Восточно-западная улица. Происхождение терминов ГЕНОЦИД и ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА - Филипп Сэндс

Лемкин провел в Львовском университете пять лет, с 1921-го по 1926 год, – он поступил через два года после того, как Лаутерпахт уехал в Вену. За восемь семестров Рафал прошел сорок пять курсов. Он приступил к занятиям в сентябре 1921 года и начал с таких разнообразных предметов, как церковное право, польская судебная система и римское право, – в основном их вели те же преподаватели, что были у Лаутерпахта. В первый год Лемкин жил в западной части города, на улице Глембока (ныне Глыбока), дом 6. Польша оправлялась от долгой войны с советской Россией; наконец были проведены новые границы. Эта граница прошла примерно в 150 милях восточнее первоначальной линии Керзона, к проведению которой был косвенно причастен в 1919 году Лаутерпахт, и таким образом внутри польского государства оказалось четыре миллиона украинцев.

Четырехэтажное здание, в котором поселился Лемкин, имело своеобразные украшения: вырезанную из камня женскую фигуру над входом и резные цветы над каждым окном, словно отражение цветочного рынка, что в пору моего визита в город занимал превратившееся в пустырь пространство напротив. Поблизости – Лембергский политехнический институт, глава которого, доктор Фидлер, поднимался в 1919 году на Высокий замок вместе с Артуром Гудхартом, молодым юристом, выполнявшим поручение президента Вудро Вильсона, и предупреждал его о грядущих треволнениях.

На следующий год Лемкин изучал польское уголовное право – его преподавал переквалифицировавшийся профессор Юлиуш Макаревич, раньше преподававший Лаутерпахту австрийское уголовное право. В число прочих курсов входили международное коммерческое право, которое вел профессор Аллерханд, и право собственности, которое вел профессор Лонгшам де Берье – оба они погибнут вскоре после возвращения немцев, в 1941 году. Теперь студент жил на улице Гродецкой (ныне Городоцкая), 44, в великолепном палладианском здании на главной дороге к Опере, в тени, отбрасываемой собором Святого Юра. Недалеко и до того дома на улице Шептицких, где родился мой дед Леон.

Третий учебный год, с осени 1923-го, был посвящен уголовному праву. Еще два курса прочел профессор Макаревич. И тогда же Лемкин впервые знакомится с международным правом – его преподавал Людвик Эрлих{280}, заведовавший той самой кафедрой, на которую тщетно подавал документы Лаутерпахт. К этому моменту Лемкин снова переехал, на этот раз в более бедный, рабочий квартал за железной дорогой. Чтобы попасть туда, приходилось идти под мостом, в арку, что через двадцать лет станет воротами еврейского гетто в оккупированном немцами Лемберге. Сейчас дом 21 по Замарстыновской – темное, мрачное здание, давно нуждающееся во внимании и ремонте.

С каждым переездом жилище Лемкина становилось все хуже, как будто наш герой катился по наклонной.

В мемуарах Лемкин ничего не говорит об этих домах или о своей жизни во Львове. Упоминает он лишь «живописный и сенсационный» судебный процесс в Берлине в июне 1921 года, состоявшийся за три месяца до того, как Лемкин приступил к учебе. Ответчиком был молодой армянин Согомон Тейлирян, который убил приехавшего в германскую столицу бывшего министра Османской империи Талаат-пашу. Зал суда набивался битком (среди публики сидел и немецкий юноша, изучавший в ту пору право, – Роберт Кемпнер, который четверть века спустя будет помогать Лемкину в Нюрнберге). Председательствовал судья Эрих Лемберг (написание его фамилии одной буквой отличалось от названия города[17], но было ему вполне созвучно). Тейлирян – «низкорослый, смуглый и бледный»{281} студент, увлекавшийся танцами и игрой на мандолине, – утверждал, что отомстил за истребление своей семьи и других армян в Эрзеруме, своем родном городе.

Адвокат Тейлиряна ссылался на групповую принадлежность: его подзащитный – лишь представитель «огромного и многострадального» клана армян. Главным свидетелем защиты выступил Иоганнес Лепсиус, шестидесятидвухлетний немецкий миссионер-протестант, который подтвердил, что погибший имел непосредственное отношение к резне армян в 1915 году. Судья Лемберг рекомендовал присяжным освободить Тейлиряна, если они сочтут, что он действовал неумышленно, под влиянием аффекта. Присяжным понадобилось менее часа, чтобы вынести вердикт «Невиновен», который вызвал немалое волнение в обществе.

Процесс широко освещался в прессе и стал предметом академического разбирательства.

«Мы обсуждали это с профессорами»{282}, – пишет в воспоминаниях Лемкин. С какими именно – не уточняет, но передает свою озабоченность действовавшими правилами, которые позволяли Турции так жестоко обойтись со многими своими армянскими подданными и остаться безнаказанной. Лемкин сомневался в праве Тейлиряна действовать в качестве «самозваного полицейского от имени совести человечества» и пытаться установить всеобщий моральный порядок. Но еще более его тревожила мысль, что истребление беззащитных армян остается безнаказанным.

Львов, ул. Замарстыновская, 21. 2013

В последующие годы Лемкин не раз вспоминал тот разговор с преподавателями. Тейлирян поступил правильно, говорил он своим учителям. А как насчет суверенитета, спросил его один из этих не названных по имени учителей, как быть с правом государства делать со своими подданными, что вздумается? Строго говоря, профессор был прав: в ту пору международное право разрешало государству действовать по своему произволу. Это может показаться невероятным, однако не существовало никаких договоров, запрещающих Турции убивать собственных граждан. Суверенитет был вполне суверенным – абсолютным и тотальным.

Суверенитет не для этого предназначен, возражал Лемкин. Он осуществляется в международной политике, в строительстве школ или дорог, социальном обеспечении. Суверенитет не может предоставлять государству «право убивать миллионы невинных людей». А если дело обстоит так, значит, миру нужен закон, который положит конец подобному поведению.

Как рассказывает Лемкин, во время спора с профессором (реального или вымышленного) наступил момент истины:

– Пытались ли армяне обратиться в полицию, чтобы этого турецкого министра арестовали?

– Не существует закона, по которому его можно было бы арестовать, – ответил профессор.

– Несмотря на то что он непосредственно причастен к массовым убийствам? – возмутился Лемкин.

– Представьте себе человека, который разводит кур, – предложил ему профессор. – Когда ему вздумается, он этих кур убивает. И что с того? Это не ваше дело. Вы не можете ему помешать, не можете посягать на его собственность.