Наркосвященник - Николас Блинкоу

– А в Иерусалиме? – спросил Дэвид.

– Ну, это зависит от разных факторов. В Иерусалиме все по-другому. Там, конечно, хорошо, новые поселения вокруг, да и исторический центр весьма впечатляет. Но все-таки большинство предпочитает жить в Тель-Авиве. Почему? – Юрий оглядел всю компанию. – Потому что мы не психи. Нормальный человек всегда предпочтет Тель-Авив.

– За Тель-Авив! – провозгласил Дэвид. Потом вдруг понял, что рюмки у него в руке нет. Он приподнялся, оглядываясь вокруг в поисках еще одной бутылки водки, которую он где-то видел.

Стоя на четвереньках на ковре, он втянул носом стоящий в воздухе комнаты гашишный дым. Курить уже было необязательно, можно было питаться этим воздухом. Можно было взять нож и вилку, чтобы нарезать его на куски и жевать их. Несколько кусков можно было бы заныкать на потом. Он стоял, покачиваясь, на четвереньках и вдыхал носом сгустившийся дым. В Тель-Авиве. На ковре. На четвереньках. После недели, проведенной в Вифлееме, он уже не тот, что был раньше. Конечно, решающим фактором стала водка. Главный фактор – факер в доме. Он сжал зубы покрепче, чтобы не заржать на всю квартиру.

Дэвид поднялся на ноги. Постарался сделать это изящно. Два шага – и вот он уже тяжело плюхнулся на софу, тут же поймав глазами взгляд Софии, словно вопрошающий его: "Ты как, о'кей?" Дэвид, извиняясь, улыбнулся ей и посмотрел налево, чтобы выяснить, кого он еще мог потревожить своим падением. Все нормально, слева сидел этот слизняк Мэнни, хрен с ним. Следующей после Мэнни была худая девица с жидкой пергидролевой челкой. Последним, балансируя на ручке кресла, сидел тот парень, друг Юрия. Похоже, он никого не потревожил.

Дэвид вспомнил, пергидролевую девицу звали Людмила, это ее сестра была проституткой. Ну да, а парня зовут Миша. Он что-то шептал ей на ухо, а она внимательно слушала. Насколько Дэвиду удалось понять, речь шла об израильской системе социального обеспечения, а может, об иммиграционных законах. Едва Миша успел закончить свои объяснения, как к ним подплыл Юрий, протягивая один из трех курсировавших по комнате косяков.

Мише и Юрию было от тридцати двух до тридцати семи: Дэвид всегда затруднялся с определением возраста у русских. Он прожил год в Москве, когда учился в университете, и там увлекся сравнительной морфологией типов русских лиц. Он выделил два основных типа – Кожа и Кости, или Брежневы и Нуриевы. Представители Кожи плотные, как Миша и Наташа. Они могут выглядеть моложе своего возраста достаточно долго, на протяжении многих лет, до тех пор, пока уже на закате жизни внезапно не постареют. Кости – наоборот. У них плотная, полупрозрачная кожа, на которой почти не бывает морщин, но со временем она начинает напоминать бумагу, пока не становится молочно-белой пленкой, обтягивающей череп. В детском возрасте представители этого типа выглядят устрашающе, как исчадия пришельцев, но с возрастом становятся симпатичней. Дэвид предпочел бы относиться к этому генетическому типу, словно вырезанному алмазным резцом, где проработан каждый угол, каждая грань. Людмила относилась ко второму типу. Пока Миша объяснял ей, как работает система, она слушала его с неослабным вниманием. Усталость и напряжение придали ее лицу вид маски смерти. Дэвид должен был отметить, что это ее отнюдь не красило. Лучшие представители Костей – всегда мужчины.

