Джентльмен с Харви-стрит - Евгения Бергер

По тому, как суетливо маленький джентльмен сдернул с носа и водрузил снова на место свои кругленькие очочки, сделалось ясно, что инспектор попал точно в цель.

Но Ридли продолжал сверлить его взглядом, и тот кивнул.

– Раз вы и так знаете это... Д-да, миледи справлялась, что ей сделать, чтобы расторгнуть их с графом брак.

– И что вы ей посоветовали?

– А что я, по-вашему, мог посоветовать? – взвился нотариус. – Велел ей и думать забыть о подобном. Это мало того, что скандально, так еще донельзя аморально. Подумайте сами: расторгнуть то, что скреплено самим Господом на небесах. Это немыслимо!

– Но прецеденты уже существуют.

– Скандальные, аморальные прецеденты.

– Именно так вы и сказали миледи? – спросил Ридли, и говоривший враз стушевался.

Ну еще бы, разве осмелился бы какой-то третьесортный нотариус обличать светскую леди в грехе!

– Я сказал, что, коли леди хочет развода, – мистер Барбридж промокнул лоб, – то ей предстоит обратиться в церковный суд с ходатайством о раздельном проживании. Коли оно будет одобрено, то леди смогла бы покинуть дом мужа, но это ни в коем случае не развод, – поспешил добавить рассказчик. – И вступить в новый брак ей никто не позволил бы.

– А миледи желала вступить в новый брак? – уточнил Ридли.

– Полагаю, что да, – через силу выдавил Барбридж. – Этот аспект был ей особенно интересен. Но я сказал сразу, что единственным поводом для развода как такового является супружеская измена. И, получив разрешение на разъезд, муж должен был подать иск в суд общего права... В суде муж имел право потребовать от любовника леди финансовую компенсацию за нанесенное оскорбление... Но и это только в том случае, если у него имеются двое свидетелей, что докажут неверность жены. И только если измена доказана, парламент мог бы издать частный акт о расторжении брака.

– А если в измене уличен муж? – не удержался от вопроса Томазо Джонсон. – Жена тоже имеет право на иск?

Мистер Барбридж даже подпрыгнул на месте.

– Что за нелепые предположения, сэр?! Это полный абсурд. Измена супруга – недостаточная причина для иска.

Джонсон изогнул губы в улыбке.

– Что же в таком случае достаточная причина?

Барбридж понял, что над ним потешаются, и сделался хмурым и злым.

– Многомужество и инцест, – процедил он сквозь зубы.

– Во как, забавно, однако.

Что именно так позабавило Джонсона, так и осталось неясным, так как Ридли поспешил осведомиться:

– И более вы ни о чем с миледи де Моранвилль не говорили? Лишь консультировали ее о правовой подоплеке развода?

– Она трижды приходила сюда, – признался нотариус, – и трижды спрашивала о том же. В последний раз она особенно интересовалась, кто из родителей получает права на ребенка в случае намечающегося развода...

Ридли поднялся и поблагодарил мистера Барбриджа за уделенное время, в дверях, правда остановился:

– Вы слышали, ясное дело, о деле де Моранвиллей и сразу поняли, о ком идет речь, едва я спросил, и все-таки три года назад, когда умер ребенок, не сочли нужным явиться в полицию и рассказать о визитах графини. Почему, сэр?

Барбридж смутился, тряхнув головой.

– Я связан нотариальной тайной, инспектор.

– Но умер ребенок. Полагаю, это достаточная причина, чтобы однажды поступиться своими профессиональными принципами. – И еще более жестко: – Вы, быть может, покрывали преступника. Совесть совсем не тревожила вас?

Барбридж то ли икнул, то ли хрюкнул – Ридли вышел и прикрыл за собой дверь. А Джонсон подумал, что именно из-за таких «мистеров Барбриджей» сотни дел до сих пор остаются нераскрытыми. Гадкие паучишки!

– Вот и всё, что мы сегодня узнали, – заключил свой рассказ Томазо Антуан Джонсон, происходивший, как и первый совет, в библиотеке Фальконе.

Все слушали молча, не перебивая рассказчика, лишь эмоции то и дело скользили по задумчивым лицам, а в холле отбивали минуты часы. Отчего-то их было слышно громче всего... Особенно в той тишине, что наступила вслед за словами частного сыщика.

Первой, как ни странно, отмерла оробевшая было в незнакомом ей доме, среди чужих людей, жавшаяся к сестре Беатрис Харпер.

Она вскинула подбородок и, глядя как бы нейтрально, но все-таки на инспектора Ридли, сказала:

– Я знала, что Розалин никогда бы не сделала то, в чем ее обвиняла та гадкая женщина. – И сжав руку сестры: – Я только не понимаю, почему сама ты молчала, не защищая себя. Если бы ты только призналась, что это камеристка миледи заманила тебя в комнату графа, это многое бы изменило!

Розалин дернула головой, не желая, казалось, и думать об этом, и ответила совсем тихо:

– Я просто боялась, что такие слова сочтут наспех придуманной отговоркой, чтобы себя оправдать. У миссис Поттер, в конце концов, не было повода сотрудничать с графом: все знали, что хозяйка и он на ножах, а значит, и камеристка графини не на его стороне. Мне бы никто не поверил...

Джек видел, как дернулся кадык Ридли, как сжались его кулаки – неужели он, в самом деле, все это время считал, что невеста изменила ему? Но при этом, Джек хорошо это помнил, с каким пылом он защищал ее, обсуждая дело де Моранвиллей еще тогда, до отъезда в Италию. А теперь и смотреть в сторону Розалин Харпер не удосуживался...

Изображать безразличие у него выходило отменно, вот только было оно напускным. И наигранным. Вот кто умел преотлично играть свою роль неприступной твердыни!

– Зря вы так полагаете, мисс, – возразил девушке Джонсон. – Ваш жених вам поверил бы, полагаю, и потому еще раньше проверил показания Поттер. А там, глядишь, эта женщина проговорилась бы раньше!

Он давил на больное, Розалин Харпер и так мертвой хваткой вцепилась в сестру: вот-вот проткнет ее руку тонкими пальцами – Джек не мог на это смотреть.

– К чему теперь сожалеть о былом? – спросил он. – Самое главное, что сейчас мы на верном пути. А исходя из рассказа мистера Джонсона, кажется определенным, что граф виновен в смерти своего сына.

– Жаль, мы не можем его самого об этом спросить... – вскинул бровь Джонсон.

– Почему это? – Беатрис Харпер сверкнула глазами. – Неужели лишь потому, что он знатен и богат, он избежит правосудия?

Джонсон как-то по-новому, Джек прежде не видел у него этой улыбки, улыбнулся мисс Харпер.

– Дело не в знатности и богатстве, мисс, чтобы вы знали, – терпеливо пояснил он, – а в материях, нам, увы, недоступных: граф мертв. Он покончил с собой прошлым вечером!

Мисс Беатрис округлила глаза, но быстро взяла себя в руки.

– То есть он, раскаиваясь в содеянном, лишил себя жизни? Вот вам и доказательство его сопричастности в смерти Анри, – заявила она.