Мио-блюз - Кристина Ульсон

— По-твоему, в знак добровольного сотрудничества я должен явиться к вам и оставить на тампоне образец слюны?

— Примерно так.

Ни за что. За ночь мое доверие к полиции еще уменьшилось. Они могут сделать с этими образцами что угодно. При желании даже засадить меня за убийство Пальме[10].

— У тебя есть материал для сравнения? — спросил я. — Мне казалось, вам недостает технических доказательств.

— Не знаю, с чего ты взял, — сказал Дидрик. — Кроме того, я не намерен обсуждать с тобой мое расследование. Заедешь?

Я не колебался ни секунды:

— Нет, не заеду.

В голосе Дидрика сквозило удивление, как он ни старался его скрыть:

— О’кей, тебе известно, чем это чревато.

Мягкость в голосе исчезла, сменилась жесткостью, что меня раздражало. Он стрелял холостыми, и слишком уж наглеть в таком случае не стоит. Тем не менее я не мог не встревожиться. Он что же, всерьез намекнул, что пойдет к прокурору и настоит на насильственном изъятии образца ДНК?

— Нет, — сказал я с большей горячностью, чем хотел. — Мне это неизвестно. В каком из убийств у тебя есть ДНК преступника?

Он мог бы не отвечать на этот вопрос. Но, вероятно, понимал, что рано или поздно я все равно узнаю. Вдобавок он уже слил мне так много, что еще чуток роли не играет.

— В убийстве Фредрика Уландера.

Из всех имен, какие он мог назвать, ни одно не удивило бы меня больше. Фредрик Уландер. Журналист, которому я доверил все, а перед Дидриком отрицал, что имел с ним контакт.

— Фредрик? Но…

— Он мертв, и ты знал, кто он такой. Ты же сам прекрасно понимаешь, этого достаточно, чтобы нам понадобилось проверить твою причастность. Тем более что, по словам его родственников, перед смертью он встречался с каким-то необычайно таинственным человеком и узнал потрясающую историю.

Живешь словно под лезвием гильотины. Фредрик погиб в результате наезда. И наехал на него автомобиль, похожий на мой. Как раз тогда мой “порше” стоял в сервисе, благоухая апельсином. И вдруг, откуда ни возьмись, появились следы ДНК. Очень удобно.

— Странная история, а? — сказал я. — Сперва я его сбил. Потом вышел из машины и оставил на трупе малость ДНК. Вы нашли слюну? Или волос? А может, два волоса? Или мочу?

Мне показалось, Дидрик засмеялся, но, наверно, все же показалось.

— Нет, друг мой, не мочу. И не волос.

— Созвонимся, — сказал я и положил трубку.

У меня свело под ложечкой, страх полз по позвоночнику. Они бы не стали просить образец ДНК, если бы не имели материала для сравнения. Если тут ловушка, то можно не сомневаться, что мой преследователь очень постарался меня подставить. Но что он мог у меня взять, если не волос?

Не волос.

Не волос.

Эти два слова, как я понимал, решали сейчас все. Эти два слова могли прояснить то, что я день за днем пытался понять. Ответ был у меня перед носом. И все-таки я его не видел.

* * *

Хотя я дал себе слово оставить Мадлен Россандер в покое, выхода не было: пришлось снова просить ее об услуге. И она помогла, но с большой неохотой.

— Я завяз на месте. Мне необходимо повидать Германа Нильсона.

— Только потому, что просишь ты, Мартин, — ответила она. — И потому, что я по-прежнему воображаю, что ты человек порядочный.

Она сказала, что Германа Нильсона можно застать в ресторане “Оловянная кружка” в Васастане. Четыре из пяти дней недели он там обедал. Один или в компании. Ну а если против ожидания в “Кружке” его не будет, можно наведаться к нему в контору. Хотя там куда меньше возможностей соблюсти секретность и он наверняка будет занят. Откровенно говоря, на это я чихать хотел. Мне было уже не до китайских церемоний.

В час дня я вошел в “Оловянную кружку”. Герман сидел за двухместным столиком. В одиночестве. Поскольку ему уже принесли заказ и он приступил к еде, я решил, что он никого не ждет. Как можно более непринужденно я направился в его сторону. Герман поднял глаза и заметил меня, когда я был от него примерно в метре. Сперва он меня не узнал. Потом просиял. Нож и вилка упали на пол — так резво он вскочил на ноги.

— Ух ты, давненько не виделись! — Он пожал мне руку.

— Вот сюрприз так сюрприз, — сказал я. — Надумал пообедать в новом ресторане, и надо же — встретил тебя.

Герман лучился такой сердечностью, которая не оставляла никаких сомнений: его не предупреждали, что я человек страшный и опасный.

— Садись, садись, — сказал он, указывая на свободный стул. — Я рад компании!

Подошел официант, подал мне меню, а Герману — новый прибор. Я пробежал глазами меню. Аппетит пропал, мне было безразлично, что съесть. Сойдет что угодно, лишь бы зарядиться энергией. А заодно посидеть за Германовым столиком.

— Как жизнь? — спросил он.

Стандартный вопрос. И ответил я тоже стандартно. Что все замечательно, а лето чудесное. Был ли я в отпуске? Ну да, успел смотаться в Техас. Но в целом работа отнимает неожиданно много времени.

— А ты как? — спросил я.

— Блеск, — ответил он.

— Рад слышать, — сказал я. И продолжил: — А вот у Дидрика и его семьи, как говорят, дела обстоят не очень хорошо.

Сказано наугад. Я редко, что называется, стреляю с бедра, но на сей раз поступил именно так. По-ковбойски.

Герман встревожился:

— Опять плохо? А я-то думал, сейчас стало лучше.

Отлично, его реплика подтвердила, что там отнюдь не все в порядке, однако столь расплывчатый ответ меня не устраивал. Половинчатая информация ничего не стоит, как и ее отсутствие.

Принесли мой заказ. Я с удивлением уставился на тарелку с супом.

— Я его заказывал?

— Вы заказали бизнес-ланч. Передумали? — Официант несколько растерялся.

— Нет-нет, все хорошо.

Терпеть не могу суп. И кашу.

— А что именно ты слыхал про Дидрика? — спросил Герман.

Я ответил уклончиво:

— Да так, всякие сплетни. Ты же наверняка видишься с Дидриком гораздо чаще, чем я.

Герман не ответил. Толику сердечности как ветром сдуло.

— Почти нет, с тех пор как они переехали.

— Об этом я тоже слыхал. Говорят, они с Ребеккой разошлись.

Герман рассмеялся. На лице проступило облегчение.

— А-а, давние слухи, — сказал он. — Нет, это неправда. В прошлом году вся семья переехала в Данию, но Дидрик пока не хочет бросать службу в Стокгольме и ездит в Данию только на выходные. Думает ходатайствовать о переводе в полицию Мальмё, чтобы ездить через мост[11].