Час дракона - Михаил Зайцев

«Наши» выбирались из машины долго и неумело. Когда почти все сгрудились серой массой подле заднего борта, заработал вражеский автоматчик. Упали четверо бомжей, схватился за простреленное горло Антон.

– Бегом! Туда, к своим! – заорал милицейский капитан. Только сейчас капитан узрел наконец черные джипы и поспешил взять под свое крыло уцелевшую часть нашего маленького отряда.

Все побежали, и я побежал. Неслись толпой, табуном, послушно повторяли маневры лидера-капитана.

Снова заработал автомат. Рухнул рядом Серега. Пора бы и мне погибнуть, пришло время.

Слева аккуратная воронка, до половины наполненная гнилой водой под покровом зеленой болотной растительности. Падаю в воду. Без брызг и всплесков. Скатываюсь по краю воронки, подныриваю под зеленую пленку на поверхности, надежно фиксирую тело под водой, благо можно зацепиться ногами за кстати обнаруженный топляк, и аккуратно высовываю на воздух нижнюю часть лица.

По-японски это называется «кицунэ-гакур» – «лицо в ряске» – один из так называемых «способов использования воды». Метод маскировки, при котором ниндзя полностью скрывается под водой, оставляя на поверхности лишь рот и нос, обложенный болотной ряской.

Теперь меня с двух шагов не заметить. Было дело, играли мы с моим дедушкой в прятки. Во время этих поучительных игрищ на свежем воздухе я и освоил метод, которым сегодня не преминул воспользоваться.

Теперь основная моя задача – ждать. Скорее всего ждать придется долго. Когда там, «на земле», настреляются вволю и угомонятся, выберусь из воды, броском уйду километров на десять в глубь леса, подальше от места кровавых разборок, и затаюсь до ночи. Просохну, отдохну, и все! Я свободен!

Трупы погибших никто пересчитывать не будет. Сам работал в похоронной команде, знаю.

Примерно полчаса или около того вокруг было достаточно спокойно. Стреляли далеко справа, и я в своем укрытии оказался вне зоны боевых действий. Но вскоре ситуация в корне изменилась. Выстрелы гремели все ближе и ближе, мое чуткое ухо улавливало уже не только свист пуль и вопли раненых. Я слышал совсем рядом шорох листьев под ногами бойцов, их негромкие, напряженные голоса, клацанье затворов. По злой иронии судьбы, я оказался в эпицентре перестрелки. Решающий штурм осажденной стороны происходил буквально над моей мокрой головой, и все бы ничего, да вот незадача – обороняющиеся пустили в дело свой последний резерв – гранаты.

Первая граната рванула шагах в десяти от моего подводного убежища. Сдавленные стоны раненых, потом хруст веток под толстыми подошвами тяжелых башмаков, шум свалившегося на землю тела, плеск воды, и миниатюрная волна накрыла мою полупритопленную физиономию. Некто из уцелевших после взрыва залег на краю облюбованной мною воронки. Использует поросший мхом край ямы как бруствер. Грязные ноги утопил по щиколотку в воду буквально в трех-пяти сантиметрах от моего лица. Как я ни старался, все же хлебнул затхлой болотной водицы. Чудом сдержал кашель.

Следующий взрыв грянул далеко от меня. Вторая граната предназначалась противоположному краю кольца блокады.

Под ухом затараторил «калашников». Мой сосед по яме открыл огонь. Бил по «нашим» короткими, прицельными очередями. И тут я почувствовал всплеск вязкой болотной жижи. Нечто тяжелое залетело в яму. Не нужно блистать эрудицией, чтобы догадаться – в воронку забросили гранату.

Я среагировал мгновенно. Оттолкнулся ногами от зыбкого дна, вложил в это движение максимум сил и энергии. В детстве дед заставлял меня прыгать вверх с кучи песка. Первый год тренировок вообще ничего не получалось, в конце обучения я запросто выпрыгивал на пару метров вверх, и не просто так, а с грузом на плечах. Никаких секретов и фокусов, просто десять лет практики. Терпение и труд все перетрут.

