быть нанесен, причем не вслепую, по жизненно важным органам и конкретным лицам, определяющим судьбу преступного сообщества. Случались ведь уже подобные ситуации, и почти всякий раз редко обходилось без серьезных потерь. Поэтому было и о чем сейчас потолковать воровским авторитетам, и о чем, если повезет, успеть договориться.

Ни одно серьезное дело не терпит суеты – это истина. А когда требуется принять, говоря современным языком, судьбоносное решение, тем более необходимо подготовить себя – и говорить, и слушать, и пойти при нужде на компромисс. А что может быть лучшим в наборе экстренных профилактических средств, чем русская банька! Расслабьтесь, вежливо советовали гостеприимные организаторы сходки и улыбались холодными глазами, примите парок, легкий массажик, отпустите душу, а там можно будет и обменяться, как говаривал последний советский президент, дай ему Бог здоровья в Швейцарских Альпах.

Крепкий, душу опаляющий настоящий русский пар – под мяту да под венички умелых банщиков, после ледяная бочка и бассейн с подогретой водой, – ну что еще нужно, чтоб отпустить напряжение, смягчить настроение и сделать собеседника терпимее! На это, собственно, и рассчитывали организаторы действа. Пора было не спорить, не доказывать друг другу, где пролегают те или иные границы влияния, не поминать нанесенные всерьез или невзначай старые обиды, а заключать хотя бы временные перемирия ввиду грозящей поголовно всем новой опасности.