Мой худший друг - Мария Высоцкая

Мельком оглядываюсь на Дана.

Кайсаров мрачнее тучи. И это неудивительно. Его отец вернулся в страну, так что скоро опять начнется жестить…

Взгляд снова возвращается к Аринке. К которой на всех скоростях подкатывает какой-то утырок. И она ему улыбается. ЕМУ!

На пару секунд задерживаю дыхание и срываюсь с места. Череда ступенек кажется слишком длинной. Разгребаю руками толпу и за считаные минуты оказываюсь возле бара.

Катька с бокалом в руках уже давно присела на уши бармену.

А вот Громова… Чтоб ее!

Ариша у нас ведет милые беседы с будущим трупом.

Шаг, еще один. Кулаки сжимаются.

Давай, только посмотри на меня. И она смотрит, осаживает за одно мгновение. Улыбается и обходит этого «ухажера» кругом.

Хватаю ее за руку и тащу в сторону, подальше от толпы, вдавливая в стенку.

Арина улыбается шире. Провокационно.

– Весело тебе, да? – шиплю, стиснув зубы.

– Очень, – кладет руки на мои плечи. И снова накрывает, от одного прикосновения.

Мои ладони опускаются ниже. Минуют ее поясницу. Злость одолевает, но я себя сдерживаю. Теперь окончательно ясны мои вспышки агрессии двухлетней давности, когда видел ее с какими-то упырями. Хотелось крушить все, до чего дотянутся руки, а ее – наказать. Чтобы не смела. Что я и делал. Обижал ее, тупо и безнравственно, а ведь мог иначе. Абсолютно иначе, вот как сейчас.

Прижать к стене и не отпускать.

Выдохнуть. Почувствовать вкус ее губ, услышать тихий стон, который оглушает похлеще любой долбящей музыки. Да какая музыка! Мозг не воспринимает ни единого звукового колебания, кроме ее рваных вздохов. Грудная клетка уже разворочена, а сердце сжато в тиски аккуратными, тонкими пальцами этой светловолосой девочки.

В серых глазах блестят вспышки – белый, красный, оранжевый. Зрачки расширенные.

Смотрю на нее как полный болван и пошевелиться не могу.

Приходится сделать еще один глубокий вдох, прежде чем коснуться пальцами щеки.

Ощутить, как напрягается ее тело. Еще сильнее. Как струна. Она натягивается как струна и привстает на мыски.

Теперь наши губы почти на одном уровне. Хочется снова ее поцеловать, и лучше не здесь.

Нужно сваливать. Сваливать как можно дальше, чтобы вокруг не было ни души. Только я и она.

Переплетаю наши пальцы.

Подаюсь чуть вперед. Миллиметр. Сглатываю.

Мягкие губы. Прижимаюсь к ним своими. Аккуратно, максимально себя сдерживая. Язык касается розовой кожи, и она становится влажной.

Мы смотрим друг другу в глаза.

Ее рука зарывается в мои волосы. Озорные пальчики пробегаются по шее, вызывая волну мурашек. Отстранившись, стискиваю зубы и продолжаю смотреть на нее, как какой-то маньяк. Зависимый, повернутый, ненормальный.

Все, что было до этого момента, теперь уже не имеет смысла.

Нахожу в себе силы, которые и так на исходе, чтобы отодрать ее от этой стены и направить в сторону выхода. Стискиваю ее плечи. Напираю.

Нужно срочно отсюда уйти. Воздух наэлектризован. Пропитан развратом, а на ней такое короткое платье. Лучше уйти.

На улице кожу обжигает холодным ветром. Можно выдохнуть. Нужно выдохнуть.

Куртка осталась в гардеробе, и фиг с ней.

На Аринке тоже вон только платье.

– Поехали ко мне, – говорю, а сам задеваю губами ее ухо.

– На всю ночь?

– Клянусь, что ляжем спать под разными одеялами, – снова на выдохе. С шумом.

Слова идут тяжело. В башке вата. Мозг сейчас отдал все рычаги управления совершенно другому органу. Нужно успокоиться.

– Хорошо.

Она шепчет. Закрывает глаза. Со звуками недовольства разворачивается ко мне лицом и касается губами шеи.

Замираю. Сглатываю.

Одно прикосновение, от которого простреливает. Электрический разряд разносит тело на атомы.

Стискиваю зубы, пытаясь выплюнуть из себя слова.

– Лучше так не делай, – впиваюсь пальцами ей в талию. – Сейчас вызову такси.

* * *

Поездка в такси – настоящая пытка. Нужно взять себя в руки. Но только это ни капли не просто… Арина сидит слишком близко. Нас не разделяет подлокотник, потому что я не дождался приезда тачки в приложении и засунул Громову в первую попавшуюся машину с шашками у клуба.

Повезло, что чувак был свободен, а сама Арина не сильно-то и сопротивлялась. Скорее, пребывала в каком-то трансе. Который меня и самого затронул. В башке одно-единственное желание – свалить с ней отсюда как можно дальше.

Воздух вокруг все еще густой. Дышать сложно.

Грудную клетку давно разворотило в мясо. Сердце бьет по барабанным перепонкам отточенными ударами.

Завожу руку за Аришкины плечи, но прежде пробегаю пальцами по выступающим шейным позвонкам. Ощущаю, как она вздрагивает и, обхватив ладонью острие плеча, притягиваю к себе еще ближе.

Настолько, насколько это вообще сейчас возможно.

Состояние патовое. Все на максимум.

Арина чуть запрокидывает голову, упираясь затылком мне в предплечье. Смотрит. Узнаю этот взгляд. У самого такой же. Затуманенный, с легкой поволокой и притаившимся на дне огнем.

Она облизывает губы. Прищуривается. Часто дышит. И сердце у нее колотится как ненормальное, в такт моему.

– Ты сделал это специально, – хрипит на каком-то ультразвуке. Почти ее не слышу. По губам разбираю.

– Что?

Переплетаю наши пальцы, на секунду устремляя к ним взгляд.

– Так легко принял мой отказ…

В этот раз я ничего не делал специально. Просто отпустил ситуацию, потому что психанул. Не хочешь – не надо… Но даже так обстоятельства сложились в мою пользу. Она приехала, взяла и приехала. Моя правильная девочка пошла против этих самых правил…

Уступила. Ее действие не повод искать предел дозволенного, но на задворках сознания, конечно же, всплывает такая мысль. А если…

– Но ты же пришла, – не могу не улыбнуться. Распирает просто.

– Манипулятор.

Она закатывает глаза, прижимаясь щекой к моей груди. Чувствую ее жар через тонкую ткань футболки.

На нас по-прежнему нет верхней одежды. Шмотки остались в клубе. Понимание, что под платьем на ней белье, распаляет еще больше. Мы оба на острие ножа.

Повисает молчание, но оно говорит больше любых слов. Меня потряхивает от переизбытка эмоций. Она рядом, она приехала и теперь уж точно не собирается сбегать. Это какое-то наваждение, длящееся вот уже несколько лет.