Однажды я познакомился в пивном баре с дядькой, запросто гнущим медные пятаки, будто бы они сделаны из фольги. На вопрос пьющей пиво публики, как он этому научился, силач ответил: «Бери больше, неси дальше». От себя могу добавить: «…и как можно чаще, но под присмотром опытного инструктора».

Я пробкой выскочил из воды, успел упасть на землю, откатиться за одинокий сосновый ствол.

Граната взорвалась.

Вверх взметнулась туча брызг, зеленая болотная вода вперемешку с кровью и мелкими частями тела автоматчика.

Затылком, третьим глазом, чувствую опасность. Подпрыгиваю, отталкиваюсь пятками от сосны. Кручу сальто в душном, жарком воздухе. Свинец уродует мокрую кору дерева. Мокрую от воды, пропитавшей мою футболку. Секунду назад толстый ствол спас меня от осколков и теперь получил как бы в наказание порцию свинца.

В полете разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, приземляюсь на ноги. Автоматчик в черном комбинезоне передо мной на расстоянии вытянутой руки. Морда потная, удивленная. Привык парень наблюдать подобные моим финты исключительно на экране телевизора в дешевых гонконговских боевиках, где псевдониндзя влетают в кадр, оттолкнувшись от невидимой подкидной доски.

Еще один прыжок. Сдвоенный удар ногами в лицо автоматчику, приземляюсь на спину. Самортизировал локтями, оттолкнулся ладонями и встал на ноги. Парень в черном комбинезоне лежит передо мной со сломанной шеей. Забираю у покойника автомат. Теперь я вооружен, впрочем, и раньше, строго говоря, я не был безоружным. Любая часть моего тела умеет мгновенно превращаться в оружие. И любое оружие, попавшее в мои умелые руки, тут же становится частью тела в полном соответствии с принципом «кэм-тай-ити-йо» – «оружие и тело едины».

Глаз замечает впереди черные спины, указательный палец давит на спуск, заостренные свинцовые цилиндрики со свистом рассекают воздух, люди в черных комбинезонах корчатся в предсмертных судорогах. Неужели им не было жарко в своих балахонах? Оделись единообразно, чтобы в пылу боя не перепутать своих и чужих, про то, что лето на дворе, не подумали. Ничего, скоро остынут, закоченеют… Мне их не жалко, нет! Не я первый начал. Я попал в экстремальную ситуацию и веду себя соответствующе. Эмоции здесь неуместны. Нет плохих и хороших, есть те, что останутся жить, и те, которые останутся лежать на земле с остекленевшими глазами…

Как выяснилось, я оказался за линией оцепления, и моя огневая поддержка дала осажденным шанс вырваться из круга черных комбинезонов. Я расстрелял весь магазин одной непрерывной очередью. «Черные» не таились. У «наших» кончились патроны. Граната, вспугнувшая меня, была последней.

Я уложил девятерых «черных» и теперь наблюдал, как три перепачканные, растрепанные фигуры стремглав мчались в мою сторону. Рывок, достойный олимпийцев-легкоатлетов. «Наши» спешат вырваться из окружения. Впереди давешний милицейский капитан, следом двое незнакомцев.

Один – здоровенный двухметровый лось в когда-то белоснежном пижонском летнем костюме, на толстой шее неизменная золотая цепуга, другой – маленький, лысоватый, одет скромно: серые брючки, парусиновые туфли да неопределенного цвета рубашка с короткими рукавами.

Бегуны совсем рядом. Мент глядит на меня шальными глазами, узнает, пытается улыбнуться, сказать что-то типа того, что я молоток, но сил у него на слова не хватает. Милиционер показывает мне оттопыренный большой палец и налетает на меня, обнимает, виснет на плечах. Ни дать ни взять – «встреча на Эльбе», соитие Первого и Второго фронтов. Рядом тормозит Здоровяк, с ходу выдыхает вопрос: «Ты кто?..» На большее сил у него не хватает. Здоровяк жадно хватает ртом воздух, его широкая грудь ходит ходуном в бешеном ритме.