День джихада - Александр Щелоков

Запись оказалась на удивление четкой. Голоса сохраняли свою индивидуальность и были легко узнаваемыми.

— Мовлади, э-э, в последнее время, э, ты так и норовишь взять меня за горло. Учти, в этом, э, нет смысла…

Ярощука уже с первых фраз стала раздражать манера говорить, которая была присуща московскому абоненту. Тот медленно подбирал слова и неловко выстраивал их в фразы постоянно кряхтя при этом, будто сидел с трубкой в руке на унитазе и боролся с запором: после двух-трех слов мекал, экал и заикался. Позволить себе таким образом вести беседу по космической связи, где автоматика насчитывала абонентную плату в долларах за каждую секунду разговора мог только человек, не привыкший ограничивать свои расходы.

Тем не менее сам разговор для Ярощука представлял интерес и, сдерживая постоянно обуревавшее его раздражение, он продолжал слушать заикания москвича и энергичные выпады чеченца из Грозного.

— Бадри, я тебя не беру за горло. Я тебе напоминаю, что игра началась. И пришла пора делать ставки. Чтобы не опоздать к игровому столу. Ты должен знать, что игроков, желающих сорвать банк в этой игре достаточно. Наше казино пользуется вниманием зарубежных игроков.

— Мовлади, это похоже на шантаж. Ты начинаешь трясти яблоню, которая, э-э-э, едва-едва зацвела. Я говорю о другом. Да, вы начали игру. И когда обозначатся первые успехи, я их поддержу. Возьмите что-то… Буйнакск, Хасавюрт, я не знаю. Объявите столицей свободного государства. Тогда к вам весь мир будет относиться иначе. Это облегчит мои действия. Вот тогда я, э-э, вложу в это дело не двести, а пять раз по двести, э-э, ты понимаешь…

— Бадри, ты говоришь о плодах. Это правильно. Но хозяин должен прежде поливать дерево, чтобы снять хороший урожай. Поливай — и яблоки будут…

— Вопрос слишком сложный…

— Все равно его пора решать.

— Слушай, Мовлади, давай рассуждать разумно. Я тебе не абрек из Урус-Мартана. При мне нет, э-э, нужды кричать «Аллах акбар!»

— Я и не кричу.

— Тогда прими всерьез, что говорю. Зеленый цвет знамени, свою бороду и слова о джихаде на каждом шагу — это, э-э, оставь для публики. Для меня сейчас главное — большая труба. Ты понял?

— Всегда имею ее в виду.

— Тогда вдумайся. Если у вас не выйдет с Дагестаном, Россия сможет протянуть новую трубу мимо Чечни и закрыть задвижки на старой линии. Они бы уже это давно сделали, если бы нашли деньги. Значит, пока нет средств надо, э-э, пользоваться моментом. Можете говорить о единоверцах, о великом Кавказе, но если упустите Дагестан, цена всем вашим разговорам — ноль. Ты понимаешь?

— Без Дагестана и огород городить незачем, мы здесь все понимаем.

— Ну, не надо. Ты сейчас говоришь так, будто все в ваших силах. А это не так.

— В твоих силах тоже не все.

— Верно-э-э. Как ты сказал, в моих силах далеко не все. Но я и не делаю вид, что все обстоит иначе. Я исхожу из реальности и никогда, между прочим, не произношу лозунгов.

— Без лозунгов тоже нельзя. Национальная независимость — это вековая мечта нашего народа.

«Удугов, — подумал Ярощук. — явно привыкший к митинговой риторике, никак не может принять предельно циничную точку зрения Бадришвили, который при определении сил своих противников исходит исключительно из их финансовых возможностей».

— Опять ты за свое!

— Что дала Ичкерии независимость, если ее не подкреплять большими денежными вливаниями? Жизнь чеченцев одним воровством людей не обеспечишь.

— При чем тут воровство?

«Эге! Значит, упоминание о национальном чеченском промысле, связанном с похищением людей, задевает — таки господина Удугова!».

— При том, Мовлади, что именно это настраивает против вас весь мир, а вы продолжаете делать вид, будто ничего не замечаете. Даже Масхадов, хотя он и президент, ни разу не высказал своего отношения к похищению иностранцев. Это затрудняет общение с вами не только мне.

— При чем тут Масхадов?

— При том, дорогой. Ты, конечно, слыхал выражение: «местечковый еврей»? Так называли людей, делавших мелкие деньги, но веривших, что они занимаются серьезным бизнесом. Подобным образом ваш Масхадов — местечковый вайнах.

— Бадри, я могу обидеться.

— Попробуй.

Ярощук слушал с нарастающим интересом. Похоже, Бадришвили хорошо знал, что обидеть Удугова, критикуя или даже высмеивая Масхадова, невозможно. При всей демонстрации их внешней лояльности друг другу, Удугов не любил своего президента и наверняка давно уже примерялся к его креслу. Примерялся, хотя и понимал, что реальной возможности, ни путем выборов, ни путем переворота, войти в президентский кабинет у него нет шансов. Реальной властью в Чечне обладали те, кто возглавляли вооруженные формирования. Именно они и создавали политический климат в республике. Больше того, Удугов, видимо, и не надеялся, что приход кого-то из конкурентов Масхадова на высший государственный пост, оставит его, Удугова, на том же посту. У каждого волка свои волчата.

— Попробуй, но сперва подумай, я тебе хоть раз говорил неправду? Короче-э-э, не спеши изображать обиду. Иметь самолюбие хорошо, но бизнес с самолюбием не считается. Бизнес знает один критерий — выгоду. И от этого надо скакать. Давай честно. Ты веришь, что еще не скоро наступит момент, когда тебе придется бежать с Кавказа?

— Мы не поддадимся русским и скорее поляжем, чем оставим родину.

— Мовлади, отбрось риторику. Пусть в кровавой борьбе путь к Аллаху пробивают себе другие. Ты уже вкусил и политики, и бизнеса, и не тебе становиться моджахедом. Кстати, я не говорил, что бежать вам придется от русских. Побежите-то скорее всего от своих, которые сейчас живут — хуже некуда.

— Хорошо, я понял. Скажи, что там у вас с Исрапиловым?

— Все нормально. Команда прошла, его уже выпустили.

— Отлично. А когда мне ожидать Кудидзе?

— Он вылетит сегодня, э-э, тебя устроит?

«Ага! — удовлетворенно подумал Ярощук. — Вот он и след!…»

Он сошел с троллейбуса на остановке «Улица Демьяна Бедного». До дома оставалось пройти метров триста по удивительно красивой березовой аллее. Ярощук любил это место — тихое и уютное.

От палатки, забитой стандартными для столичной торговли товарами — пивом, сигаретами, жвачкой навстречу ему неожиданно шагнула высокая стройная дама. Она сделала это так уверенно, что Ярощук сперва даже несколько смутился и попытался угадать, не знакомы ли они, но понял, что видит ее впервые.

— Простите, вы живете в этом районе? — спросила дама. И, не ожидая ответа, добавила: — Это и есть улица Демьяна Бедного?

— Она самая, — ответил Ярощук. — А вы что-то ищите?