Юрий тоже относился к Костям. Его внешности многие могли бы позавидовать, а многие не отказались бы и поменяться. Дэвид взглянул на него сквозь слои гашишного дыма. Лицо Юрия дрожало и плясало перед его глазами. Оно все время видоизменялось. Дэвид моргнул. Пертурбации лица Юрия вызвали у него ощущение измены. И вдруг Дэвид почувствовал, что ему совсем плохо. Он встал и направился в кухню.

Когда он, склонившись над раковиной, умывался холодной водой, в кухню следом за ним вошел Мэнни.

– Эту воду можно пить? – спросил его Дэвид.

– Я пью, – ответил англичанин.

Дэвид сделал большой глоток прямо из-под крана.

– На бутылочную у меня нет денег, – продолжил Мэнни.

Весь вечер этот парень доставал Дэвида, его шутки, его апломб, даже его молчание – все в нем раздражало.

Когда при знакомстве выяснилось, что они земляки, оба из Северного Манчестера, Дэвид попытался взять с Мэнни приятельский тон, невзирая на разницу в двадцать лет. Это не сработало. Теперь Мэнни зачем-то притащился за ним на кухню и бросал на Дэвида тоскливые взгляды. Скорее всего, еще недавно он был толстым мальчиком, маменькиным сынком с хорошим аппетитом, но как-то быстро растерял наеденное дома. При этом в нем чувствовалось что-то подленькое, и, несмотря на темные мешки под глазами, он не вызывал никакого сочувствия.

– Извини, – сказал Дэвид, – я мешаю тебе спать?

– Мне? Нет, я боюсь здесь спать.

На какой-то момент Дэвиду показалось, что он раскусил Мэнни, – мальчишка просто хнычет, чтобы большой дядя его пожалел и успокоил. Потом, взглянув на него, он вдруг понял, что тот действительно боится.

– Да, я тебя понимаю. Есть в них что-то опасное. Дэвид подумал, чего ради двадцатипятилетний английский парень живет в одной квартире с русским уголовником вроде Юрия, который может привести на ночлег кого угодно. Мэнни рассказал, что всякий раз, возвращаясь домой с ночной работы, он обнаруживает здесь пару-тройку новых девиц из Одессы, которые приехали, чтобы заняться проституцией. Гораздо реже здесь можно встретить англичанина за сорок с молодой арабской девушкой. Мэнни спросил, как их сюда занесло.

– Я подумывал опять заняться контрабандой наркотиков, – ответил Дэвид, – к тому же у нас были копы на хвосте.

Он слегка закашлялся, рассмеявшись, когда увидел, как у парня изменилось лицо. Хотя было видно, что и у того уже имелся какой-то криминальный опыт. Дэвид посмотрел на его руки и заметил, что он по-прежнему сжимает между пальцев косяк. Дэвид взял у него косяк, затянулся и передал ему обратно.

– А почему бы тебе не вернуться домой? – спросил он Мэнни.

Когда Мэнни затягивался косяком, это звучало как вопль о помощи. Когда выдыхал, это был вздох отчаяния.

– Мне надо наскрести денег.

У Мэнни не было денег. Его мать всегда хотела, чтобы он поехал в Израиль, и, когда она внезапно умерла, он решил исполнить ее желание. Здесь он учился по полсеместра в каждом израильском университете и потихоньку истратил все деньги. Он отнюдь не хотел поселиться в Израиле навсегда, но как вернуться обратно в Манчестер, тоже не знал. Он был в тупике.

Пока Дэвид слушал его историю, он старался не выпускать из поля зрения Юрия и Софию. Это было непросто, потому что, как только Дэвид двигался, Мэнни двигался тоже, чтобы оставаться перед ним.

Дэвид успел поймать образ Софии в платье с перетянутой талией, она слегка повернулась к Юрию. Ему показалось, что Юрий положил руку ей на плечо, но тут голова Мэнни опять закрыла обзор.

– А зачем ты вообще связался с Юрием? – спросил Дэвид.

– Ну, это планировалось только на месяц, временно...