Полигон - Николай Гуданец

На этикетке золотом по черному значилось название марки — «Цветы Арзани», а внизу была оттиснута знакомая эмблема винного завода — круг с завитушками внутри.

— Если не ошибаюсь, вино хиржумское.

— Точно, — подтвердил Харагва. — К этой марке я пристрастился на Лебаксе, там просто море всякого шикарного винища.

— Вы не возражаете, если я буду звать вас просто Рино? — спросил Кин, ставя на стол пустой стакан, и диктофон в его нагрудном кармане бесшумно заработал, поскольку прозвучало кодовое слово.

— Конечно, к хренуям всякие там церемонии! — с энтузиазмом откликнулся Харагва, лихо хлопнув гостя по плечу. — Посидим как свои пацаны, ругнемся как большие дядьки, ага!

Не нужно было сверхъестественной интуиции, чтобы уловить за его демонстративно дурашливым настроением затаенную напряженность. Конечно же, он пригласил Кина к себе неспроста, но приступать с места в карьер к главной теме встречи не спешил, предпочитая прощупать собеседника окольной болтовней.

— Скажите, Рино, как по-вашему, появление ящеров вокруг поселка действительно предвещает массированное нападение экзотов? — заговорил Кин. — Ронч сказал мне, что это верная примета.

— Да, эти ящеры что-то чувствуют. И еще они необычайно любопытны. Знаете, у них, по-моему, есть нечто вроде зачатков интеллекта, — Биотехнолог снова наполнил стаканы.

— Даже так?

— Ага, у них здоровущий головной мозг, только упражнять его им незачем. Жратвы навалом, внешняя среда благоприятна, природные враги отсутствуют. Представьте себе, ни одна из зверушек, которых вы видели у меня в подвале, на них не нападает. У меня есть снятые с вихрелета кадры, где ящеры бродят в самой гуще стаи адовых портянок, и им хоть бы хны.

— Интересно, а почему же их не трогают?

— Просто шкура у них покрепче любого бронекостюма, даже тещин язык не пробивает.

— Это их вы имели в виду, когда говорили об идеальных солдатах?

— Может быть, ими стоит заняться. Хотя начать я хочу с более компактных моделей. Выпьем?

— За ваши успехи, — сказал Кин и отпил маленький глоток из стакана. — Должен сказать, ваш зверинец произвел на меня сильное впечатление.

Харагва многозначительно поднял палец.

— Учтите, что эти зверушки состоят не из обычных, а из кремнийуглеродных белков. Ничего более совершенного природе создать не удалось. Во всяком случае, в исследованной людьми части Вселенной, — сделал он необходимую оговорку.

— Смотря в чем вы усматриваете совершенство, — проронил Кин.

— Пожалуйста, с удовольствием объясню. — Биотехнолог отбросил свою утрированно простецкую манеру изъясняться, перейдя на неприкрашенный лекторский слог: — Кремнийуглеродная органика гораздо прочнее, неприхотливее, разнообразнее, нежели нашу углеродная. Одни только мышечные ткани чего стоят: они мощнее, экономичнее и быстрее. О мозге я уж не говорю, по сравнению с фабрами наши мозги — это комок неповоротливого говна. Поэтому появление фабров дает новый ракурс во взгляде на эволюцию. До сих пор человек, безусловно, являлся лидером животного мира и венчал пирамиду биоценоза. Но фабры в принципе способны превзойти человека во всех отношениях, начиная от способности к адаптации на других планетах и кончая интеллектуальным потенциалом. Они созданы искусственным путем, но принадлежат к живой природе. Возможно, эволюционная роль человечества как раз и состояла в том, чтобы создать новую расу кремнийуглеродных существ, которая уже окончательно покорит Вселенную.

— Неужели вас увлекает такая перспектива? — протестующе спросил Кин.

— Собственно, почему нет? Попробуйте взглянуть на нее как на сотрудничество, а не соперничество. На хрена обживать планету, где люди не могут обойтись без скафандров. А фабры смогут, если внести изменения в их конструкцию. Конечно, неизбежна чисто человеческая зависть к тому, кто умнее и сильнее, а еще унижение при мысли, что тебя запросто могут обскакать.

— Не хотел бы я дожить до той поры, когда миром станут править эти коротышки с оловянными глазами.

— Стоит ли волноваться, на нашем веку это не произойдет, — пренебрежительно отмахнулся биотехнолог. — Вообще говоря, людей всегда преследовал страх перед порождениями их собственных рук и ума. Возьмите для примера паровые машины и фабричные станки, потом конвейерные линии, потом компьютеры. Всего этого поначалу опасались, потом привыкли. Больше скажу: есть нечто детское в этих страхах. Этакое ребяческое развлечение — накрыть голову одеялом и пугать друг друга ужасными сказками. Человечество инфантильно, старина. Конкуренции с разумными взрослыми существами оно не выдержит. Ну а ребенка кто обидит, пускай ковыряет себе в носу и пускает в луже кораблики.

Походило на то, что Харагва тешит самолюбие, блистая широтой интеллекта перед узколобым солдафоном.

— Согласен, в какой-то мере это выглядит как естественный процесс, — заговорил Кин, втайне задетый снисходительной бравадой биотехнолога. — Человечество поначалу разводило домашних животных, затем их вытеснила техника, теперь виток завершается. На арену прогресса выходят искусственно выведенные биологические устройства.

— Вот именно, в самую точку! — оживился Харагва. — А здесь, на Тангре, идеальные условия для выращивания новых кремнийорганических существ. Эта планета станет испытательным полигоном для новой цивилизации. Всецело биотехнологической. Вместо того чтобы производить агрегаты, она будет их растить. Не подумайте, что я перебарщиваю, старина. На пороге стоит именно новая, невиданная цивилизация.

Кину захотелось дать волю ехидству, но он сдержался. Всякий ученый мнит себя центром мироздания, а свою специальность важнейшей на свете. Не избежал этого естественного заблуждения и Харагва, однако спорить с ним представлялось бесполезным.

— Я бы сказал, что чисто технический путь развития был неизбежной ошибкой цивилизации, после которой следует возврат к точке бифуркации, — продолжал биотехнолог. — А там разворот на сто восемьдесят градусов и переход к преобразованию живой природы в своих целях, но уже на принципиально другом уровне. Конструирование вместо селекции. Иногда мне вообще кажется, что человечество изначально выбрало порочный путь развития. Ведь гипотетически вполне возможна цивилизация, которая целиком развивается в русле биотехнологии.

— Как известно, никаких других цивилизаций, кроме нашей, пока не обнаружено, — заметил Кин.

— И это накладывает на нас огромную, я бы сказал, космического масштаба ответственность. — Харагва машинально почесал шрам на голове. — Кроме нас, прогрессировать некому. Однако посмотрите, что получается. С точки зрения биотехнологии, человечество уже исчерпало себя и не способно совершенствовать свой природный облик. Существует массовое предубеждение против операций генетической структуры. Даже косметические коррекции, по мелочи, поправить нос или оттопыренные уши, и то заказывают крайне редко.

— Естественно, ведь супруги хотят иметь своего ребенка, во всем похожего на них самих, — возразил Кин.